Кумир и жертва

Актриса  Ирина  Жданович  первой на  белорусской  сцене  заговорила  о  любви  словами  Шекспира

В сентябре исполняется 100 лет со дня рождения замечательной актрисы, одной из основательниц Купаловского театра Ирины Флориановны Жданович. Осталось уже мало тех, кто видел ее на сцене, кто общался с ней. Тем более ценно свидетельство человека, прошедшего длинный путь со знаменитой семьей великих купаловцев.

Наш корреспондент Тамара Абакумовская беседует с родным племянником Бориса Викторовича Платонова, мужа Ирины Флориановны, Алексеем ПЛАТОНОВЫМ.

Не терять куража!

— Алексей Алексеевич, вспомните, как юная жена Платонова Ирина появилась в вашей семье.

— По рассказам моей матери, которая была одногодкой с Ириной Флориановной, ее появление произвело фурор. Семья была многодетной, с минимальным достатком, и вдруг, как комета на небосклоне, Она… Чудо! Покоряла Ирина не только внешностью. Был в ней какой-то артистический блеск, чарующий аромат богемы.

Благодаря родителям Ирина очень рано вступила на подмостки сцены: в 11 лет уже сыграла свою первую роль. Работа в театре открыла юной артистке новый взгляд на жизнь. Сущность этого взгляда – убеждение, что назначение человека есть стремление к нравственному совершенствованию, о чем, к сожалению, сегодняшний театр иногда забывает. Словом, Ирина, несмотря на юный вораст, заняла главенствующие позиции в семье Платоновых, и  все прислушивались к ее голосу. В доме появилось очень много книг, старинных в том числе (очевидно, из библиотеки ее отца), в основном по искусству, истории… Говорят, главное для женщины — не потерять куража. Это слово в переводе с французского – отвага, смелость, задор. И еще… всегда хорошее настроение и уверенность в себе безо всякой скидки на обстоятельства. Надо отдать должное Ирине Флориановне: она никогда не теряла куража, хотя судьба ее не баловала, напротив, преподносила немало опасностей и рисков.

Пару слов о красоте, которой, безусловно, обладала юная Ирина. Если верить Достоевскому, который имел в виду не внешнюю, поверхностную красоту, прикрывающую порой испорченность натуры, опустошенность души, а нечто высшее, несущее нравственную силу, то Ирина, по отзывам ее современников, восхищала…

И образы, создаваемые ею на белорусской сцене, всегда опирались на высоконравственную основу, что придавало им гипнотическое воздействие на публику.

Любовь – судьба

— Как формировался семейный и творческий союз Жданович—Платонов?

— Нередко доводилось слышать: «Да что он в ней нашел?»

Подлинно, на первый взгляд та или иная избранница и впрямь не бог весть что. Но сия правда ровным счетом ничего не значит для влюбленного, ничто не заглушит в нем голоса сердца: его избранница самая красивая.

Схожее чувство пережил молодой Платонов, который поклонялся таланту, женскому обаянию Ирины и хранил любовь к ней до конца своих дней. Это – святая правда, вопреки всяким слухам и легендам, которые обычно сочинялись вокруг доброго имени артиста.

Когда они поженились (насколько я знаю, очень рано, в возрасте Ромео и Джульетты), Ирина была худенькой, небольшого роста, несколько угловатая, но в ней жила какая-то внутренняя сила, которая скрашивала все житейские неурядицы и сложности быта.

Спустя годы Ирина Флориановна с улыбкой рассказывала о своих «злоключениях»: как она поехала учиться в Москву и не «приглянулась» приемной комиссии. Тут стоит пояснить: еще 14-летним подростком Ирина была зачислена в состав труппы белорусского театра. Этот судьбоносный день она хорошо помнила. 14 сентября 1920 года, в день торжественного открытия белорусского театра (БДТ-1). А уже через год ее посылают на учебу в Москву. Вообразите себе картину, когда перед взором маститых московских педагогов предстала совсем еще девчонка, «заморыш» из Беларуси, которая неожиданно для всех легко сдала вступительные экзамены. Однако предусмотрительная комиссия ее прием решила отложить на год, чтобы девушка немного подросла.

Но на следующий год возможности поехать на учебу не представилось – мечты о высшем театральном образовании были похоронены. В лице своего будущего молодого супруга Ирина встретила товарища по несчастью. Оба без образования, но с неукротимой решимостью наперекор невезению постичь секреты актерского мастерства.

Да, учиться молодым было крайне необходимо. Где? Конечно, в театре. Прежде всего у Флориана Павловича, отца Ирины, который славился своим знанием белорусского фольклора и пониманием белорусской бытовой драмы – жанра, в котором написана знаменитая «Павлинка» Я.Купалы. А еще предстояло учиться у Евстигнея Мировича, беспримерного педагога, которому они обязаны выявлением в истинном артистическом блеске того, чем природа наградила обоих.

От  тюрьмы и  от  сумы…

— Алексей Алексеевич, от вас, как очевидца, хотелось бы услышать о том, как складывались традиции Купаловского театра и, главное, как они продолжены сегодня?

— Помилуйте, об уважении к каким традициям вы ведете речь?

