Алексей ЯНОВИЧ: «Председатель облисполкома еще ничего не знал о Чернобыле, а немцы на «Химволокне» уже не вышли на работу...»

ГОВОРЯТ, на долю каждого поколения выпадает своя доля трудностей и потрясений. Однако случается, что человеку удается их избежать. Алексей Александрович ЯНОВИЧ — не из таких. Его профессиональная деятельность была связана с самыми сложными моментами в жизни СССР и Беларуси. Сама судьба его вела в регионы, где происходили самые острые, значимые исторические события: Чернобыль, путч, развал Советского Союза, становление белорусской государственности...

ГОВОРЯТ, на долю каждого поколения выпадает своя доля трудностей и потрясений

ГОВОРЯТ, на долю каждого поколения выпадает своя доля трудностей и потрясений. Однако случается, что человеку удается их избежать. Алексей Александрович ЯНОВИЧ — не из таких. Его профессиональная деятельность была связана с самыми сложными моментами в жизни СССР и Беларуси. Сама судьба его вела в регионы, где происходили самые острые, значимые исторические события: Чернобыль, путч, развал Советского Союза, становление белорусской государственности...

Ребенком пас телят

Родился Алексей Янович в Дятловском районе в деревеньке Зачепичи. В свое время в ней было больше ста дворов. Теперь ее, к сожалению, можно отнести к исчезающим — она в стороне от магистралей, не центр хозяйства. В пяти километрах Неман, вокруг леса — красота, но земли не очень плодородные.

Жили люди трудно, сельское хозяйство было не очень продуктивным. И земля требовала больше труда, чем в других регионах. Детей с малых лет приучали к посильному труду.

— Самая первая доступная работа для малышей — пасти телят. Каждый со своим теленком шел. Все вместе были. Весело. Тут тебе и развлечения, и игры. Чуть подрос, вот и корову доверили. При пастухе по очереди дежурили. А если лошадь доверили, в ночное отправился — значит, ты уже совсем взрослый. А дальше сено сгребай, картофель окучивай. Отец за плугом идет, а ты коня ведешь. Болтаться без дела было некогда. Не помню, чтобы кто-то сачковал, ленился, потому что жизнь заставляла работать. Так что закалку трудовую получил с самого детства, — вспоминает Алексей Александрович.

Коллективизация пришла в их деревню поздно — в 1949 году. Первый колхоз создали еще в 1940-м, но началась война, и тот ликвидировался. Так что люди занимались частным хозяйством вплоть до весны 1949 года, когда были организованы небольшие сельхозорганизации по принципу «одна деревня — один колхоз». Шла коллективизация непросто, но пока колхозы были небольшие и управляли ими местные мужики, отмечался порядок. А как только их укрупнили и прислали людей, которые плохо знали местные условия, дело разладилось.

Удалось исправить ситуацию, лишь когда руководить колхозом пришел выпускник сельхозинститута Балабанский, с которым Алексей Янович вместе учился в школе. Вот он-то и поднял колхоз. Появились деньги, начались стройки…

Как закончилась война, в 1945 году шестилетний Алексей пошел в школу.

— Учитель у нас был очень интересный, местный, Иван Петрович Ивашевич. Поэт, писал под псевдонимом Петрусь Гранит, печатался в районной газете, — вспоминает Алексей Александрович.

После окончания начальной школы ходил за четыре километра в центр колхоза в «семилетку». Потом пошел в среднюю школу в деревне Белица соседнего Лидского района. Она была ближе, чем в родном Дятловском. Весной и осенью ездили из дома на велосипедах или ходили пешком. На зиму, когда снег, мороз, даже жилье у родственников снимали. А потом, под конец учебы, построили новое здание школы, а старое приспособили под интернат: дети, которым далеко ходить было, на зиму останавливались там.

Выбирать, куда идти учиться после школы, долго не пришлось. Его, как и большинство сельских мальчишек, тянуло к технике. В детстве Алексей с друзьями нередко наблюдал за механизаторами. А когда те по каким-то причинам покидали машину, ребята сами забирались на трактор и пытались его завести. Люди, которые знали и умели обращаться с техникой, казались мальчишкам волшебниками.

Так что договорился Алексей с другом ехать поступать в БИМСХ — Белорусский институт механизации сельского хозяйства. Тогда он только открылся, вне конкурса шли золотые и серебряные медалисты. В результате — 16 человек на место. Одного балла Алексею не хватило. Вернулся назад, работал год в родном колхозе в строительной бригаде на общих работах. А потом поехал в Гродно поступать в сельхозинститут на агрофак. Отец, который был плотником, очень хотел, чтобы сын стал строителем, но Алексея в эту сферу не тянуло.

