— Это в жизни я скромный, добрый и податливый, а в работе, когда речь о судьбах людей, — жесткий и непреклонный, с преступниками разговаривать умею, — с ходу объяснился старший следователь Заводского РОСК Минска Владимир Чумаченко. — А вы–то чего в стул вжались? Мы ведь просто беседуем. Хотите чаю?
Чаю хотелось. Но под гипнотизирующим взглядом собеседника было как–то неуютно, будто видит тебя насквозь. Это первое впечатление. После пятичасового общения подполковник юстиции в запасе уже казался мне милейшим человеком и, кстати, во многом походил на прокурорского следователя Лужина из фильма «Длинное, длинное дело». На что Владимир Михайлович заметил: «Возможно. Между прочим, это единственная картина, где наша работа показана правдиво. А современные сериалы типа «Каменской» не смотрю, там что ни сотрудник, то волшебник. К примеру, у медика, который и труп осматривает, и следы собирает, он же и дактилоскопирует, спрашивают: «Когда наступила смерть?» Тот на часы смотрит: «В 3 часа 20 минут 36 секунд». Утрирую, но так примерно и выглядит, а люди думают, что это и есть наша работа».
Минчанин Володя Чумаченко с детства увлекался судомоделизмом, в 14 лет выполнил нормативы кандидата в мастера спорта. Спал и видел, как после школы окажется в военно–морском училище. Но из–за травмы глаза парня не приняли, и отец трудоустроил сына на станкостроительный завод фрезеровщиком.
— Спустя три года поступил на юрфак БГУ. Работал в Минской межрайонной прокуратуре, сначала стажером, а потом и следователем. Одним из первых дел, которые мне поручили, было убийство в деревне. Приехал на место, осмотрелся. Человек лежал на диване с разрубленной головой, возле него — кровь. Была она рядом на стенке, на потолке (видимо, от замаха топором)... Мать–старушка говорила, что ворвались двое, что–то искали, стали сына избивать, потом убили... «Но если его избивали, то следы наверняка остались бы и в других местах, да и мужчина не лежал бы, словно спал, — думал я. — Признаков погрома тоже не было». В общем, неведомых незнакомцев я отбросил сразу и прикинул, кому и зачем понадобилось убивать этого человека и как образовались следы? Тут еще надо понимать, что любая ситуация разворачивается по наиболее вероятному сценарию. Так и здесь. Все говорило о том, что убила эта самая бабушка. Сын ее был редким негодяем: между отсидками в колониях и пьянками избивал и насиловал собственную мать. А однажды она не выдержала и взяла в руки топор.
В 1993 году в Минске убили журналиста Олега Г. Чумаченко тогда работал в Ленинском районе. Где, как он говорит, компания (оперативники) подобралась отменная — все сотрудники ответственные, смышленые и в хорошем смысле слова дерзкие:
— Леня Шведковский — опер от бога. Дановский Сашка, Швайбович Леня... Да много отличных ребят. Работу мы никогда не делили, она была общей. Так и по убийству. В квартиру Г. бандиты приходили накануне вечером, на разведку. Они знали, что глава семьи в командировке, сын у бабушки, а дома оставалась одна хозяйка, но решили проверить информацию наводчика. Действовать договорились утром. План таков: женщина открывает дверь, ее запирают в ванной и грабят. Но на свою беду ночью вернулся супруг, и когда Ольга, открыв утром дверь и увидев перед собой вооруженных людей, закричала, он выбежал в прихожую... и получил смертельное ранение.
Вынесли налетчики немного.
— Вот гаденыш, наколол, — шипел один из бандитов.
Нехорошие слова адресовались наводчику — Мишке К., который жил по соседству и дружил с сыном убитого. Мишка считал, что раз Олег часто ездит в заграничные командировки, значит, деньги в семье водятся. Но просчитался недоросль.
— Как только хозяйка выбралась, сразу позвонила в милицию, — продолжил рассказ В.Чумаченко. — Описать преступников она не смогла. В стрессовой ситуации люди обычно не запоминают примет. Когда человека обуял страх, он думает совершенно о другом.
Тем не менее следственно–оперативная группа нашла людей, видевших у дома незнакомцев, нашла черное такси, в котором те вывезли награбленное. Таких машин, к слову, в городе было всего восемь, поэтому разыскать водителя и узнать, что двоих казахов и россиянина он высадил возле девятиэтажки в микрорайоне Шабаны, удалось быстро. Остальное было делом техники. Просто вламываться в квартиру к вооруженным бандитам слишком рискованно. Поэтому тихо открыли дверь и, оказавшись внутри, быстро уложили всю гоп–компанию лицом в пол. Здесь же нашли похищенное и оружие, из которого был убит журналист.
Произошло это в конце 90–х, в многоэтажке по улице Мележа. Семиклассник, открыв дверь своей квартиры, обомлел: в прихожей на полу с перерезанным горлом лежала домработница...
В этой семье было двое сыновей-подростков. Жили небедно, однако родители стали замечать, что парни у них подворовывают, и спрятали деньги в комнате, под ключ. Но старший сын изловчился и сделал дубликат. Только тайник так и не нашли, позвали на помощь знакомого, Павла. Десять тысяч долларов он отыскал быстро и, получив обещанные три сотни, удалился. Именно он потом приведет в дом убийц.
— Я многое повидал, но там, на Мележа, картина была жуткой, — вспоминает подробности давней истории Чумаченко. Тогда он работал в прокуратуре города следователем по особо важным делам. — Я сразу понял, что женщину убили юнцы. Во–первых, пропали вещи, на которые квалифицированный вор не обратил бы внимания. Во–вторых, орудовали слишком суетливо. И, в–третьих, с несчастной расправились с особой жестокостью: больше десятка колото–резаных ран, перерезано горло... Откуда этим недорослям знать о цене человеческой жизни? Для них это, как игра: гейм овер — ерунда, начнем по новой.
Был пуст и тайник. Поначалу я даже подумал, не замешаны ли здесь хозяйские детки? Но эта версия отпала. Младший из сыновей вспомнил, что за несколько дней до убийства к ним приходили люди в милицейской форме, расспрашивали о некой краже во дворе. Рассказал и про историю с деньгами, про Пашу. И вот здесь — тупик: парень наотрез отказался общаться. А спустя месяц в Советском районе за драку задерживают пятерых молодых лжемилиционеров. Удостоверений у них не было, зато имелись револьвер, обрез охотничьего ружья и газовый пистолет. Это были те самые грабители с Мележа. Кстати, в вечер задержания они тоже обходили жильцов, якобы собирая показания о краже, на самом деле искали жертв побогаче. При обысках в квартирах задержанных оперативники нашли часть похищенного. А вскоре шайка давала признательные показания. На тот момент было доказано более десятка эпизодов. В отличие от исполнителей преступного плана наводчик в колонию не попал, так как ему еще не исполнилось 14 лет.
Владимир Михайлович не стал вдаваться в детали того, как именно ему удается вызвать бандитов на откровенность. Сказал только, что, помимо житейского и профессионального опыта, важна настырность: «При этом не стоит недооценивать подозреваемого. И так, что выслушал, записал и папку закрыл, в нашей работе не пройдет. Следователь должен суметь определить, кто перед ним, насколько человек открыт, есть ли у него интерес в деле и какой. И только потом решить, какие методы применять. Так и при допросе свидетелей».
Не подумайте, что люди этой профессии замкнуты исключительно на своей работе. Владимир Михайлович готов часами рассуждать о сюжетах книг и кино, о молодежи и многом другом. И мне почему–то кажется, что в недалеком будущем мой собеседник обязательно напишет свою книгу. В ней он, возможно, расскажет еще множество историй из своей богатой профессиональной деятельности. Однако вряд ли станет говорить о своих увлечениях, семье и друзьях... Все это, думаю, останется за кадром. Такой уж он человек.
Работа не для всех
Какие только головоломки за 32 года ни разгадывал следователь Чумаченко! Был он и в Узбекистане, расследовал знаменитое «хлопковое дело» — пожалуй, один из главных коррупционных процессов перестройки.
— Я бы не сказал, что теперь все дела щелкаю как орешки, в каждом есть свои нюансы. Сейчас разрабатываю методические пособия, читаю лекции, помогаю молодежи с запутанными историями. И всегда учу: не хватайтесь за ручку, сначала осмотритесь, подумайте. Бывает ведь, вроде и убийство, а начнешь разбираться, совсем другая картина вырисовывается. Или, наоборот: убийство, грамотно замаскированное под несчастный случай.
...Сколько бы ни прошло лет, я до сих пор не могу спокойно осматривать детей и своих знакомых. Руки не дрожат, но очень трудно держать себя в руках, когда, допустим, видишь тельце шестимесячного ребенка, которого мамаша выбросила из окна. Или находишь по частям останки девочки, которую насиловал, а потом убил собственный отец... Так что работа следователя не для всех. Это всегда тяжелый труд.
gladkaya@sb.by
Советская Белоруссия № 43 (24673). Пятница, 6 марта 2015
