Записки путешественника: где раньше пельменями угощали Фиделя Кастро, а сегодня кормят сибиряков белорусскими драниками
11.08.2016 19:31:47
Корреспондент «НГ» совершил вояж в 25 000 км от Минска до тихоокеанских рубежей Союзного государства. И даже нашел историческое место, где раньше пельменями угощали Фиделя Кастро, а сегодня кормят сибиряков белорусскими драниками.
— “Съедим” ночь! — весело обсуждали в очереди “на Владивосток” предстоящий 8-часовый перелет пассажиры гигантского “Боинга-777” в Шереметьево. Слова оказались пророческими. Это в Москве была полночь, а в краевом центре Приморья, куда приземлился самолет, семь утра. Сам перелет напоминал не то затянувшийся киносеанс, не то бесконечное чаепитие: пассажиры смотрели кино и постоянно жевали. “Аэрофлот” был безжалостен к нашим фигурам и кормил весь полет по-русски щедро и от души.
Гостеприимная щедрость отличает и сам Владивосток. Поразило, что любой таксист и прохожий были готовы тут же выступить экскурсоводами: хоть за деньги, хоть просто “за спасибо”.
— Смотри, портовые города бывают опасными, — напутствовали меня родные в эту поездку.
В случае с Находкой, куда не преминул отправиться через день, справедливость таких опасений подтвердилась лишь отчасти. Оба тихоокеанских города построены на гигантских сопках, от одного вида которых захватывает дух. Здесь не редкость, когда живешь на первом этаже, а в окне крыша соседской 9-этажки. Ну и не дай бог оступиться на одной из бесчисленных крутых лестниц — шею сломаешь. Видимо, в том числе и потому в Приморском крае особое неприятие алкоголя. Продажа спиртного и пива прекращается в 22 часа, но и днем винно-водочные магазины надо еще поискать. Выпившего, а тем более откровенно пьяного днем с огнем не сыщешь.
На улицах Владивостока гостей из КНР такое множество, что порой чувствуешь себя чужим на этом празднике жизни: громко перекрикиваются на площади, могут перегородить чемоданами пешеходный переход или тротуар, это в порядке вещей. В огромной, рассчитанной на гостей из Поднебесной гостинице “Амурский залив” не проходило и дня без завывания пожарной сигнализации: гости упорно курили в номерах. А вот белорусы сюда явно не “долетают”. Администратора гостиницы поставило в тупик отсутствие в моем паспорте пограничного штампа о въезде в Россию.
Богатство Владивостока не преувеличение. Уже не первый год столица Приморского края самый автомобилизированный город России. И даже таксист Андрей, с трудом продирающийся через перегруженные транспортом улицы, круто уходящие то вверх, то вниз, этим фактом гордится:
— Москва далеко позади! Еще в 2008-м у нас на тысячу жителей приходились почти 600 авто. А сегодня на каждого совершеннолетнего горожанина три автомобиля! Хотя я вот один живу, и у меня лишь два авто — два при разводе отдал бывшей жене.
Преобразившийся к саммиту АТЭС-2012 город не уставал удивлять: гигантскими вантовыми Золотым и Русским мостами, определившими новый облик города-порта, фуникулером с живописным видом на бухту Золотой Рог и старинным вокзалом в русском стиле.
Из Приморья мой путь лежал в Новосибирск. Сибирь встретила раскаленным аэродромом и хвойным запахом, пропитавшим горячий воздух. Уже в аэропорту Толмачево понимаешь, где ты: десятки торговых точек с кедровыми орешками в глазури и без, валенки и шапки-ушанки, сувениры из лиственницы...
Сюда не дотянулась война. И все же она в корне изменила Новосибирск. 400-тысячный тыловой город принял 128 тысяч коренных жителей блокадного Ленинграда. На обских берегах получили прописку полсотни ленинградских предприятий и учреждений. Это сказалось на менталитете жителей сибирского города, он невольно перенял многие культурные и эстетические традиции Северной Пальмиры.
Впрочем, у Новосибирска всегда было чем гордиться. Крупнейшее в Союзном государстве здание театра, сооруженное в 1931—1941 годах, может под своим куполом диаметром 60 и высотой 35 метров спрятать Большой театр и Москвы, и Минска. Уникальная конструкция поддерживает сама себя — без контрфорсов, ферм или колонн. При этом средняя толщина купола всего 8 см, отношение толщины к радиусу здесь меньше, чем у скорлупы куриного яйца.