Несколько лет тому назад я оказался в Купаловском театре по случаю 100-летия со дня рождения моего дяди Бориса Викторовича Платонова. Представьте себе: в фойе театра не оказалось фотографий знаменитых купаловцев-корифеев, которые в 20-х годах прошлого столетия закладывали фундамент нынешнего национального театра. Я, возмущенный, позвонил Ивану Петровичу Шамякину. К слову, Иван Петрович, царство ему небесное, был человеком, который безоговорочно и смело мог вступить в открытый бой на защиту чести и достоинства «униженных и оскорбленных». Только вмешательство писателя помогло восстановить справедливость, и портреты были возвращены на прежнее место.

А вот вопрос о месте в истории театра Флориана Ждановича до сих пор остается открытым. А он был смелым реформатором сцены, истинным патриотом. Его преследовал царизм за пропаганду белорусского языка и отстаивание самобытной национальной культуры. Но вот парадокс: новая власть его также преследовала за эти же «грехи». В итоге Флориан Павлович был отстранен от любимой работы, оболган, арестован, сослан и впоследствии расстрелян. Где его могила, никто не знает…

— Знаю, что каток  репрессий безжалостно прошелся  по судьбам семьи Платоновых—Ждановичей.

— 1937 год самый черный в жизни нашей семьи. Были расстреляны Флориан Жданович, его родной брат Антон Крыница, актер театра. В этом же году был арестован и мой отец, директор завода в Витебске, за «преступную связь с Тухачевским». По 1939 год мы носили клеймо семьи врага народа.

Черное время оказалось немилостиво и к Ирине Флориановне. Фактически ее дни на свободе, как и наши, были сочтены. Но тут случилось непредвиденное. Моя мать написала письмо на имя Сталина, и моего отца после двух лет тюрьмы неожиданно освободили. А вот Ирине Флориановне не повезло. Ей придумали новую казнь: публично отречься от своего отца. На практике такая мера выглядела невероятным кощунством: актрисе, как говорят в таких случаях, «поцелованной богом», обладающей высочайшим талантом, предлагались унизительные условия существования.

Привожу несколько слов о степени ее одаренности… Ирину Флориановну в роли Верочки (персонаж из пьесы «Последние» М.Горького) вспоминает Галина Ивановна Владомирская, представительница славной плеяды актеров Владомирских:

«Она увлекала за собой зал. Она заставляла зрителя стонать и рыдать вместе с ней! Жданович выявляла своим чувством гораздо больше, чем было сконцентрировано в словах автора. Я полагаю, что так могла играть только великая Комиссаржевская. Знаменитая Алла Тарасова (из МХАТа) в «Последней жертве» А.Островского и в «Анне Карениной» уступала нашей Жданович.  В роли Верочки Жданович была бездонна. Понятие «великая актриса» у нас стало очень расхожим. Но я распишусь под этим. Великая была только Жданович! Все остальные – хорошие актрисы…»

Не выдержав глумления сталинских палачей, Ирина все-таки подписала отказ. Сама в то злосчастное время была на грани безумия, а в «доброжелателях» в театре и в те времена недостатка не было. Как ее судить за это? Полагаю, что нужно ей простить этот вынужденный поступок. Потому что у сталинских костоломов нашлись бы еще покруче  средства воздействия на человеческую психику.

Единомышленники

— А внешне все обстояло блистательно: премьера за премьерой, огромный успех у зрителя. И что особенно важно, Жданович встретила «своего» режиссера, раскрывшего с наибольшей полнотой творческую индивидуальность актрисы.

— Я хочу рассказать о творческой дружбе Ирины Жданович с режиссером театра Львом Марковичем Литвиновым, который поставил с ее участием ряд спектаклей классического репертуара. Тем самым  Львом Литвиновым, постановщиком неувядаемой «Павлинки», которая не сходит с купаловской сцены вот уже более 60 лет и вряд ли уйдет из репертуара театра. Его называли «Мейерхольдом белорусской сцены». Он действительно много экспериментировал, иногда не совсем удачно. Но в чем он был абсолютно прав, и за это, к сожалению, его несправедливо преследовали: утверждал, что художник имеет право на творческий эксперимент. Чем более разными будут художники, тем более ярким цветом окрасится реалистическое искусство театра.

Режиссер Литвинов боготворил Ирину Флориановну, он угадал в ней актрису, которая вполне справится с труднейшими ролями мирового репертуара. Например, в спектакле «Ромео и Джульетта». Шекспировский реализм, требующий на сцене огромных человеческих характеров и титанических страстей, оказался по плечу постановщику Льву Литвинову и актерам Жданович и Платонову. Ирина Флориановна стала первой актрисой, которая на белорусской сцене заговорила о любви словами великого Шекспира. В роли Джульетты ей удалось постичь одну из сокровенных тайн любви по Шекспиру, любви как проявления высшей духовности.

Невозможно в газетной публикации даже вкратце рассказать обо всех созданных актрисой сценических образах, в которых она воплотила целый мир духовных ценностей. Назову лишь наиболее памятные центральные роли, сыгранные Ириной Жданович в белорусском театре, – Диана («Собака на сене»), Маша («Капитанская дочка»), Людмила («Поздняя любовь»), Негина («Таланты и поклонники»), Аня («Константин Заслонов»), Вера («Последние»), Анна Каренина, Нора в одноименных спектаклях. И все эти работы высочайшей пробы.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter