— Мой дед Владимир Гаврилович выпить любил. Походит по двору или по огороду, работу поделает, зайдет в хату, откроет свой шкафчик, а там графин зеленый и рюмки стограммовые. Нальет себе рюмочку не доверху, выпьет, закусит хлебом с салом — и снова трудиться. Но при этом за всю свою жизнь я ни разу не видел его пьяным. То есть, Дима, что я хочу сказать: раньше даже в деревне существовала некая культура пития. Быть нетрезвым, падать, шататься, валяться, драться, скандалить было стыдно. Над этим смеялись. Увидеть пьяного в будний день — это из разряда фантастики. Мой дед в таком случае с укором качал головой и грустно говорил: «Пропащий человек...»
— А теперь, Владимир Александрович, на это даже никто внимания не обращает. Сто раз видел собственными глазами. Едешь утром по деревне, магазин еще не открылся, а на пороге, на крыльце уже очередь. Здоровые мужики, самое обидное, что и женщины... Ждут продавщицу, местную фею, которая придет, снимет магазин с сигнализации, провернет ключ в замке и «потушит им трубы». Будучи на Гродненщине, как–то спросил у такой барышни, сколько же она бутылок в день продает. «Сто пятьдесят», — не моргнув глазом ответила. А народу в том селе чуть меньше сотни... Это со стариками и детьми.
— «Чернила», Дима, небось, покупали? А я еще помню те времена, когда деревенские употребляли исключительно самогон. Аппарат в сарае прятал едва ли не каждый. Но вот что важно. Его гнали только для себя. Не продавали. Хочешь выпить на халяву? Налить тебе, конечно, могли. Но за столом. Может быть, из–за этих неписаных законов в деревнях было так мало пьяных...
— Все правильно, Владимир Александрович. Скажу журналистскую банальность, но спрос рождает предложение. Заедь в деревню, подойди к местному забулдыге, покажи ему деньги, пообещай, что нальешь, тот сразу все явки и пароли выложит: кто торгует и где. Расскажет, у кого какого качества, из какого сырья произведено, чей пьется легко, а чей горло дерет. Просветит о стоимости лучше любого менеджера по продажам в специализированном бутике. А все дело в том, что самогон и чернила в деревне стоят в самом низу ценовой шкалы алкоголя. Они доступны. Да и, пожалуй, многим уже все равно, что пить, абы «в голову давало». Пьяницы у деревенского магазина мне так и говорили: была бы дешевле водка — мы бы только ее и пили... Я в этот момент смотрел на них пренебрежительно, даже надменно. А ответ услышал жесткий: мол, это вы, городские, споили деревню. «Вы же, дачники, за все с нами бутылками рассчитываетесь! Приучили. Покосить вам — бутылка. Дрова порубить — бутылка. Картошку помочь выкопать — литр. Ну и так далее. А когда к родственникам в гости приезжаете — как в ваших сумках звенит!» Суровая правда в этом отчасти есть.
— Да уж, за спасибо, как еще 40 лет назад, сейчас даже слушать не станут. Хотя сосед соседу помогал всегда. Сегодня мне сено привез — завтра ему надо подсобить. Вообще, раньше деревенским пить не давало хозяйство: коровы, свиньи, сенокос, дрова, стройка, ремонты... А еще колхоз. Работать приходилось от рассвета до рассвета. Выпьешь — что–то не сделаешь. Корова голодная, недоенная будет на всю деревню реветь. Даже когда свадьбы были и по нескольку дней гуляли, все равно человек деревенский вставал до зари...
— Коровы... Помню, у бабушки в деревне целое стадо на поле паслось. По улице гуси и индюки бегали. А сейчас кот да собака — вот и вся живность. А буренок и по пальцам пересчитать можно. Если в большом селе есть две–три коровы — уже хорошо. Конечно, молоко, масло, сметану ведь и в магазине купить можно. Да и кто во многих деревнях в глубинке живет? Старики... Причем одни бабушки. Мужики спились и все на кладбище лежат. В вашем же детстве такого, наверное, не было? Да еще дачники на теплый сезон приезжают. Урбанизация... Вся молодежь — в городе. А на тех, кто остался, навесили ярлык неудачника и лентяя. Обобщать не будем. Но обидно, знаете, смотреть, когда мужику 40 лет, а он только на мамкину пенсию рассчитывает. И ту пропивает.
