Право на любовь
23.12.2011 17:08:02
Почему Настя захотела вернуться к матери, которую никогда не видела, и готова отдать ей последнюю копейку?
В ОДНУ из деревень Пуховичского района меня привела жалоба ее жителей. Беседуя с сельчанами на улице, обратила внимание на стоявшую невдалеке фигурку не то девушки, не то подростка. Было в ней что-то такое, что не вписывалось в этот стылый полдень. Горчичного цвета куртка, словно с чужого плеча, темные брюки, заправленные в «безразмерные» сапоги, на голове надвинутая по самые брови серая вязаная шапочка. Мои собеседницы разом притихли. — А это наша сирота Настя, — шепнула одна из них. Следом и остальные оживились, стали наперебой рассказывать о житье-бытье девушки.
Оказалось, что Насте (фамилию ее по этическим соображениям называть не будем) 21 год. Окончила вспомогательную школу-интернат города Копыля. Там же затем и колледж, получила профессию плодоовощевода.
— А после привезли ее в этот аварийный дом и бросили. С тех пор никто за несколько лет ни разу не вспомнил о бедной девочке, ничем не помог, — выдохнула одна из женщин.
В разговоре же с Настей выяснилось: она действительно сирота, живет в деревянной двухэтажке без удобств, которая на балансе местного хозяйства. В двухкомнатной квартирке за ней меньшее помещение, неотапливаемое, которое слепо смотрит во двор грязным целлофаном вместо стекла. В соседнем обитают мать и отчим. Денег на ремонт печки, разумеется, нет. Сама она на жизнь, однако, не жаловалась, повторяла одно: «Усё добра, мамка ж побач...» Как же так, недоумевала я, мать жива-здорова, а люди наговаривают такое?
...Двадцать один год назад в роддоме Марьиной Горки на свет появилась крошка. На измятом листке бумаги, который, по сути, стал первым «документом» новорожденной, неровным почерком мать вывела следующие строки: «От ребенка отказываюсь, так как не смогу его воспитывать». Отец отказницы и не попытался возразить. О двух старших детях этой, если так можно сказать, семьи уже заботилось государство. А тут — «на тебе, еще одна нахлебница»… Чем кормить-поить, когда зарплаты едва хватает на пьянки-гулянки? Так все ребятишки стали сиротами.
Судьба маленькой Насти складывалась, как и жизнь многих таких же отказников. Сначала дом ребенка, где хватало еды и одежды, но не хватало куда более важного, чем бутылочка с теплым молоком, — материнской заботы и любви. Затем детский дом. Из одного такого заведения в другое ее переводили пять раз. Малышка каждый раз заново привыкала к незнакомым тетям-воспитательницам, кроваткам, стенам. И никто из близких за все эти годы девочку ни разу не проведал.
В 2003-м четырнадцатилетняя Настя прибыла на учебу в Копыльскую вспомогательную школу-интернат. Это заведение, кстати, считается одним из лучших в республике для детей с особенностями психофизического развития. На его базе созданы профильные классы, где воспитанники обучаются по программе с углубленной социальной и профессиональной подготовкой по специальностям «животноводство» и «садовод-овощевод», знакомит директор школы-интерната Марина Крепская. Сегодня там живут и обучаются 126 ребят, из них 82 — дети-сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей. Последние два года учебы им предоставляется возможность почувствовать себя по-настоящему взрослыми. Осваивая будущую специальность, они хозяйничают в доме самостоятельного проживания при школе. Практику ребята проходят в шефствующих над ними СПК. Да и на 99 гектарах подсобного участка, на ферме, которые принадлежат интернату, работа всегда найдется.
О Насте, послушной и ласковой девочке, в Копыльской школе-интернате помнят. Ведь и после поступления в лицей за судьбой выпускников руководство школы, психолог в течение двух лет ведут патронат.
— Как же так? Она должна была получить после окончания лицея не только работу, но и место в общежитии? — недоумевает Марина Иосифовна. — Когда еще ребята находятся у нас, решаем вопросы с жильем. За социальными сиротами в ряде случаев закреплены квадратные метры в родительских квартирах. Если нет, в соответствии с законом жилищные заботы берет на себя государство. Удивительно, почему девочка оказалась в одной квартире с матерью, которая еще при рождении ее бросила? Думаю, на этот вопрос вам подробнее расскажут в лицее.
— Настеньку нашу видели? — радостно отозвался на другом конце провода женский голос. Это был социальный педагог Копыльского государственного профессионального колледжа Татьяна Солонович. — Ну, рассказывайте, как она там. Признаюсь, сама ей недели три уже не звонила.
Когда Татьяна Александровна узнала о цели моего к ней обращения, об истории, которую услышала я от односельчан Насти, расстроилась.
