Витебск. Вечер 28 февраля 1937 года. Художник Юдель Пэн зашел к соседям по дому № 1 на улице Гоголевской. Заботливая Берта Хейн, зубной врач, предложила ему кофе, но 82–летний старик стал отказываться. Мол, тороплюсь, дома ждет бывший ученик, из Ленинграда приехал. Домработница проводила гостя через черный ход и заметила, что Юделя Моисеевича в собственную квартиру впустил незнакомый молодой человек. На следующее утро, 1 марта, Маша Самсонова, приставленная историческим музеем помогать престарелой знаменитости, обнаружила дверь в квартиру художника открытой. Перед ней лежал ключ. Но ведь, оставаясь один, Пэн запирался на все замки и цепочку! В испуге девушка выбежала на улицу позвать постового. Поднявшись на третий этаж, они обнаружили бездыханное тело художника, лежавшее в луже крови.Так в своей книге о витебской окружной милиции описывает те страшные события историк Инна Абрамова. При подготовке главы о Пэне она пользовалась материалами уголовного дела, хранящегося в архиве УВД Витебского облисполкома. Презентуя книгу, Инна Александровна ярко обрисовала криминогенную обстановку того времени и подробно рассказала о различных версиях гибели знаменитого художника.
Инна Абрамова
От криминала до суицида
Пэна, организовавшего в Витебске первую рисовальную школу и воспитавшего сотни талантливых учеников, среди которых Шагал, Юдовин, Цадкин, Лисицкий, в городе уважали и любили. Весть о его смерти разлетелась молниеносно и обросла невероятными слухами. Один из них — самоубийство. Причем такое предположение выдвинул Витебский горком КП(б)Б. На отчаянный шаг, мол, художника толкнули бытовая неустроенность и одиночество. По мнению Инны Абрамовой, эта трактовка кажется уж слишком фантазийной:
— Горожане и студенты художественного техникума частенько наведывались в квартиру Пэна, которая благодаря хранящимся там картинам фактически превратилась в музей. Кроме того, немощный старик никак не мог сам себе перерезать горло.
На шее у него действительно зиял глубокий разрез. Череп был пробит обухом топорика для разделки мяса. По–видимому, профессионал работал! Но каков мотив? Став известным художником, Пэн получал достойные гонорары. Ему назначили 350 рублей пенсии. Организаторы выставок переводили доллары из–за границы. На себя он практически не тратился: экономил на дровах, ужинать ходил к знакомым. Сбережения хранил дома. И накопить мог крупную сумму! Причем в городе об этом знали. Среди показаний 24 свидетелей, сохранившихся в деле Пэна, упоминается некий ученик, укравший у него 20 тысяч рублей. А студент художественного техникума Яша Бак стащил у учителя краски, кисти и книги. Следователи нашли все это, заинтересовались парнем, но затем выяснилось, что у него алиби: вечер 28 февраля он провел в библиотеке и общежитии. Изучив материалы дела и посоветовавшись с нынешними сотрудниками уголовного розыска, Инна Абрамова пришла к выводу, что художника могли убить заезжие рецидивисты:
— Один оглушил жертву топориком, а второй, левша, обладавший недюжинной силой, схватил отчаянно сопротивлявшегося старика сзади и перерезал ему горло.
Какой куш сорвали преступники — загадка. Не исключено, что милиционеры даже вышли на их след. Однако власти не могли смириться с криминальной версией. Не захотели признать, что знаменитый мастер убит у себя дома в центре города какими–то уголовниками.