Награжден медалью  за освоение Целины

За годы учебы ему довелось трижды поработать на Целине. Два года подряд ездил по комсомольским путевкам, а в 1959 году — на практику. Его даже наградили медалью «За освоение целинных земель». Для совсем еще юного студента это была почетная награда. Но работали ребята совсем не ради наград. Запомнилось из тех поездок только самое интересное. Ехали восемь суток. Первый год — в товарняках, как солдаты в войну. А назад и в последующие годы — уже в пассажирских вагонах. Было очень интересно наблюдать из окна вагона огромную страну. Вместе с ними  ехали  студенты со всей Беларуси и не только — к эшелону стыковали вагоны с украинской молодежью.

Поселили их в бригаде, которая располагалась в семи километрах от центра совхоза. А совхоз совсем молодой, только три года как создан, на берегу реки Ишим. По выходным ходили туда пешком в футбол поиграть, оказаться среди людей — бригада располагалась в двух вагончиках, стоящих посреди чистого поля. Уже после студенты сами достраивали что-то вроде общежития и столовой. В построенном здании даже дверей не было. Пока мороз не ударил, завешивали проем полотном от комбайна. А когда ударил мороз, выпал снег, поставили двери и сделали печку.

Но было интересно. А еще выгодно. Заработок был серьезным подспорьем к стипендии. И далеко не все желающие могли попасть в эти отряды. Проходили серьезный отбор, в первую очередь по здоровью. Тех, кто покрепче, Целина закалила и дала огромный жизненный и профессиональный опыт.

— Технику, надо сказать, там эксплуатировали безобразно. В 1959 году нам с парнем из Западной Украины дали нерабочий комбайн, показали, где брать запчасти — на площади в два гектара свалка брошенной техники. Мол, собирайте — и будете прокосы делать. Взяли учебник, конспекты и собрали комбайн своими руками! — вспоминает Алексей Александрович. — Весело было, хотя и работали трудно. Помню, в начале сентября пошел снег. Наряды не закрывали, если с поля вернулся раньше полуночи. А подъем — в шесть утра. Но все понимали, что надо спасать хлеб, и работали с самоотдачей.

Клецков кадры не «пинал»...

К моменту окончания института его декана назначили начальником Гродненского областного управления сельского хозяйства. И тот уговорил некоторых выпускников идти к нему работать. Среди них был и Алексей. Спустя шесть лет призвали в обком партии. Потом уехал в Кореличи первым секретарем райкома партии, где отработал 11 лет.

— Мне везло в жизни на интересных руководителей. Людей, я бы сказал, уникальных, которые находились на своем месте, у которых можно было многому поучиться. Например, первый секретарь Гродненского обкома партии Леонид Герасимович Клецков, председатель облисполкома Сергей Терентьевич Кобяк. Клецков хорошо умел направить дело в нужное русло. Он говорил: «Я должен сделать так, чтобы всем хотелось работать». Кадры ценил, не «пинал», если что-то не получалось. Говорил: «Это мы виноваты, если человек не справляется. Просто мы его не разглядели, дали не ту работу». Такому подходу, считает, стоит поучиться многим руководителям.

Из Кореличей Алексей Александрович вернулся в Гродно зампредом облисполкома по сельскому хозяйству, но через года полтора-два последовало новое назначение — стал партийным аппаратчиком, заведовал сельхозотделом ЦК Компартии Беларуси. Работал с Тихоном Киселевым, Николаем Дементеем, который в ту пору был секретарем ЦК по сельскому хозяйству. Вскоре Киселева на посту первого секретаря ЦК сменил Николай Слюньков. «Все это была большая школа, приобщение к серьезным решениям, которые принимались на уровне республики», — говорит о тех годах Алексей Янович.

В январе 1985 года его избрали председателем Могилевского облисполкома. Большую часть своей жизни проработавшему на Гродненщине Алексею Александровичу казалось многое непривычным. На востоке области было плохо с дорогами. Во многих хозяйствах не хватало кадров, особенно механизаторов и животноводов. Зато местные жители оказались трудолюбивыми. Это пришлось проверить на практике все в том же 1985-м, который выдался на редкость влажным: сплошные дожди, комбайны просто не могли выйти в поле.

