Лунинецкие этюды
11.07.2006
Самые долгие в году, настоянные на летнем разнотравье дни тягуче, как мед, перетекали из июня в июль. Тот, кто в это время не бывал на Полесье, многое потерял. Краски жизни здесь самобытны и неповторимы.
Мне посчастливилось, и я приехал в одну из его «столиц» — ягодную, живописно разбросанный среди белорусских мелиорированных «степей» Лунинец. Есть еще огуречная – Столин, где мне тоже доводилось бывать.
Про ягодную я и попытаюсь рассказать в этих коротких этюдах из провинции.
Серебристое утро
Проснулся в гостиничном номере от каких-то смешанных звуков за окном. Было четыре тридцать. Поняв, что уже не вернуться в царство Морфея, выглянул на улицу. Рабочие-коммунальщики подметали мостовую и тротуары, хотя убирать-то особо было нечего: пара-тройка небрежно брошенных окурков, конфетные бумажки возле урн.
Еще вечером, оформляясь в гостиницу, я заметил, что в Лунинце действует железный принцип: «Чисто не там, где метут, а там, где не мусорят».
Оделся. Вышел знакомиться с местными достопримечательностями. Вдоль тротуаров, как монашки в зеленых одеяниях, строго высились сосны и ели. Плакучие ивы в серебристых накрапах росы распустили до самой земли косы и, казалось, радостно приветствовали восходящее светило. Местная достопримечательность — похожие на малахитовые зонтики уксусные деревья выбросили к свету свечи, словно каштаны.
В садах гремели и заливались соловьи, не хуже знаменитых курских. Возле домов то тут, то там были разбиты оригинальные, необыкновенной красоты заплетенные лозовыми прутьями клумбы с цветами, названия которых я, к своему стыду, знал далеко не все. Но особенно привлекательно выглядели левкои.
Архитектуру Лунинца модерновой не назовешь, однако не зря же самих полешуков называют народом талантливым. Они сумели фактически каждый деревянный дом, каждую стандартную коробку из железобетона превратить в шедевр. Заборы, стены, балконы, кафе, бары, магазины, ресторан «Припять», учреждения и организации сияли всеми цветами радуги. Даже невзрачный забор, отгораживающий от взора любознательных какую-то новостройку, две девушки-маляра на глазах превращали в произведения, доступные их фантазии.
Все это на фоне юного серебристого утра придавало райцентру, заботливо ухоженному, любовно оберегаемому, неповторимый шарм, не уступающий тому, какой мне приходилось чувствовать и наблюдать, путешествуя по большим и маленьким городкам Западной Европы.
— Нравится? – спросил меня редкий в такой ранний час прохожий.
— Сказка! – искренне ответил я.
— Возрождается наше Полесье, вся Беларусь, — заключил он и неспешно двинулся куда-то в тихие, сияющие дали, на какую-нибудь Земляничную или Абрикосовую улицу…
Из-за угла возле живописной лавочки с вывеской «Мясо—молоко» вывернулся жигуленок патрульной службы МВД. Притормозил. Распахнув дверцу, навстречу вышел молоденький смуглый, как и большинство полешуков, сержант. Попросил огонька, держа в руке сигарету. Страж порядка в самой деликатной форме выведал у меня: кто таков, почему здесь, что делаю на улице в часы, когда еще и третьи петухи не проснулись?
Познакомились. Разговорились.
— Хлопотная, небось, служба?
— Обычная. Народ у нас спокойный, работящий. Хотя ЧП бывают. За каждый случай начальство строго взыскивает.
— Побаиваетесь начальства?
— Почему побаиваемся? Уважаем. Оно свое предназначение исполняет, мы – свое. Оно законопослушное, а мы с него пример берем. Разумеется, твердо стоим на охране закона. Пойдешь к властям со своей малой ли, большой ли просьбой — никогда не откажет. А в эти дни – напряженка. Клубничный бум. Тысячи гостей разных мастей прибыли. Есть те, которые нарушают. Вот и патрулируем круглые сутки. Но в целом ситуация, как говорится, под контролем…
У каждого свой остров Пальма-де-Мальорка
Сидели со старинным приятелем, с которым почти породнились еще во времена катастрофы на ЧАЭС. Иван Васюк приехал в банк насчет выделения кредита. Оборотные средства пошатнулись. Нужна подпитка. Калякали о житье-бытье, обменивались новостями. Я между делом с любопытством поглядывал на бесконечную волну велосипедистов, загорелых, что называется, от пяток до макушки. Будто все они только что вернулись после отпусков с Антильских или Мальдивских островов.
— У нас тут каждый имеет свой персональный остров Пальма-де-Мальорка, — весело прокомментировал Иван Николаевич. – Дни, а то и ночи народ «тусуется» на персональных клубничных плантациях. Власть малый бизнес охотно поддерживает. Сумела так поставить дело, что первый укос район закончил аккурат к началу созревания сладких ягод. До жатвы хлебов есть пауза, недели две, не больше. Из этого промежутка наиболее трудолюбивые и разворотливые полешуки извлекают до 1000 долларов в неделю. Есть асы, которые зарабатывают и побольше. Бизнес малый, а доход, образно говоря, большой, миллионный.
Бум
Велосипедисты, о которых я выше упомянул, крутили педали в разные стороны. Одни на свои фазенды с пустыми ведрами и коробками, закрепленными на «штурвалах», багажниках, малоформатных прицепах. Проскакивали и легковушки с прицепами в полтонны весом. Другие – обратно, но уже медленные, груженные, как мулы.