Тело Пэна, обнаруженное 1 марта 1937 года
Миф о кровожадных родственниках
Во время похорон 3 марта с Пэном прощался едва ли не весь город. Но еще до этого в поле зрения уголовного розыска попала двоюродная сестра художника Лея Файнштейн. Она сама рассказала милиционерам, что ее дети вечером 28 февраля были в гостях у дяди. Их начали допрашивать. В квартире на улице Комсомольской, где они жили, при обыске обнаружили 900 рублей. Лея объяснила, что деньги Пэн подарил ее дочери Нехе, но... После того как об убийстве написала газета «Правда», 9 марта белорусские власти передали дело органам госбезопасности и обязали отыскать убийц в течение пяти дней. У них никаких зацепок не было, поэтому, делает вывод Абрамова, удобно было повесить убийство на семейство Файнштейнов:
— Создается впечатление, что их допросы написаны под диктовку следователей. У 27–летнего сына Леи Абрама нашли платок, испачканный кровью. Он объяснил это кровотечением из носа. Но его заставили признаться, что это кровь Пэна. Также он сознался, что убил родственника кухонным ножом, который нашли рядом с телом. Сомневаюсь, что им в принципе возможно нанести раны, описанные в протоколе осмотра трупа. И тем не менее 13 марта Абрама и его 17–летнюю сестру Неху обвинили в убийстве.
Более того, его идейной вдохновительницей сделали их мать. Мотив — завладеть сбережениями престарелого скупого художника, который не пожелал продать картины и поделиться деньгами с родственниками. Во время открытого процесса, проходившего с 16 по 23 апреля 1937 года в витебском Доме трикотажников, пятерых подсудимых приговорили к лишению свободы на срок от 2 до 10 лет. В жалобе, написанной в 1939–м в Ухто–Имженском лагере, Неха утверждает, что ее запугали и вынудили дать показания. Что она отказывается от них. Говорят, в официальную версию практически никто не верил. А это письмо подтвердило, что суд над Файнштейнами оказался грубо срежиссированным фарсом.
Нож и топорик, которыми, по официальной версии, был убит художник
Политика и опасные воспоминания
Не обошлось и без политики. Во время следствия газеты писали, что Пэна окружали «вражеские националистические элементы». Якобы он был центром, вокруг которого формировалось тайное еврейское общество, враждебное системе. И поэтому был устранен НКВД. По словам Абрамовой, это утверждение также не выдерживает критики:
— Пэн был ортодоксальным евреем, но никогда не давал повода усомниться в лояльности существующей власти. К тому же после чисток, предшествовавших 1937 году, националистических обществ в городе не осталось. И зачем к расследованию привлекать милицию, если коварный план был получен сотрудниками госбезопасности?
Еще предполагают, что Пэна сгубили мемуары. Первую их часть, достаточно фривольную, рассказывающую об учебе в санкт–петербургской Академии художеств, он опубликовал. Некоторые исследователи не исключают, что он писал продолжение. И кто–то крайне не был заинтересован, чтобы оно увидело свет. Доказать это сложно, так как рукопись не нашли. Так же невозможно подтвердить или опровергнуть другие предположения. Улики уничтожены. Большинство участников тех событий умерли или уехали за границу. К тому же в 4–томном уголовном деле, хранящемся в Витебске, явно отсутствует часть допросов. Возможно, они изъяты. Возможно, утрачены во время эвакуации. Что же касается книги Инны Абрамовой «История Витебской окружной милиции», она интересна уже тем, что дает представление об эпохе, в которую жил великий художник. Знакомит с его бытом, привычками. Ее любопытно будет почитать тем, кто интересуется биографией и творчеством Пэна. Также не оставит она равнодушными почитателей детективного жанра.
Авторитетно
Ольга Акуневич, заведующая Витебским художественным музеем:
— Перед войной в художественной галерее, открывшейся в квартире Пэна, насчитывалось 830 работ. А вот из эвакуации вернулось около 200. Сгорели остальные или попали в руки оккупантов, неизвестно. Сегодня мы располагаем самой большой коллекцией картин Пэна в Беларуси — 183 работы. В периодически обновляемой экспозиции выставляем 40. Чтобы ознакомить любителей живописи с полным наследием художника, в Витебске решено открыть музей Пэна. Готовится к переизданию альбом, где будут представлены его картины, хранящиеся во всех белорусских музеях.
Фото автора и из книги «История Витебской окружной милиции».
Советская Белоруссия №234 (24615). Вторник, 9 декабря 2014.