— Мы призывали на помощь десятки тысяч людей из городов, — говорит Алексей Александрович. — Руководство республики тогда сделало из ситуации важные для Могилевщины выводы. Поскольку по срокам регион начинает работы в поле на недели две-три позже остальных областей Беларуси и озимые сеет раньше других, то сроки работ сжимаются. А технику раньше делили в зависимости от нагрузки на гектар. Но тот проблемный год показал, что комбайновую вооруженность области надо поднимать, и помогли нам с техникой. Так что к следующему году на Могилевщине готовились с хорошим настроением.

Но в 1986-м случилась другая беда — 26 апреля.

Сельчане радиацию определяли по гостям из Москвы

— Поначалу нам, даже руководству, ничего не говорили. Единственное, что стало известно: немцы, в тот день монтировавшие оборудование на «Химволокне», не вышли на работу. У них дозиметры были, зафиксировали повышенный уровень радиации, — вспоминает мой собеседник.

Алексей Янович позвонил начальнику штаба гражданской обороны, генерал-лейтенанту Аверкию Гришагину. Тот прямо говорить ничего не стал, лишь намекнул, что в Гомеле беда. Но успокоил, что Могилева это не касается.

Тем не менее сидеть сложа руки Алексей Александрович не мог. Послал в сторону Гомеля две группы с дозиметрами ДП-5. Группы замеряли радиацию: в Быховском районе зафиксировали значительное повышение, в Краснополье — еще выше. Однако все внимание руководства страны в те дни было нацелено исключительно на Гомельщину.

— Это были самые сложные дни, — вспоминает Алексей Янович. — Пришлось справляться своими силами, своей властью, деньгами областного бюджета. Освободили пансионаты, дома отдыха, перевезли туда женщин с детьми, беременных с загрязненных территорий. Всего несколько тысяч человек. Смотрели, как поступает Гомельщина, и делали то же самое.

Руководство же ездило по всей области, понятное дело, не обращая внимания на показания дозиметров, хотя те были с собой в машине. А еще — резиновые сапоги. Хотя как могут сапоги спасти от радиации?

— Помню деревню Чудяны в Чериковском районе. Там почему-то была самая высокая плотность цезия: более 1000 кюри. Приехал в совхоз «Заря», а там полевые работы идут вовсю: подкармливают озимые. Я — к директору совхоза, а он: «Так больно ж озимые красивые! Жалко!» То есть тогда даже руководство не осознавало весь масштаб проблемы.

Это уже потом приехали ученые, военные, начались обследования. И лишь тогда выяснился весь трагизм положения. Стали срочно земли запахивать, проводить дезактивацию. Но только 14 июня Совмин СССР принял решение, официально признававшее, что и Могилевщине нужны серьезные мероприятия.

И тогда уже возник вопрос об отселении людей с зараженных территорий. Комиссию по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС возглавлял тогда Николай Рыжков. В нее входили члены Политбюро, заместители премьер-министра СССР.  Приходилось отчитываться о проделанной работе и в Москве, и в самом Чернобыле.

Сельчане тогда даже научились радиацию без дозиметра определять — по высоким гостям. Если приехали, но есть не стали, с собой бутерброды привезли — значит, плохи дела.

— К сожалению, позже появились люди, которые использовали эту беду в своих популистских целях. В общем, много было «пены» вокруг этого. Понятно, во всем винили власть. Критиковать-то всегда легче, тем более сидя в столице, — вздыхает Алексей Александрович.

Горбачев за «послушание» освободил Рыжкова  от должности

Через год после чернобыльской трагедии его вызвали в Минск к первому секретарю ЦК Ефрему Соколову. Мол, надо ехать в Москву. Даже особых подробностей не сообщили. Только то, что хотят его забрать на работу в ЦК. Яновичу не особенно хотелось уезжать из Беларуси, но раз надо, значит, надо.

Два года отработал инспектором в орготделе ЦК. Это такая «стартовая» должность — смотрели и решали, где человек впоследствии может пригодиться. За это время много поездил по Союзу. Побывал с инспекциями в Удмуртии, Казахстане. А потом при ЦК КПСС создали группу по реформированию управления народным хозяйством, которую курировал Егор Лигачев. И снова поездки — Эстония, Грузия, Волгоградская область. Вскоре встал вопрос подготовки реформы государственного управления. Прошла 18-я партийная конференция. В воздухе витали разговоры о предстоящем съезде, выборах, демократизации.

Первым заместителем Михаила Горбачева тогда был Анатолий Лукьянов, он-то и предложил Алексею Александровичу перейти на работу в Верховный Совет, и, поскольку Янович работал председателем облисполкома в Беларуси, то есть имел опыт подобной работы, согласился:

— Назначили заведующим отделом по вопросам работы Советов. Как раз занимались тем, что готовили знаменитый 1-й съезд народных депутатов СССР 1989 года, вся страна тогда прильнула к телевизорам. Все ждали и жаждали новаций. Все понимали, что надо что-то делать с экономикой, управлением.