— Тут, Дима, дело не только в лени. В стереотипах. В установках. Я хорошо помню, как мой родной дядька выправлял своих детей учиться, приговаривая: останешься здесь — пропадешь, пить станешь. Так было не только в нашей семье. И соседи своих детей в город спроваживали. Говорили, там тебе будет хорошо. Отработаешь восемь часов — и свободен. Два выходных. Отпуск. И молодежь уезжала. А вот в Прибалтике все было наоборот. У нас считалось престижным жить в городской квартире, а там руководствовались известным «где родился, там и пригодился». Представляешь, у них уже тогда были стада породистых овец, по семь–восемь коров. И они справлялись, ни на кого не надеялись и не ныли.
— Не поверите, Владимир Александрович, и у нас я такое видел. Причем в наши дни. В южных регионах. На Брестчине. Огромные дома. Теплицы. Огороды. Огурцы. Клубника. В каждом дворе по три–четыре машины. Свои тракторы. А самое главное — в деревнях много молодежи, детей. И пьяных почти нет. Или другой пример. Хутора. Там тоже, как правило, не пьют. И не потому, что не с кем и до магазина или соседки–самогонщицы трудно добраться, — просто некогда. Поскольку надеяться можно только на себя, вдали от цивилизации и пьяных компаний сохранился тот старый правильный уклад, корневая система. Кстати, и пожаров там почти нет — опять–таки потому, что люди трезвый образ жизни ведут. Видите, какая мотивация может быть у человека, когда он хозяин своего дела? А вот руководители хозяйств, особенно где платят мало, частенько на пьянку работников глаза закрывают. Выгонишь пьяницу — вообще без людей останешься, с одними вакансиями...
— А в мои молодые годы выгоняли моментально, собрание проводили, обсуждали всем колхозом и осуждали, из комсомола исключить могли, из партии. Самогонщиков ловили нещадно. Приезжали с обысками и облавами. Штрафовали. Но остановить самогоноварение не смогли. Заберут аппарат, поломают, брагу из бидонов или бочек выльют, а уже через неделю у хозяина новенький стоит. Водка в магазине тогда дорого стоила. Самая дешевая — три шестьдесят две, хорошая — четыре двенадцать. Ее на стол только по большим праздникам ставили... А буханка хлеба — всего 14 копеек. Выгоднее было 25 буханок хлеба купить и брагу из него сделать...
— Я вот о чем, Владимир Александрович, думаю. С пьяницами сегодня возятся, как с малыми детьми. В гости к ним периодически заглядывают и председатель сельсовета, и сотрудники роно, и участковый. Лекции им читают, на учет принудительно ставят, лечат, кодируют за счет хозяйства, автономными пожарными извещателями снабжают, только бы по пьянке беды не случилось. Одно дело, когда рядом с ними дети и соседи страдают... Но я абсолютно не понимаю, почему такой заботой и вниманием окружают взрослого, самостоятельного человека, который, по сути, ничего в своей жизни не сделал и делать не собирается. Одним словом, иждивенец. Да еще и посмеивается. Хлестать круглые сутки водку или «чернила» — это же его выбор, за который должен нести ответственность он, а не другие. А что касается ограничения продажи спиртного, то любителя крепко заложить за воротник это не остановит. Некоторые районы полностью запрещают продажу алкоголя в своих сельпо, особенно во время посевной, уборочной и в дни после зарплаты. Но это все, мне кажется, борьба со следствием, а не с причиной...
— А причину, Дима, мы с тобой уже обозначить успели. В первую очередь это серьезная, хорошо оплачиваемая работа, которая человека кормит, которую он боится потерять. Именно работа всегда была и будет тем самым связывающим пространство и время хронотопом, который может спасти село от пьянства.
ladzimir@tut.by
deu@sb.by
Советская Белоруссия №187 (24568). Среда, 1 октября 2014.
