Мiнск, Мастацкая лiтаратура, 2018
Казкi аўтарства беларускага пiсьменнiка Пятра Васючэнкi немагчыма не пазнаць: барочная яркасць, iранiчная велягурыстасць, зварот да фальклору, багатая фантазiя, а для знаўцаў — спляценне цытат i алюзiй са старых беларускiх хронiк i мемуараў i сусветнай лiтаратуры. Свет дзiвосны i вельмi беларускi. У казцы «Жаласлiвая каралеўна» магiстральны сюжэт: кароль Вусень, нягеглы, але добры, ажанiўся з Жаласлiвай каралеўнай. У карчме па дарозе дадому ён хварэе — пакрываецца панцырам, з якога затым вылупляецца кароль Матыль. Папрыгажэлы. Памудрэлы. Зусiм як герой апавядання Брэдберы «Кукалка». Праўда, Жаласлiвая каралеўна i да гэтага Вусеня любiла. У казцы «Валадар казы» iнтэрпрэтуюцца мiфы пра сонцазварот, паходжанне Каляд i такога персанажа калядных свят, як каза. I, вядома, чытач сустрэнецца з самымi папулярнымi героямi казак Пятра Васючэнкi — панамi Кублiцкiм ды Заблоцкiм. «Вось гэта былi паны дык паны! Былi ў iх на дваiх адны штаны. Хто першы ўставаў, той тыя штаны й надзяваў. Штаны былi цудоўныя, белыя. Маглi дождж выклiкаць. Цi ж не цуд? А маглi i не выклiкаць. Таксама цуд». А яшчэ цуд — афармленне кнiгi. Малады мастак Мiхаiл Дайлiдаў стварыў выбiтны ўзор кнiгавыдавецкай справы. Незвычайныя тонкiя, сюррэалiстычныя малюнкi падсвечваюць тэксты i могуць разглядацца як мастацкi альбом.
Москва. Издательство «Э», 2018
Грустная вещь — литературная мода. Вот за книгами очередь. А на следующий год они уже пылятся на полках. Вот молодой автор удивил. А вот он уже надоел, при подначке издателей и критиков вновь и вновь используя то, чем удивил... А оно всегда только в первый раз срабатывает. Вот я, почти как Гришковец, формулирую — рублеными фразами да с повторами. Разговорная речь уставшего интеллектуала, эффектно звучащая со сцены. Гришковец же всегда — со сцены. Много лет. Удивлять перестал. Из обоймы, конечно, не выпал, но все о том же... Утомленные бизнесмены, оттягивающие воротнички рубашек, их курящие разочарованные и пьяные женщины, рассуждающие о высоком и вазонах. Ностальгия по утраченному времени. Типа: помните, были такие промокашки? В тетрадки их еще вкладывали. Ну когда школьники чернилами писали... Из бытовых мелочей, простых наблюдений (вкус редиски, трудность одевания колготок) Гришковец складывает философскую картинку бытия. Почти японское созерцание. Только тоскливое. И жизнь героев у него вся рассыпается на детали. На суету. Герой пьесы «Уик–энд» бизнесмен Олег знает, что утром его должны арестовать. Подставивший его партнер Виктор уговаривает уехать в Эквадор. Жена Оксана, бывшая учительница русского языка, заливается алкоголем и не желает ни во что вникать. Герои пытаются сварить кофе, ищут порошок от простуды, отмечают тридцатилетие брака, телевизор идет, телефоны звонят. Смысл жизни утерян. Почти Чехов. Но нет, не Чехов. Гришковец. Никого не жалко. Послевкусие — будто рядом долго трясли жестяную коробку, набитую непонятно чем, но мелким и тяжелым. Читать ли? В завершающем произведении сборника, пьесе «Попытка разговора Бога со Жванецким», есть реплика: «Людям нравится то, как он говорит и что пишет. Им нравится, как он прямого ответа не дает, но как–то всегда отвечает». Если нравится — читайте. Если нет — то лучше все же Чехова.
Издания для обзора предоставлены книжным магазином «Академическая книга», Минск, пр-т Независимости, 72.