Запомнились ему на съезде и выборы президента СССР. Горбачев хотел занять это место. Но выборы должны были быть альтернативными. В те времена даже директоров заводов так избирали. В качестве альтернативы Горбачеву группа депутатов внесла кандидатуру Рыжкова. А тот взял самоотвод. Пристыдили его депутаты. Один эстонский депутат так и сказал: «Николай Иванович, Россия не простит вам малодушия». Так и вышло. Когда после распада Союза Рыжков дерзнул конкурировать с Ельциным на выборах в президенты, Россия его отвергла. А Горбачев вскоре за это «послушание» Рыжкова освободил от должности.

Союз трещал по швам. Начались конфликты на межнациональной почве. Янович в это время работал первым заместителем руководителя аппарата Верховного Совета, который отвечал за работу и жизнедеятельность ведомства.

— Пришлось понаблюдать изнутри и принять участие в решении многих вопросов государственной важности. Увидел, что не боги горшки обжигают. Потому что со стороны казалось, там, как на Олимпе, — не люди, а небожители.

Но первое, что бросалось в глаза при общении с этими людьми, — простота, доступность, полное отсутствие чванства. Самые хорошие воспоминания у Алексея Александровича остались от работы с Анатолием Лукьяновым, человеком высокой культуры, образованным и профессиональным. А также по-восточному мудрым Рафиком Нишановым, интеллигентным, интересным, колоритным, и Виталием Воротниковым, грамотным, доступным, скромным.

А вот в Горбачеве, как помнит, в то время уже чувствовались звездность и самолюбование. Хотя самое первое впечатление от него у Яновича осталось положительное. Впервые он его увидел в Харькове на семинаре, где Алексей Александрович представлял Беларусь. Тот еще не был генсеком и очень понравился всем: молодой, энергичный, выступал ярко, без бумажки. Но люди, сперва очарованные его обаянием и свежими идеями, потом стали разочаровываться…

СССР не стало, потянуло на родину

Постепенно им стали надоедать пустая говорильня, повсеместное критиканство и полное отсутствие действий. Усилил недовольство и дефицит: из магазинов стали исчезать товары. Страна работала, производила миллионы тонн продукции, но куда все это девалось? Нет ответа до сих пор. Но проблемы все эти уже открыто связывали с первым лицом государства. Понятно, что недовольство росло.

Алексей Александрович в ту пору работал в Кремле.

— Узнал о путче утром, когда собирался на работу. Был поражен, ведь даже никакого намека на предстоящие события не было, все делалось в строжайшей тайне. Пришел на работу, недалеко был кабинет коменданта Кремля, смотрю — люди в камуфляже, суетятся. Потом и БТРы во двор пригнали, — вспоминает Алексей Янович. — Но когда сегодня рассказывают о том, как там всенародно «гудели», все это было не так. Утром тысячи две москвичей собрались у Моссовета. У Дома правительства РСФСР, или, как его стали называть, Белого дома, — тысяч пять. Потом уже толпа стала «разбухать». Но для десятимиллионной Москвы это капля в море.

Какое-то время — полная неизвестность. Никаких новостей, указаний. У Белого дома чуть не побили Жириновского. Как выяснилось позже, бойцы подразделения «Альфа» должны были арестовать Ельцина, но не сделали этого.

— В основном митинговали «мэнээсы» — младшие научные сотрудники. Потому что те, кто трудился на заводе, не имели возможности «тусоваться» по площадям — работать надо, — продолжает Алексей Александрович. — На второй день обстановка все же накалилась. Но вскоре стало понятно, что путчисты блефуют. А на третий день все закончилось. Это был большой фарс. Не лучшие люди в тот момент рвались к власти. А те, кто верил, что выступает за будущее России, стали попросту разменной монетой.

После ликвидации СССР Алексей Александрович еще некоторое время работал в Москве заместителем постпреда Беларуси. Однако очень хотел вернуться на родину, при каждом удобном случае намекал минскому руководству, что надо бы ему из Москвы уезжать. И через год предложили возглавить управление агропромышленного комплекса Совета Министров Беларуси.

Это были сложные и тяжелые годы для всей республики. Полный разрыв торгово-экономических связей. В одночасье обрушилось плановое хозяйство. Неплатежи. Отсутствие денег. Как в таких условиях сеять и убирать урожай?

В один из годов из-за засухи случился неурожай. Не хватало пшеницы. И денег, чтобы ее купить, не было. В Минске запасов зерна оставалось на месяца два. Тогда с огромным трудом договорились с Чехией, получили кредит на очень нелегких условиях. Они давали деньги, но купить зерно надо было у них же. Но на белорусах это никак не отразилось — никто не узнал, что были проблемы.

— Основным достижением того периода считаю то, что мы не допустили развала крупных хозяйств. И благодаря этому республике впоследствии удалось быстрее стабилизировать положение. Мы видим на примере Молдовы, Армении, других стран, где все поделили и раздали, что это значительно отбросило их экономику назад. В Беларуси, к счастью, такого не случилось. И то, что сегодня мы имеем в агропромышленном комплексе довольно успешно проводимую модернизацию, — все это следствие грамотной и взвешенной политики в те и последующие годы.

АПК надо активнее зарабатывать деньги

Активная жизненная позиция не позволяет Алексею Александровичу расслабляться и сегодня. Казалось бы: супруга, бывший врач, уже на пенсии. Две дочери, две взрослые внучки… Но Алексей Янович продолжает трудиться: работает советником в ЗАО «Белагроинторг». И душой болеет за развитие агропромышленного комплекса.

— Если двадцать лет назад мы делали первые шаги по выходу из кризиса, то сегодня следует выводить АПК уже на новый уровень. Сельское хозяйство должно не только тратить государственные деньги, но и зарабатывать само. Но пока, к сожалению, часто мы можем наблюдать, как руководители хозяйств стремятся заполучить финансирование, а не думают, как бы им самим заработать. Или, допустим, построить ультрасовременную ферму, не думая о том, сколько это будет стоить и когда окупится, — рассуждает о сегодняшней ситуации в АПК Алексей Янович. — Нужен стимул, чтобы и специалист, и руководитель заботились о финансовых результатах своей организации. И, конечно, побольше самостоятельности руководителю. Чтобы он не оглядывался на райисполкомы и облисполкомы. Глава хозяйства должен сам решать, сколько чего и где ему сеять. Главное — результат. Отвечать надо своей работой, показателями, эффективностью.

Взять, к примеру, картофель. Он считается нашим национальным продуктом, нашей гордостью. Но разве не стыдно иной раз взять его в руки? Не привыкли мы еще производить конкурентоспособный товар и продавать его. Вкусовые качества замечательные, сортов множество, но почему мы его не можем сделать чистым и затарить, как это делают в других странах? Как это делает тот же «Гигант» Бобруйского района. Конечно, для конкуренции магазины могут предлагать покупателям и импортный картофель. Но рядом необходимо, чтобы лежал и наш: добротный, чистый, красивый. Продукт надо сделать конкурентоспособным, уверен Алексей Александрович. Он должен привлекать потребителя не только своим качеством, но и внешним видом, и ценой.

У СПК, колхозов должен быть интерес, чтобы они старались продать свою продукцию. Сегодня за 9 месяцев в республике произвели 340 тысяч тонн мяса птицы. То есть производим мы больше, чем можем потребить. Вопрос — как это все продать? И если мы будем малоподвижными — ничего хорошего из этого не выйдет. Россия активно развивает собственные птицеводство и свиноводство, и нам будет с каждым годом все сложнее и сложнее удерживаться на их рынке.

— Обратите внимание на хозяйства «с именем», где на смену старым в свое время пришли молодые толковые руководители — они и сегодня на слуху, на подъеме. Тот же «Снов»: нет уже в живых Михаила Карчмита — пришел преемник, дело идет. То же самое в «Прогрессе»: Дубко ушел — Ревяко пришел. «Прогресс» не сбавил оборотов, а продолжает развиваться. А ведь из-за неподходящих преемников мы потеряли множество крепких хозяйств. Раньше, еще когда я работал в районе, не было такого голода на кадры. Парадокс: вузы выпускают специалистов больше, чем в советское время, а кадров не хватает.

Решение Алексей Янович видит в стимулировании труда как руководителей хозяйств, так и каждого работника. Деньги не должны раздаваться, их надо зарабатывать. Но если человек работает хорошо, он должен хорошо зарабатывать. Кстати, если вспомнить советское прошлое, уверяет Алексей Янович, то председатель крепкого колхоза зарабатывал намного больше, чем, скажем, руководитель района. И это было правильно, потому что он занимался производством. Лучше поработаешь — больше заработаешь — эта формула, на взгляд Алексея Яновича, и должна стать основополагающей в современном сельском хозяйстве.

Юлия БОЛЬШАКОВА, «БН»

Фото Павла ЧУЙКО, «БН»

 

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter