О безграничной детской любви
18.05.2017 22:54:18
— Мама, я люблю Олю. И Сашу со сломанным пальчиком.
— А Дарину?
— Тоже люблю.
В этот момент я понимаю, что мы все полны любви. По самые уши. Просто...
Когда это произошло, уже и не вспомню. Наверное, когда узнала о том, что любовь — особенное чувство. До того момента я так же неразборчиво и всех подряд любила. И Витю, и Сережу, и Сашу. У одного была смешная стрижка, у другого лопатка и ведро, третий просто попался на глаза в песочнице. Может, я и Ксюшу любила, и Лариску. Большой, как мир, детской любовью. Солнце отражалось в море моей души и улетало обратно в небо отблесками и зайчиками, так что космонавты, пролетая над Землей, думали: какая красивая планета, светится... А это искрилась моя любовь. Не только моя — всехняя детская.
Мы любили самозабвенно, всегда и все. Толстую тетку, извлекавшую из рефрижератора на колесах очередные порции «Пингвина» и пломбира в стаканчиках, любили трещинки на асфальте как повод их перепрыгнуть (а то мама умрет!), любили жевать одну на троих резинку и орать Машке, болтавшейся на перекладине для выбивания ковров: «Светишься! А! Трусы розовые с дыркой...» Не было у Машки дырки на трусах, просто как ее еще оттуда стащить, а самим повисеть хочется. Любили запах свежеиспеченных пирожков с повидлом, за которыми в обед все школьники неслись в столовку, сбивая друг друга с ног. Пять копеек один пирожок! Кровь на коленях, пятерки в дневнике, вытирать доску после русского, оставляя избранные буквы, нагло складывавшиеся в неприличные слова, дразнить Иваныча Пестиком, потому что он учитель ботаники, и с ужасом ждать, что придет Трапеция и организует зверскую контрольную по геометрии.
Я пишу это и захлебываюсь от невероятной детской любви, которая то комом в горле, то улыбкой продирается через все мое нынешнее, ороговевшее, мускулистое взрослое.
Тогда я все любила одинаково. Свой новенький кассетный магнитофон Sanyo и запах типографской краски, хранившейся на страницах любимых книг, Кое–Кого из восьмого класса и хлорный отбеливатель, в котором предстояло «сварить джинсы», чтобы Кое–Кто в меня тоже влюбился. Поехать «в город»! Из нашей Курасовщины мы ездили в город на троллейбусе 43, выходили на остановке «Главпочтамт» и шли–шли–шли по проспекту, заходя в кинотеатр «Центральный» и кафе «Пингвин», где начали продавать первое фисташковое мороженое. Ах, и кофе в «Центральном»! А потом обратно домой.
— Девочки, у вас колготки кривые!
— Дурак!
Когда только закончилась эта любовь? Когда я поверила в историю об особенном чувстве и перестала быть задорным щенком, которому любой пинок — повод к игре? Для меня каждый день был особенным, все чувства сильными. Красное — огненным, желтое — солнечным, зеленое — сочным.
А сейчас тоже так хочу — верите? Внезапно накатит, и под прикрытием мамы я подбиваю детей на всякие невероятные глупости. То есть им они не кажутся чем–то из ряда вон, потому что они еще любят. Все подряд. Кавардак в ящиках стола, поиск потерянного колесика от машинки, выращивание каштанов в цветочных горшках и поездки с утра из дома на великах, чтобы целый день катиться навстречу неизвестно чему, внезапно обнаружить себя голодным и тогда расстелить на траве куртку и съесть булочку с сыром. Одну на всех.
— И все?
— Ну мы же выехали на полчасика прокатиться...
— Мама, как ты могла не взять нам еду!
— А вы сами?
— Мы маленькие.
— Я тоже!
Теперь дети меня называют «маленькая мама». И я обожаю это «назад». Все то, что не свойственно взрослым организованным людям, приоткрывает мне дверь в этот мир, полный безбашенной любви. И я знаю, что космонавты опять любуются нашей планетой. В море отражается солнце, со мной его там больше.