Гостя из Беларуси столица Восточной Сибири встретила праздником веселым и радостным: Иркутск отмечал свое 355-летие. И немедленно затянул журналиста “НГ” в красочный водоворот. Привычных для массовых мероприятий в Минске и Москве контрольно-пропускных пунктов и досмотров не было. Зато с избытком ярмарок, танцплощадок и концертов. Центральный сквер имени Кирова под окнами областной администрации до позднего вечера был сплошной зоной отдыха и веселья. И только для водителей день рождения города оказался сущим адом: перекрытый для народных гуляний центр Иркутска спровоцировал многокилометровые пробки по всему городу и парализовал работу транспорта.
А он, транспорт, здесь довольно специфичен. Как и во Владивостоке, маршрутки в Иркутске стоят столько же, сколько рейсовый: 20 рублей в Приморье, 15 — в Восточной Сибири. Но есть и особенности. В Иркутске не только многочисленные маршрутки, но и автобусы с троллейбусами средь бела дня спокойно игнорируют остановки, если на них нет пассажиров. Или никто из сидящих в салоне не выказывает желания выйти.
Зато на месте знаменитого прежде городского ресторана “Арктика” сегодня белорусское этнокафе. В семидесятые годы прошлого века здесь сиживали и столовались Иосип Броз Тито, Индира Ганди, Ким Ир Сен, Эрик Хонеккер, Луис Корвалан, Николае Чаушеску, иранская принцесса Ашраф Пехлеви. Фидель Кастро долго вспоминал местные “маленькие скользкие пирожки” — пельмени. И вот теперь здесь... “Беларуская глеба”. Вот такое название у кафе!
Впрочем, что означает второе слово в названии заведения, как и о том, что ударение падает на букву “е”, знают, похоже, не все иркутяне. По крайней мере, одна из девушек кому-то громко втолковывала в смартфон:
— Ну и где ты ходишь? Я уже 10 минут жду тебя у “Белорусской глебЫ”.
Пожалуй, единственная, кто и в праздник в Иркутске не прекратил своего неторопливого движения, здесь была только величественная Ангара. Беглая дочь Байкала — от нее и в полуденный зной веяло холодом — прекрасная и холодная, как и положено быть настоящей сибирской красавице.
Ни 1600-метровая глубина, ни 630-километровая длина, ни прочие цифры не в состоянии передать все величие Байкала. Колодезно-студеное даже в жаркий июньский день, озеро встретило пронизывающим ветром. Взрослые натягивали капюшоны на головы, дети мерзли в своих вязаных шапочках. Но все меркло перед увиденным: синь прозрачной воды манила неимоверно. “Байкал, казалось бы, должен подавлять человека своим величием и размерами — в нем все крупно, все широко, привольно и загадочно, — писал Валентин Распутин. — Он же, напротив, возвышает его. Редкое чувство приподнятости и одухотворенности испытываешь на Байкале... Ты уже тем, кажется, отмечен и выделен, что стоишь на этом берегу, дышишь этим воздухом и пьешь эту воду”.
Последнего, впрочем, испытать не довелось. Даже прибрежные камушки на память Байкал отдавал весьма неохотно. Обжигал руку ледяной водой, сводил судорогой пальцы, беспокойно накатывая волнами на берег. Невооруженным глазом был виден противоположный берег, окаймленный горами Бурятии. В ста метрах от линии прибоя плавился от жары и дорожной пыли прибайкальский поселок Листвянка, все улицы которого устремляются от озера круто вверх, а заборы ничего не скрывают. Там было таежное лето. А здесь, на берегу, казалось, что попал в иное измерение. Байкал подбрасывал на себе целую флотилию теплоходов, швырял катера и яхты, не уставая удивлять и завораживать своим простором и силой.
— И ведь это даже не баргузин дует, а все равно работать сегодня невозможно, — куталась в куртку продавщица на рынке Листвянки. От обилия сувениров здесь разбегались глаза. Кедровые шишки по 50 рублей за штуку. Жевательные пастилки из смолы лиственницы по 70. Магниты от 100 до 250 рублей, наборы сибирских трав и чаев — от 200 до 400. А за милый подарок любимой жене — очаровательную белоснежную нерпочку в вязаной шапочке с надписью “Байкал” не пожалел и 900. Благодарная продавщица добавила в подарок магнит с изображением этого тюленя. И узнав, что Нерпуся полетит в Беларусь, даже прослезилась. То ли от искренней радости, то ли от нового порыва байкальского ветра.
...Вернулся домой в Беларусь и отправился на самое большое и красивое наше озеро Нарочь. Чтобы передать ему символический привет от Байкала и Тихого океана. И логично закольцевать в сознании эту удивительную поездку. Показавшую, скольких чудес мы лишаем себя, выбирая для отдыха чужие заморские страны. Твердо знаю, что обязательно еще вернусь туда, на восток континента
Прибайкальский поселок Листвянка
Навстречу новому дню
— “Съедим” ночь! — весело обсуждали в очереди “на Владивосток” предстоящий 8-часовый перелет пассажиры гигантского “Боинга-777” в Шереметьево. Слова оказались пророческими. Это в Москве была полночь, а в краевом центре Приморья, куда приземлился самолет, семь утра. Сам перелет напоминал не то затянувшийся киносеанс, не то бесконечное чаепитие: пассажиры смотрели кино и постоянно жевали. “Аэрофлот” был безжалостен к нашим фигурам и кормил весь полет по-русски щедро и от души.
Гостеприимная щедрость отличает и сам Владивосток. Поразило, что любой таксист и прохожий были готовы тут же выступить экскурсоводами: хоть за деньги, хоть просто “за спасибо”.
— Смотри, портовые города бывают опасными, — напутствовали меня родные в эту поездку.
В случае с Находкой, куда не преминул отправиться через день, справедливость таких опасений подтвердилась лишь отчасти. Оба тихоокеанских города построены на гигантских сопках, от одного вида которых захватывает дух. Здесь не редкость, когда живешь на первом этаже, а в окне крыша соседской 9-этажки. Ну и не дай бог оступиться на одной из бесчисленных крутых лестниц — шею сломаешь. Видимо, в том числе и потому в Приморском крае особое неприятие алкоголя. Продажа спиртного и пива прекращается в 22 часа, но и днем винно-водочные магазины надо еще поискать. Выпившего, а тем более откровенно пьяного днем с огнем не сыщешь.
На улицах Владивостока гостей из КНР такое множество, что порой чувствуешь себя чужим на этом празднике жизни: громко перекрикиваются на площади, могут перегородить чемоданами пешеходный переход или тротуар, это в порядке вещей. В огромной, рассчитанной на гостей из Поднебесной гостинице “Амурский залив” не проходило и дня без завывания пожарной сигнализации: гости упорно курили в номерах. А вот белорусы сюда явно не “долетают”. Администратора гостиницы поставило в тупик отсутствие в моем паспорте пограничного штампа о въезде в Россию.
Богатство Владивостока не преувеличение. Уже не первый год столица Приморского края самый автомобилизированный город России. И даже таксист Андрей, с трудом продирающийся через перегруженные транспортом улицы, круто уходящие то вверх, то вниз, этим фактом гордится:
— Москва далеко позади! Еще в 2008-м у нас на тысячу жителей приходились почти 600 авто. А сегодня на каждого совершеннолетнего горожанина три автомобиля! Хотя я вот один живу, и у меня лишь два авто — два при разводе отдал бывшей жене.
Преобразившийся к саммиту АТЭС-2012 город не уставал удивлять: гигантскими вантовыми Золотым и Русским мостами, определившими новый облик города-порта, фуникулером с живописным видом на бухту Золотой Рог и старинным вокзалом в русском стиле.
Вокзал Владивостока. Последний — 9288-й — километр Транссиба.
С тобою, звездная Сибирь!
Из Приморья мой путь лежал в Новосибирск. Сибирь встретила раскаленным аэродромом и хвойным запахом, пропитавшим горячий воздух. Уже в аэропорту Толмачево понимаешь, где ты: десятки торговых точек с кедровыми орешками в глазури и без, валенки и шапки-ушанки, сувениры из лиственницы...
Сюда не дотянулась война. И все же она в корне изменила Новосибирск. 400-тысячный тыловой город принял 128 тысяч коренных жителей блокадного Ленинграда. На обских берегах получили прописку полсотни ленинградских предприятий и учреждений. Это сказалось на менталитете жителей сибирского города, он невольно перенял многие культурные и эстетические традиции Северной Пальмиры.
Впрочем, у Новосибирска всегда было чем гордиться. Крупнейшее в Союзном государстве здание театра, сооруженное в 1931—1941 годах, может под своим куполом диаметром 60 и высотой 35 метров спрятать Большой театр и Москвы, и Минска. Уникальная конструкция поддерживает сама себя — без контрфорсов, ферм или колонн. При этом средняя толщина купола всего 8 см, отношение толщины к радиусу здесь меньше, чем у скорлупы куриного яйца.
Гостя из Беларуси столица Восточной Сибири встретила праздником веселым и радостным: Иркутск отмечал свое 355-летие. И немедленно затянул журналиста “НГ” в красочный водоворот. Привычных для массовых мероприятий в Минске и Москве контрольно-пропускных пунктов и досмотров не было. Зато с избытком ярмарок, танцплощадок и концертов. Центральный сквер имени Кирова под окнами областной администрации до позднего вечера был сплошной зоной отдыха и веселья. И только для водителей день рождения города оказался сущим адом: перекрытый для народных гуляний центр Иркутска спровоцировал многокилометровые пробки по всему городу и парализовал работу транспорта.
Тихоокеанский форпост Союзного государства
А он, транспорт, здесь довольно специфичен. Как и во Владивостоке, маршрутки в Иркутске стоят столько же, сколько рейсовый: 20 рублей в Приморье, 15 — в Восточной Сибири. Но есть и особенности. В Иркутске не только многочисленные маршрутки, но и автобусы с троллейбусами средь бела дня спокойно игнорируют остановки, если на них нет пассажиров. Или никто из сидящих в салоне не выказывает желания выйти.
Зато на месте знаменитого прежде городского ресторана “Арктика” сегодня белорусское этнокафе. В семидесятые годы прошлого века здесь сиживали и столовались Иосип Броз Тито, Индира Ганди, Ким Ир Сен, Эрик Хонеккер, Луис Корвалан, Николае Чаушеску, иранская принцесса Ашраф Пехлеви. Фидель Кастро долго вспоминал местные “маленькие скользкие пирожки” — пельмени. И вот теперь здесь... “Беларуская глеба”. Вот такое название у кафе!
Впрочем, что означает второе слово в названии заведения, как и о том, что ударение падает на букву “е”, знают, похоже, не все иркутяне. По крайней мере, одна из девушек кому-то громко втолковывала в смартфон:
— Ну и где ты ходишь? Я уже 10 минут жду тебя у “Белорусской глебЫ”.
Пожалуй, единственная, кто и в праздник в Иркутске не прекратил своего неторопливого движения, здесь была только величественная Ангара. Беглая дочь Байкала — от нее и в полуденный зной веяло холодом — прекрасная и холодная, как и положено быть настоящей сибирской красавице.
Находка: портовый союз угля и стали
Славное море — священный Байкал
Ни 1600-метровая глубина, ни 630-километровая длина, ни прочие цифры не в состоянии передать все величие Байкала. Колодезно-студеное даже в жаркий июньский день, озеро встретило пронизывающим ветром. Взрослые натягивали капюшоны на головы, дети мерзли в своих вязаных шапочках. Но все меркло перед увиденным: синь прозрачной воды манила неимоверно. “Байкал, казалось бы, должен подавлять человека своим величием и размерами — в нем все крупно, все широко, привольно и загадочно, — писал Валентин Распутин. — Он же, напротив, возвышает его. Редкое чувство приподнятости и одухотворенности испытываешь на Байкале... Ты уже тем, кажется, отмечен и выделен, что стоишь на этом берегу, дышишь этим воздухом и пьешь эту воду”.
Байкал. Сегодня здесь добрый корабль — не омулевая бочка
Последнего, впрочем, испытать не довелось. Даже прибрежные камушки на память Байкал отдавал весьма неохотно. Обжигал руку ледяной водой, сводил судорогой пальцы, беспокойно накатывая волнами на берег. Невооруженным глазом был виден противоположный берег, окаймленный горами Бурятии. В ста метрах от линии прибоя плавился от жары и дорожной пыли прибайкальский поселок Листвянка, все улицы которого устремляются от озера круто вверх, а заборы ничего не скрывают. Там было таежное лето. А здесь, на берегу, казалось, что попал в иное измерение. Байкал подбрасывал на себе целую флотилию теплоходов, швырял катера и яхты, не уставая удивлять и завораживать своим простором и силой.
— И ведь это даже не баргузин дует, а все равно работать сегодня невозможно, — куталась в куртку продавщица на рынке Листвянки. От обилия сувениров здесь разбегались глаза. Кедровые шишки по 50 рублей за штуку. Жевательные пастилки из смолы лиственницы по 70. Магниты от 100 до 250 рублей, наборы сибирских трав и чаев — от 200 до 400. А за милый подарок любимой жене — очаровательную белоснежную нерпочку в вязаной шапочке с надписью “Байкал” не пожалел и 900. Благодарная продавщица добавила в подарок магнит с изображением этого тюленя. И узнав, что Нерпуся полетит в Беларусь, даже прослезилась. То ли от искренней радости, то ли от нового порыва байкальского ветра.
“Сибирский Колизей” — театральный и архитектурный символ Новосибирска
...Вернулся домой в Беларусь и отправился на самое большое и красивое наше озеро Нарочь. Чтобы передать ему символический привет от Байкала и Тихого океана. И логично закольцевать в сознании эту удивительную поездку. Показавшую, скольких чудес мы лишаем себя, выбирая для отдыха чужие заморские страны. Твердо знаю, что обязательно еще вернусь туда, на восток континента
Приморье — Сибирь — Беларусь