Михаил Горбачев на последнем съезде народных депутатов СССР, сентябрь 1991 годаДействительно, правление обоих — и последнего русского императора и первого советского президента — закончилось распадом вверенной им страны: императорской России и Советского Союза. Правда, можно сказать, что «закончилось» — не полный синоним слова «привело». Что глубинные причины развала России сокрыты в действиях их предшественников.
Что к моменту их прихода к власти прогнил сам фундамент государственного здания, и не мудрено, что не удалось удержать стены и крышу.
Что, коль скоро у нас уже объединили в одну Февральскую и Октябрьскую революции, то пора, наконец, соединить неразрывной цепью семнадцатый и девяносто первый годы — как две части единого и естественного процесса распада традиционных монументальных империй.
Но правда и в том, что в массовом историческом сознании подобные «оттенки серого» воспринимаются еще хуже, чем пресловутое сослагательное наклонение. И Николай II, и Михаил Горбачев — прежде всего, государственные деятели, лидеры своей страны, задача которых во все времена состоит в том, чтобы как минимум сохранить и передать ее преемнику в целостности и сохранности. Именно с точки зрения выполнения этой задачи их неизбежно оценивают современники и потомки. И оба с ней не справились.
А что задача была непосильно тяжелой, это уже проблемы исполнителя, взвалившего на себя такую ношу. Выражение «кому многое дано, с того многое спросится» порой играет самыми неожиданными красками.
Родственники больного не спрашивают у врача, насколько тяжелой была болезнь и правильно ли он ее лечил. Их интересует одно: вылечил или нет.
Причем если у Николая Александровича, по большому счету, не было особых вариантов, браться ли за операцию или сослаться на недостаток компетенции, то Михаил Сергеевич теоретически мог и отказаться.
Внимательный читатель, разумеется, обратит внимание на то, что в 1917 году Николай отказался от власти еще по старому стилю, а Горбачев в 1931 году появлялся на свет уже по новому. Но это не только не обесценивает символичность совпадения, но даже в какой-то мере усиливает ее. Ведь результаты их правления схожи только при самом поверхностном взгляде.
Царствование последнего русского императора обернулось полным крахом старого мира, который он всеми силами пытался сохранить.
А воздвигнутый на его руинах новый мир — весь строился на отрицании сделанного Николаем и его предками. Между тем «сверхновый» мир изобразил его на иконах, позаимствовал у Николая название для своего парламента, да еще пытается руками некоторых особо рьяных деятелей этого самого парламента защищать неприкосновенность его давно трагически оборвавшейся жизни.
С Горбачевым совсем другая история. Трудно, конечно, поверить, что он с самого начала рисовал в воображении картины полного демонтажа советской системы.
Его речи в первые годы перестройки говорят о том, что он мыслил себя искренним ленинцем, планировавшим, как водится, лишь «устранить отдельные недостатки» социалистической системы.
И только в процессе выяснилось, что запущенные Горбачевым механизмы с неизбежностью ведут к тотальным изменениям. Их он тоже попытался было возглавить, но уже безуспешно — и для себя лично, и для страны.
Но это именно те изменения, которые положены в основу вышеупомянутого «сверхнового» мира — того, в которым мы живем в последние полтора десятилетия.
Гласность обернулась свободой слова. Новое мышление — концом «холодной войны».
Ускорение — структурными изменениями в экономике и — это, пожалуй, главное для обычных людей — насыщением ее современными товарами первой, второй и прочей необходимости, а не только макаронами диаметром 7,62 мм. Пожалуй, только с антиалкогольной кампанией вышла полная промашка, если только не считать ее логическим продолжением нынешний запрет на продажу спиртного после 11 вечера.
Конечно, на все это можно ответить, что вышеозначенные ценности успели претерпеть такие мощные метаморфозы, что уже и не поймешь, какой год нынче на дворе — семнадцатый, семьдесят седьмой или еще какой с семеркой на конце. Когда обыски проходят в квартирах бывших советских диссидентов, приговоры которым тридцать лет назад выносил нынешний глава российской судебной системы, особенно ясно, к каким неоднозначным результатам привели начатые Горбачевым преобразования.
Кто-то скажет, что все эти новые ценности были девальвированы корыстолюбием и амбициями власть имущих с самого начала. И это тоже правда. Но такова реальная роль личности в истории: большие социальные процессы могут кардинально скорректировать намерения и действия даже самых крупных ее деятелей. А понимает ли это сам этот деятель — вопрос сугубо психологический, зависящий от характера человека.
Как правило, все глядят в Наполеоны и даже не очень приглядные, но реальные результаты считают своих личных рук делом.
Но сторонним наблюдателям должно быть ясно, что Горбачев точно не несет ответственности за то, как его преемники и российское общество в целом воспользовалось теми возможностями, которые он предоставил.
И если действующий президент, которого к политическим последователям Горбачева не относят, вероятно, ни сторонники, ни противники, официально поздравляет Михаила Сергеевича с днем рождения, это свидетельствует, что как минимум на уровне декларации эти возможности продолжают существовать.
Остается самый значимый вопрос: можно ли все-таки провести решительные преобразования без очередного «разрушения до основания»? Опыт последнего столетия вроде заставляет в этом усомниться. Но, может, правильный ответ для власти в том, чтобы не пытаться всеми силами ухватиться за старую жизнь, как делал Николай, и не надеяться устранить лишь некоторые шероховатости, с чего начинал Горбачев. А вместо этого самим возглавить исторический прорыв, опередив даже самых решительных оппозиционеров.