— А Дарину?
— Тоже люблю.
В этот момент я понимаю, что мы все полны любви. По самые уши. Просто...
Когда это произошло, уже и не вспомню. Наверное, когда узнала о том, что любовь — особенное чувство. До того момента я так же неразборчиво и всех подряд любила. И Витю, и Сережу, и Сашу. У одного была смешная стрижка, у другого лопатка и ведро, третий просто попался на глаза в песочнице. Может, я и Ксюшу любила, и Лариску. Большой, как мир, детской любовью. Солнце отражалось в море моей души и улетало обратно в небо отблесками и зайчиками, так что космонавты, пролетая над Землей, думали: какая красивая планета, светится... А это искрилась моя любовь. Не только моя — всехняя детская.
Мы любили самозабвенно, всегда и все. Толстую тетку, извлекавшую из рефрижератора на колесах очередные порции «Пингвина» и пломбира в стаканчиках, любили трещинки на асфальте как повод их перепрыгнуть (а то мама умрет!), любили жевать одну на троих резинку и орать Машке, болтавшейся на перекладине для выбивания ковров: «Светишься! А! Трусы розовые с дыркой...» Не было у Машки дырки на трусах, просто как ее еще оттуда стащить, а самим повисеть хочется. Любили запах свежеиспеченных пирожков с повидлом, за которыми в обед все школьники неслись в столовку, сбивая друг друга с ног. Пять копеек один пирожок! Кровь на коленях, пятерки в дневнике, вытирать доску после русского, оставляя избранные буквы, нагло складывавшиеся в неприличные слова, дразнить Иваныча Пестиком, потому что он учитель ботаники, и с ужасом ждать, что придет Трапеция и организует зверскую контрольную по геометрии.
Я пишу это и захлебываюсь от невероятной детской любви, которая то комом в горле, то улыбкой продирается через все мое нынешнее, ороговевшее, мускулистое взрослое.
Тогда я все любила одинаково. Свой новенький кассетный магнитофон Sanyo и запах типографской краски, хранившейся на страницах любимых книг, Кое–Кого из восьмого класса и хлорный отбеливатель, в котором предстояло «сварить джинсы», чтобы Кое–Кто в меня тоже влюбился. Поехать «в город»! Из нашей Курасовщины мы ездили в город на троллейбусе 43, выходили на остановке «Главпочтамт» и шли–шли–шли по проспекту, заходя в кинотеатр «Центральный» и кафе «Пингвин», где начали продавать первое фисташковое мороженое. Ах, и кофе в «Центральном»! А потом обратно домой.
— Девочки, у вас колготки кривые!
— Дурак!
Когда только закончилась эта любовь? Когда я поверила в историю об особенном чувстве и перестала быть задорным щенком, которому любой пинок — повод к игре? Для меня каждый день был особенным, все чувства сильными. Красное — огненным, желтое — солнечным, зеленое — сочным.
А сейчас тоже так хочу — верите? Внезапно накатит, и под прикрытием мамы я подбиваю детей на всякие невероятные глупости. То есть им они не кажутся чем–то из ряда вон, потому что они еще любят. Все подряд. Кавардак в ящиках стола, поиск потерянного колесика от машинки, выращивание каштанов в цветочных горшках и поездки с утра из дома на великах, чтобы целый день катиться навстречу неизвестно чему, внезапно обнаружить себя голодным и тогда расстелить на траве куртку и съесть булочку с сыром. Одну на всех.
— И все?
— Ну мы же выехали на полчасика прокатиться...
— Мама, как ты могла не взять нам еду!
— А вы сами?
— Мы маленькие.
— Я тоже!
Теперь дети меня называют «маленькая мама». И я обожаю это «назад». Все то, что не свойственно взрослым организованным людям, приоткрывает мне дверь в этот мир, полный безбашенной любви. И я знаю, что космонавты опять любуются нашей планетой. В море отражается солнце, со мной его там больше.
Т.С.
sulimovna@rambler.ru