Театральный роман
13.06.2007
На просторах Интернета все чаще появляется информация о громких победах белорусских драматургов на различных международных конкурсах и фестивалях. И вроде ничего в том плохого. Но вот оборотная сторона лауреатских медалей лишена блеска. Странная складывается ситуация: драматургия стала существовать отдельно, будто напрочь забыв о белорусском театре, его законах и реальных требованиях. Кто придет на смену Елене Поповой и Алексею Дудареву? Найдут ли общий язык все действующие лица театрального процесса?
На эту тему размышляют участники нашей дискуссии: помощник художественного руководителя Национального академического театра им. Я.Купалы, руководитель литературной части Вадим Дапкюнас, режиссер Национального академического драматического театра им. М.Горького Валентина Еренькова, руководитель литературно–драматической части Слонимского драматического театра Сергей Чигрин, его коллега из Республиканского театра белорусской драматургии Инна Вишневская, театральный аналитик Алексей Стрельников, драматург Диана Балыко, драматург и редактор литчасти РТБД Татьяна Ламонова, руководитель создаваемого центра белорусской драматургии и режиссуры Кристина Смольская. Так нужна ли театру современная пьеса?
Легенда о бедном портфеле
С.Чигрин: На мой взгляд, наши режиссеры сами с большой неохотой берут сегодня белорусский материал. Они в этом смысле, на мой взгляд, стали нахальнее. Где–то чего–то насмотрелись в свое время. А для постановки достают из своего портфеля беспроигрышную пьесу, которую сами же видели лет 20 — 30 назад.
В.Еренькова: Я не могу с вами согласиться. Конечно, у каждого режиссера есть портфель с его заветной «синей птицей». И если есть возможность ее достать, он счастлив. И у нас эти портфели, конечно же, есть. Но сегодня другое время, другие требования... Белорусскую драматургию нужно ставить обязательно. В нашем русском театре идут пьесы Янки Купалы на белорусском языке, сейчас большая команда во главе с Борисом Луценко подготовила премьеру по произведению Владимира Короткевича «Легенда о бедном дьяволе». На Малой сцене идет пьеса белорусского автора Андрея Карелина.
А.Стрельников: Уже не идет.
В.Еренькова: Сразу после ремонта спектакль вернется. Там очень удачные актерские работы, и пьеса заслуживает внимания зрителей... Как только мы закончим ремонт Малой сцены, у нас откроется и «Театр на стульях» — это будет камерный эксперимент Витаутаса Григалюнаса.
Стены и лбы
А.Стрельников: Не вижу никакой заинтересованности театров в современной белорусской пьесе. Хотя белорусский драматург есть и вполне жив, но заинтересованности в нем нет. Если кто–то надеется, что вот сейчас откроется новый центр белорусской драматургии и режиссуры и вся театральная общественность свой долг перед драматургом выполнит, это не так. Нельзя, чтобы белорусские драматурги оказались в некой резервации.
Д.Балыко: А я категорична: белорусскому театру не нужна белорусская драматургия. Он отмахивается от нее, как от назойливой мухи. Я испытала все тяготы общения с белорусским театром на своей шкуре. Конечно, я благодарна художественному руководителю ТБД Валерию Анисенко за то, что он первый взял мою пьесу в репертуар профессионального театра. Сейчас у меня 4 постановки. Но пока их не было, все говорили: «Нет постановки? Свободны». Никто не хочет читать твою пьесу, если у тебя нет спектакля. И даже специальное драматургическое образование ничего не меняет. Я приходила в театры, отдавала пьесы в литчасть — и это все оседало там мертвым грузом.
В.Еренькова: Можно вступить в полемику? Дело в том, когда я начинала свою режиссерскую карьеру, я натыкалась на такие стены... Не могу вам передать! Передо мной везде закрывались двери, потому что в те времена женщина–режиссер — это было довольно проблематично. Но я доказывала, делала, ставила, увлекала... Если вам кто–то отказал, это не значит, что вы не должны приходить к другим режиссерам. Поверьте, очень редко драматург врывается на театральный небосклон как комета и заявляет о себе мощно и динамично. Это сложный путь.
Т.Ламонова: Я думаю, многие со мной согласятся в том, что молодую драматургию сегодня чаще рассматривают как драматургию для малой сцены, для фестивалей, для экспериментов. Работая редактором, я читаю много современных белорусских пьес. Поверьте, ни одна пьеса не остается без внимания. И я знаю, что у молодежи есть произведения, которые можно ставить и показывать в репертуарном театре. Но многие авторы предпочитают отправлять свои пьесы на российские конкурсы и фестивали...
С.Чигрин: Они знают, что в белорусском театре пьесу просто проигнорируют. К тому же давайте посмотрим, сколько сегодня стоит приехать из Верхнедвинска, скажем, в Минск. Молодому драматургу гонорара на это не хватит.
И.Вишневская: А не надо приходить и приезжать. Есть Интернет и электронная почта. Пожалуйста, присылайте. У нашего театра свой сайт... Надо предлагать, а не ждать и жаловаться: мол, не берут меня.
Кто ты, маска?
Д.Балыко: А знаете, почему белорусским авторам проще отправить пьесу на российский конкурс? В России много театрального пространства. В Беларуси всего 28 театров, а в одной Москве — более 300. И меня удивляет, когда на крупном российском фестивале я не вижу белорусов не только в качестве участников, но и просто людей, желающих обмениваться опытом. В этом году приезжаю на «Золотую маску» и обнаруживаю, что я — единственный представитель от Беларуси! Нет ни молодых, ни режиссеров с именем, ни актеров, ни драматургов. Ни–ко–го! Никому не надо учиться у Женовача, Додина, Фоменко... А ведь здесь нужно очень быстро бежать, чтобы просто оставаться на месте. А для того чтобы вырваться вперед, нужно бежать в два раза быстрее.
С.Чигрин: А вам не кажется, что завлиты в театрах сегодня утратили свою активность?
Т.Ламонова: Завлит не может никаким способом повлиять на репертуарную политику. Мы можем написать великолепную рецензию, но это не гарантирует попадания пьесы в репертуар. От моего мнения как редактора не зависит вообще ничего.
В.Дапкюнас: На мой взгляд, сделано как раз уже много. Создан курс подготовки профессиональных драматургов в университете культуры и искусств, есть Республиканский театр белорусской драматургии... Я сам за 4 месяца работы в качестве руководителя литературно–драматической части получил 24 пьесы современных белорусских драматургов. Но большинство молодых литераторов, пробующих себя в драматургии театра, совершенно не знают его законов, специфики. И в этом их основной недостаток.
Д.Балыко: Мне кажется, белорусским режиссерам просто не престижно ставить белорусского автора. Для послужного списка им нужны мировые имена. Не важно, как ты поставил Шекспира, Горького. Важно, что у тебя в резюме значатся их имена.
В.Дапкюнас: Я приведу пример из жизни нашего театра. Режиссеры Александр Гарцуев и Владимир Савицкий находятся в постоянном поиске хорошего белорусского литературного материала. И поверьте, если уж что–то кому–то из них понравится, пьеса будет поставлена. Савицкий известен своим даром хорошего сценариста и инсценировщика, мастерски аккумулирует литературные материалы Короткевича, Купалы, Кулешова, Богдановича. Гарцуев, недавно поставивший в Гродно «Раскiданае гняздо» Янки Купалы и «Кима» Алексея Дударева в Купаловском, работает в другом ключе и тоже увлеченно ищет пьесы современных белорусских драматургов. Но многие пьесы, которые попадают в театр на читку, хороши для антрепризы, а не для Национального академического театра имени Янки Купалы.
Нужно инфицировать зрителя...
В.Дапкюнас: Тем не менее две пьесы из тех 24 уже вынесены на обсуждение художественного совета театра... Но есть еще одна проблема. Сегодня ведь и зрителю, приходящему в театр, важно иметь хорошую интеллектуальную подготовку, знать театр, проявлять интерес к слову и пьесе. А индустрия шоу–бизнеса, развлечений отучила молодых читать и думать.
К.Смольская: У нас еще такой особый менталитет — комплекс собственной незначительности. О Пряжко и Рассолько вспомнили только после их победы на российском конкурсе «Евразия». Когда я говорю режиссеру: «Обрати внимание, пьеса победила в России», как правило, слышу в ответ: «Да, обязательно принеси почитать».
Д.Балыко: Мне кажется, это проблема всех маленьких стран. Те же финские драматурги, пока их не признают в Англии, в Финляндии никому не нужны.
Т.Ламонова: Да, хочется все–таки выйти за рамки кулуарности. Драматург жаждет быть частью социума. Он может пойти разгружать вагоны, но ему важно быть востребованным. Одно из доказательств этого — когда тебе достойно платят за твой труд. Платят — значит, ты нужен. Но пока создается другое впечатление...
К.Смольская: Мы много говорим о каких–то механизмах, но я хотела бы сказать пару слов о самих текстах. У нас оформилась своя «новая драма». К слову, в России этому движению уже лет 7.
Д.Балыко: Но очень жаль, если белорусская «новая драма» окажется в резервации какой–то особой «новой площадки». Нам надо общаться, встречаться. Нужно инфицировать народ вирусом театра.