— Эту девочку помню с первого дня, как она у нас появилась. Поначалу очень настороженно ко всем относилась, а потом освоилась. Училась на плодоовощевода, проблем с ней не возникало. Жила в комнате с другими девочками и особенно рьяно следила за порядком. Всегда у них было чисто. Любила зайти в кабинет, чтобы поговорить по душам. Часто задавала вопрос, от которого комок к горлу подкатывал: «Аляксандраўна, скажыце, чаму людзі сваіх дзяцей кідаюць? Сабакі і ваўкі не кідаюць, а людзі… Чаму мяне мамка пакінула? Чым я ёй не панравілася?» Деликатно объясняла ей все. Понимала, одно неосторожное слово может сломать девочку еще больше. Однажды она неожиданно заявила, что по распределению просит направить в Пуховичский район. И чтобы поселили ее не в общежитии, которое за ней закреплено, а у родной матери, по которой очень все годы скучала и которую никогда не видела...
Для педагогов такое решение было шоком. Так не поступал еще никто из их воспитанников. Вернуться туда, где о ней и думать забыли за восемнадцать лет, в дом, где ее никто не ждет?! Но Настя настаивала: «Только домой!» Пробовали отговаривать — не помогло. Пришлось руководству лицея «пробивать» вопрос с жильем на квадратных метрах Настиных родителей.
— Собралась я и поехала смотреть на будущее место жительства Насти, — вспоминает Татьяна Александровна. — Печка тогда была в порядке, окна целы, какая-никакая мебель имелась. Мать не противилась возвращению дочки и на тот момент не пила...
А Настя в это время со своей скромной стипендии уже покупала маме подарки. Всем колледжем собирали ей «приданое». Все гадала, хватает ли у мамы посуды, купила несколько комплектов постельного белья, полотенца, а на «подъемные» (2 миллиона рублей), которые девушке были положены по окончании лицея, приобрела в родительскую квартиру холодильник...
Я не удержалась, спросила, как произошла первая встреча Насти со своей матерью?
— Сначала молча стояли друг перед другом, а потом мать расплакалась, подошла к ней и обняла, — ответила Татьяна Александровна. — Эх, запоздалые кукушкины слезы... Настя ни слова не проронила... Даже я от слез не удержалась, растерялась, говорю, вот, вырастили вам дочку... Явилась на смотрины и родня девушки, отец, которых до этого как бы и не существовало...
И сегодня Татьяна Солонович по-прежнему в курсе всех событий Настиной жизни, хоть вроде уже и не обязана патронировать ее. Но нет-нет да и поговорит по телефону, тысячу-другую на мобильник положит, посылочку с конфетами ко дню рождения пришлет. Звонит Татьяна Александровна и в хозяйство, где Настя работает. Знает, что мать снова пьет, что печка совсем развалилась...
— Не поверите, когда предлагаю похлопотать об общежитии, не соглашается. Говорит: «Как я маму оставлю, она ж без меня пропадет». Денег ей на спиртное не дает, покупает продукты, платит за квартиру.
Нередко мать с отчимом пытаются в пьяном угаре последний рубль на бутылку выманить. Девушка терпит, даже воспитывать их пробует. Говорит, чтобы бросали пить, шли работать. Спрашиваю: «Настя, сама хоть не выпиваешь?» А она возмущается: «Да ты что, Александровна, зачем обижаешь?» И я ей верю. Одна беда у Насти, и это я как педагог еще в колледже поняла. Уж очень она к людям привыкает, доверчивая... Знаю, что сегодня за ней наблюдают и в Пуховичском центре социального обслуживания населения. Не верю, что о девушке там не заботятся.
— Обидно, что люди, не разобравшись, «выдают» такую информацию, —раздосадованно говорит специалист Пуховичского центра социального обслуживания населения Людмила Ляпина. — Мы оказываем комплексную и социальную помощь не только Насте, но и еще 28 таким же сиротам. Как правило, следим за парнями и девчатами до достижения ими 23-летнего возраста. Но и потом о них не забываем. Помогаем в трудоустройстве, получении прописки. Буквально за руку водим по инстанциям, оформляя документы. Наши специалисты учат их, как вести хозяйство и даже как правильно тратить деньги. О Насте, ее бедах и семье знаем не понаслышке. Поверьте, она у нас не обижена. Оказываем девушке не только консультационную, но и денежную помощь. Обеспечиваем одеждой и обувью, которую получаем по гуманитарной линии. По возможности выделяем продуктовый набор, в который входят мука, растительное масло, сахар, консервы, крупа. Не оставляем без подарков к праздникам.
Как выяснилось, осведомлена Людмила Васильевна и о том, в каких условиях живется Насте. Уже не первое письмо отправляет она в СПК, по месту работы девушки, с просьбой отремонтировать печь. Но, по словам соцработника, как ни хлопочут они, в каждом реагировании руководители хозяйства лишь жалуются на отсутствие средств. И сегодня, утверждают в социальном центре, есть возможность устроить девушку в общежитие в соседней деревне, но она наотрез отказывается.
— Я ведь все понимаю, — итожит разговор Людмила Ляпина. — Неоднократно встречалась с Настей. Так она и правда не жалуется, хоть и очень тяжело ей в таких условиях, но... Слышали бы, с какой теплотой в голосе она называет нерадивую родительницу мамой. Девочку, пробывшую всю свою жизнь сиротой, греет, кажется, одно это слово....
Вот такая история. Получается, как бы ни старалось государство обеспечить брошенных детей всем необходимым, им всегда не будет хватать главного — материнской заботы...
Анна КОРЕНЕВСКАЯ, «БН»