Говоря местным языком, «дялки» с витаминной продукцией на лунинецкой земле занимают сотни, а может быть, и тысячи гектаров. Я видел даже, что клубнику выращивают в придорожных канавах, на крышах сараюшек, хат — везде, где этому растению талантом хозяев можно укорениться.
Собирают урожай поздним вечером, ранним утром, кто свободен, жарким полднем и – на мелкие, крупные базарчики, на трассу, в соседние районы, где в моде огурцы, цветы, помидоры. Налетай, бери, сколько душа пожелает. Надо попробовать — бесплатно отсыпят большую деревянную кружку.
Воздух, как в молдавских селах виноградным вином, пропах на Лунинетчине клубникой. Спелой, упругой, сочной, только с грядки. Любой каприз покупателя для производителя — закон. Завезут в поля, в сад, предложат: «Выбирай сам, какая на тебя из-под листвы глянет – твоя». Цены – бросовые: 500—700 рублей за килограмм. Покупателей много: кооператоры, случайные приезжие, перекупщики из России — от Смоленска до Урала, от Брянска до берегов Волги. Берут пакетами, ящиками, корзинами, ведрами, даже двухсотлитровыми пластмассовыми бочками. И быстренько уезжают: груз скоропортящийся. Местные на клубнику глядят, как на привычный товар, приезжие ходят краснорожие, словно после отчаянной кулачной драки. Один мой новый знакомый пошутил: «На Камчатке медведи красной рыбой здоровье нагуливают, а эти у нас, на Полесье, – витаминами». Нынче район реализует небывалый сбор, около 5000 тонн. Представляете, не 50, не 500, а 5000! Председатель СПК «Дворецкий» Иван Иванович Березюк даже посетовал: «Пришла пора, кому положено, выдавать так называемые чернобыльские пособия. Так, моя бухгалтерия сутки не спит, с ног сбилась: едет с грошами к человеку домой, он уже на плантации, кассир – на плантацию, хозяин торгует на рынке, ищут на рынке – получатель домой отправился, прикатывают домой, а этот «летучий голландец» на смену заступил, свиней на комплексе кормит или бычков доглядывает. Прямо беда. Ведь у меня на территории хозяйства пять с гаком тысяч крестьян проживает».
Еще утром возле райисполкома заприметил ветхую старушку лет восьмидесяти. Не один я, многие, кто собрался со всех концов республики подводить итоги рейда о готовности Брестчины к жатве хлебов. Толпа людей, множество машин и автобусов. Бабулька была из тех, кого жизнь за долгие годы согнула, но не сломила. В одной руке — посошок, в другой – пустое ведерко, в котором привезла на продажу клубнику и, похоже, что удачно реализовала. Ветхая-то ветхая, а палец в рот не клади…
— Сынки, довезите, ради бога, до родной хаты, притомилась.
Наконец нашлась среди шоферской братии добрая душа – отзывчивость полешуков хорошо известна в Беларуси:
— Ну что с тобой делать, божий одуванчик, считай, что пользуешься принципом «одного окна», отказать невозможно. Садись, доставлю с ветерком, хоть и далековато, аж под Микашевичи…
Каково же было мое удивление, когда после совещания, уже отъезжая в Минск, я увидел снова ту же самую путешественницу с той же самой просьбой отправить ее до хаты.
Заинтригованные шоферы обступили «странницу», поинтересовались: «Тебя что же, утром на полдороге высадили?»
— Меня высадишь, как бы не так, — заявила бойкая старушенция. – Доставили в «вёсачку», как молодую паненку, выгрузили возле хаты, как драгоценный груз…
— Назад-то зачем вернулась?
— Э, сынки, всю жизнь я то в поле под солнцем и дождями при клубнике, то на ферме с коровами, то у печки с рогачем, как часовой. А тут на иноземной машине какого-то начальника, дай бог ему здоровья, прокатилась, да еще мне цветной телевизор для антересу включили. Слеповата я по своей древности, но ясно узрела, как сладко парень девку целовал. Не хуже, чем меня мой Гришка в молодых видах…
— Это не телевизор, бабушка, а видик, — поправил кто-то.
— Я и говорю, картину их баловства ясно, как на ладони, узрела.
— Чего же теперь хочешь?
— Соседям рассказала, как меня доставили, не поверили. Говорят, сдурела ты, старая. Они меня так ласково унижают. Ну я им решила доказать: не зря Президент властям за этот принцип «одного окна» уши дерет, думаю, перепроверю еще разок, чтобы вся деревня знала, как нас, стариков, уважают…
Делать нечего, отправили полесскую «панночку» восвояси еще разок.
Полесский характер
На мосту через Цну высится термометр. На дворе – плюс тридцать два, асфальт раскалился до плюс пятидесяти. Блестит, будто его обильно полили водой. На самом деле стал мягкий, как воск, течет под колесами.
В гостиничном буфете, битком набитом приезжим людом, попросили апельсинового сока сбить жажду.
Буфетчица, красивая и молодая, воспользовалась моментом истины, предложила купить вместо сока клубнику. То ли мы неправильно ее поняли, то ли она нас, но момент купли-продажи не состоялся. Отправились к себе в номер, перекусили с дороги и вскоре легли спать. Среди ночи разбудил негромкий, но настойчивый стук в дверь. Пока спросонья разбирались, что к чему, открывали, в коридоре уж никого не было. Зато на пороге стояла доверху наполненная корзиночка отборных, величиной с детский кулачок, ягод.
Кто расслышал наш диалог с буфетчицей – не знаю. Но точно теперь знаю, что виноваты были мы, и нам «отомстили» добром.
— Такой уж менталитет полешуков, — убежденно сказал сам уроженец этого региона Иван Васюк, — выслушав незамысловатую, по сути, но очень глубокую по внутреннему содержанию историю.