В.Еренькова: Кстати, я сейчас ставлю спектакль о любви. А любовь — это вирус, пожар, который тебя сжигает. Никакие врачи не могут это вылечить. Так же, как и любовь к театру. В театр нужно влюбиться. Не все ведь определяют деньги. И мне кажется, людей, которые это понимают, становится все больше.
На эту тему размышляют участники нашей дискуссии: помощник художественного руководителя Национального академического театра им. Я.Купалы, руководитель литературной части Вадим Дапкюнас, режиссер Национального академического драматического театра им. М.Горького Валентина Еренькова, руководитель литературно–драматической части Слонимского драматического театра Сергей Чигрин, его коллега из Республиканского театра белорусской драматургии Инна Вишневская, театральный аналитик Алексей Стрельников, драматург Диана Балыко, драматург и редактор литчасти РТБД Татьяна Ламонова, руководитель создаваемого центра белорусской драматургии и режиссуры Кристина Смольская. Так нужна ли театру современная пьеса?
Легенда о бедном портфеле
С.Чигрин: На мой взгляд, наши режиссеры сами с большой неохотой берут сегодня белорусский материал. Они в этом смысле, на мой взгляд, стали нахальнее. Где–то чего–то насмотрелись в свое время. А для постановки достают из своего портфеля беспроигрышную пьесу, которую сами же видели лет 20 — 30 назад.
В.Еренькова: Я не могу с вами согласиться. Конечно, у каждого режиссера есть портфель с его заветной «синей птицей». И если есть возможность ее достать, он счастлив. И у нас эти портфели, конечно же, есть. Но сегодня другое время, другие требования... Белорусскую драматургию нужно ставить обязательно. В нашем русском театре идут пьесы Янки Купалы на белорусском языке, сейчас большая команда во главе с Борисом Луценко подготовила премьеру по произведению Владимира Короткевича «Легенда о бедном дьяволе». На Малой сцене идет пьеса белорусского автора Андрея Карелина.
А.Стрельников: Уже не идет.
В.Еренькова: Сразу после ремонта спектакль вернется. Там очень удачные актерские работы, и пьеса заслуживает внимания зрителей... Как только мы закончим ремонт Малой сцены, у нас откроется и «Театр на стульях» — это будет камерный эксперимент Витаутаса Григалюнаса.
Стены и лбы
А.Стрельников: Не вижу никакой заинтересованности театров в современной белорусской пьесе. Хотя белорусский драматург есть и вполне жив, но заинтересованности в нем нет. Если кто–то надеется, что вот сейчас откроется новый центр белорусской драматургии и режиссуры и вся театральная общественность свой долг перед драматургом выполнит, это не так. Нельзя, чтобы белорусские драматурги оказались в некой резервации.
Д.Балыко: А я категорична: белорусскому театру не нужна белорусская драматургия. Он отмахивается от нее, как от назойливой мухи. Я испытала все тяготы общения с белорусским театром на своей шкуре. Конечно, я благодарна художественному руководителю ТБД Валерию Анисенко за то, что он первый взял мою пьесу в репертуар профессионального театра. Сейчас у меня 4 постановки. Но пока их не было, все говорили: «Нет постановки? Свободны». Никто не хочет читать твою пьесу, если у тебя нет спектакля. И даже специальное драматургическое образование ничего не меняет. Я приходила в театры, отдавала пьесы в литчасть — и это все оседало там мертвым грузом.
В.Еренькова: Можно вступить в полемику? Дело в том, когда я начинала свою режиссерскую карьеру, я натыкалась на такие стены... Не могу вам передать! Передо мной везде закрывались двери, потому что в те времена женщина–режиссер — это было довольно проблематично. Но я доказывала, делала, ставила, увлекала... Если вам кто–то отказал, это не значит, что вы не должны приходить к другим режиссерам. Поверьте, очень редко драматург врывается на театральный небосклон как комета и заявляет о себе мощно и динамично. Это сложный путь.
Т.Ламонова: Я думаю, многие со мной согласятся в том, что молодую драматургию сегодня чаще рассматривают как драматургию для малой сцены, для фестивалей, для экспериментов. Работая редактором, я читаю много современных белорусских пьес. Поверьте, ни одна пьеса не остается без внимания. И я знаю, что у молодежи есть произведения, которые можно ставить и показывать в репертуарном театре. Но многие авторы предпочитают отправлять свои пьесы на российские конкурсы и фестивали...
С.Чигрин: Они знают, что в белорусском театре пьесу просто проигнорируют. К тому же давайте посмотрим, сколько сегодня стоит приехать из Верхнедвинска, скажем, в Минск. Молодому драматургу гонорара на это не хватит.
И.Вишневская: А не надо приходить и приезжать. Есть Интернет и электронная почта. Пожалуйста, присылайте. У нашего театра свой сайт... Надо предлагать, а не ждать и жаловаться: мол, не берут меня.
Кто ты, маска?
Д.Балыко: А знаете, почему белорусским авторам проще отправить пьесу на российский конкурс? В России много театрального пространства. В Беларуси всего 28 театров, а в одной Москве — более 300. И меня удивляет, когда на крупном российском фестивале я не вижу белорусов не только в качестве участников, но и просто людей, желающих обмениваться опытом. В этом году приезжаю на «Золотую маску» и обнаруживаю, что я — единственный представитель от Беларуси! Нет ни молодых, ни режиссеров с именем, ни актеров, ни драматургов. Ни–ко–го! Никому не надо учиться у Женовача, Додина, Фоменко... А ведь здесь нужно очень быстро бежать, чтобы просто оставаться на месте. А для того чтобы вырваться вперед, нужно бежать в два раза быстрее.
С.Чигрин: А вам не кажется, что завлиты в театрах сегодня утратили свою активность?
Т.Ламонова: Завлит не может никаким способом повлиять на репертуарную политику. Мы можем написать великолепную рецензию, но это не гарантирует попадания пьесы в репертуар. От моего мнения как редактора не зависит вообще ничего.
В.Дапкюнас: На мой взгляд, сделано как раз уже много. Создан курс подготовки профессиональных драматургов в университете культуры и искусств, есть Республиканский театр белорусской драматургии... Я сам за 4 месяца работы в качестве руководителя литературно–драматической части получил 24 пьесы современных белорусских драматургов. Но большинство молодых литераторов, пробующих себя в драматургии театра, совершенно не знают его законов, специфики. И в этом их основной недостаток.
Д.Балыко: Мне кажется, белорусским режиссерам просто не престижно ставить белорусского автора. Для послужного списка им нужны мировые имена. Не важно, как ты поставил Шекспира, Горького. Важно, что у тебя в резюме значатся их имена.
В.Дапкюнас: Я приведу пример из жизни нашего театра. Режиссеры Александр Гарцуев и Владимир Савицкий находятся в постоянном поиске хорошего белорусского литературного материала. И поверьте, если уж что–то кому–то из них понравится, пьеса будет поставлена. Савицкий известен своим даром хорошего сценариста и инсценировщика, мастерски аккумулирует литературные материалы Короткевича, Купалы, Кулешова, Богдановича. Гарцуев, недавно поставивший в Гродно «Раскiданае гняздо» Янки Купалы и «Кима» Алексея Дударева в Купаловском, работает в другом ключе и тоже увлеченно ищет пьесы современных белорусских драматургов. Но многие пьесы, которые попадают в театр на читку, хороши для антрепризы, а не для Национального академического театра имени Янки Купалы.
Нужно инфицировать зрителя...
В.Дапкюнас: Тем не менее две пьесы из тех 24 уже вынесены на обсуждение художественного совета театра... Но есть еще одна проблема. Сегодня ведь и зрителю, приходящему в театр, важно иметь хорошую интеллектуальную подготовку, знать театр, проявлять интерес к слову и пьесе. А индустрия шоу–бизнеса, развлечений отучила молодых читать и думать.
К.Смольская: У нас еще такой особый менталитет — комплекс собственной незначительности. О Пряжко и Рассолько вспомнили только после их победы на российском конкурсе «Евразия». Когда я говорю режиссеру: «Обрати внимание, пьеса победила в России», как правило, слышу в ответ: «Да, обязательно принеси почитать».
Д.Балыко: Мне кажется, это проблема всех маленьких стран. Те же финские драматурги, пока их не признают в Англии, в Финляндии никому не нужны.
Т.Ламонова: Да, хочется все–таки выйти за рамки кулуарности. Драматург жаждет быть частью социума. Он может пойти разгружать вагоны, но ему важно быть востребованным. Одно из доказательств этого — когда тебе достойно платят за твой труд. Платят — значит, ты нужен. Но пока создается другое впечатление...
К.Смольская: Мы много говорим о каких–то механизмах, но я хотела бы сказать пару слов о самих текстах. У нас оформилась своя «новая драма». К слову, в России этому движению уже лет 7.
Д.Балыко: Но очень жаль, если белорусская «новая драма» окажется в резервации какой–то особой «новой площадки». Нам надо общаться, встречаться. Нужно инфицировать народ вирусом театра.
В.Еренькова: Кстати, я сейчас ставлю спектакль о любви. А любовь — это вирус, пожар, который тебя сжигает. Никакие врачи не могут это вылечить. Так же, как и любовь к театру. В театр нужно влюбиться. Не все ведь определяют деньги. И мне кажется, людей, которые это понимают, становится все больше.