Актер Владимир Мищанчук отмечает 70-летний юбилей

Заслуженного артиста Владимира Мищанчука мы застали на театральном факультете академии искусств, который он возглавляет уже не одно десятилетие. Лето — пора горячая, кругом абитуриенты с шальными глазами, будущие звезды сцены и экрана: как же, мэтр набирает курс, это случается не каждый год. А ведь 5 августа Владимиру Андреевичу исполнится 70 лет. Сколько уже сделано и сыграно, а сколько еще хочется сыграть! И круглые даты — не помеха творческим планам, если ты действительно артист.


— Студенты осаждают вас? Много ли желающих стать артистами?

— Сейчас воистину горячая пора, но то, что творится в вузе... Это дает надежду на будущее развитие нашего искусства. В нашей мастерской вместе со мной работает моя супруга, Людмила Петровна Кучеренко, и очень приятно, что к нам такой наплыв. Мы в числе лидеров среди всех вузов страны.

— Есть такая популярная фантазия — что актером может стать любой, не имея образования...

— Могу за свою жизнь вспомнить только один случай: Биричевский Алексей Иванович, в прошлом моряк. Конкретно актерскому мастерству не обучался, а дорос до заслуженного артиста Беларуси. И снимался, и был достаточно востребован в театре. Но это личность, индивидуальность! Такого плана «дедушек» у нас нет в стране на сегодняшний день, каким он был в свои преклонные годы. С Биричевским я работал в Гродненском драматическом театре, он был моим партнером не в одном спектакле. И это единственный пример, который я могу назвать.

— Но ведь в кино сейчас нередко задействуют непрофессионалов?

— Да, встречаюсь иногда на съемочной площадке. Есть подходящий типаж, выразительные, специфические черты лица, и, очевидно, по сценарию, по тем требованиям, которые предъявляют режиссер с продюсером, девушка подходит. И ее продвигают в плане актерского мастерства и обучают прямо на площадке. А озвучивать, вполне возможно, будет совершенно другая актриса — профессиональная, она ошибки этой девушки в плане дикционном или внутренней выразительности исправит. И через речевую гамму, которая будет записываться отдельно, сделает ее прекрасной героиней. И мы будем смотреть и говорить: «Боже мой, это звезда!» А на самом деле в звезде четыре человека — продюсер, режиссер, оператор, который делал ее портрет, и тот, кто озвучивал.

— Как вы относитесь к своей работе в сериалах?

— У меня нет проходных ролей, к которым я халтурно отношусь. Каждая роль, пусть маленькая, пусть это эпизод, выстрадана и мною пережита. Что такое талант? Умение чужой кусочек жизни прожить как свой. А экран не позволяет врать. Он — как увеличительное стекло, перед камерой ложь видна сразу. Для меня каждая роль — событие. Не важно, положительная она или отрицательная. Приятно и то, что я занят в театре. Меня ректор академии искусств называет «играющий тренер».

— В чем различие между работой актера на театральной сцене и на съемках?

— Иногда актерам, которых приглашают московские режиссеры (тут же у нас свой маленький белорусский Голливуд), говорят: «Не надо, это уже как в театре, это пережим!» Большинство из нас не приучено к камере, которая находится буквально в метре от тебя. Мы привыкли так выражать свои мысли, чтобы слышали и видели даже на балконе в последнем ряду. А камера этого не любит. Там достаточно одного движения глаз — и будет эффект. Моргнул лишний раз — и уже такие чувства выразил!.. Поэтому нужно чувствовать камеру, как своего близкого друга.

— Как вы считаете, чего не хватает нашему кинематографу, чтобы самостоятельно развиваться? «Беларусьфильм» стал недорогой площадкой, где делают свои проекты российские студии...

— Сама реконструкция киностудии идет столько лет и никак не может завершиться. Не буду говорить за всех, скажу за себя: я перестал верить тем монологам, которые произносят все новые и новые руководители нашей киностудии. Потому что это не основано на конкретной творческой, жизненной платформе. Руководить — значит предвидеть! Я почему так болезненно отношусь к этой теме: когда–то мы с Виктором Туровым, Игорем Ремишевским, Игорем Волчеком, Виктором Дашуком сделали в академии первые наборы для нашего кинематографа. Министерство культуры тогда поддержало нас! Мы выпустили режиссеров художественного, документального, анимационного кино, кинооператоров, позднее благодаря Президенту появилась своя кинематографическая школа. Ныне успешно работает уже факультет экранных искусств. И мне жаль, что пока не по–хозяйски, очень робко используются выпускники кинематографических специальностей.

— Как начался ваш собственный путь в профессию?

— Наверное, в утробе матери. Семья у нас была творческая. Ну как... никто в искусство не пошел, но по своей природе Белорусское Полесье, Брестская область, те места, где я родился, наверное, воспитали во мне понимание прекрасного. Мои сестры, например, такие певуньи... В школе меня научили любить литературу, театр, в кружке я переиграл все роли! Наша хата еще стоит в деревне, окна в ней выходят во двор. А под одним окном в доме стоял сундук — «куфар» такой, где мама хранила свое одеяние на смерть, какие–то памятные вещи. Я на этом «подиуме» выступал, а ребята за окном смотрели. Занавески были как занавес... Сажей из печки намажусь, выверну кожух наизнанку — я медведь. Надену мамин платок или какую–то шаль — я цыганка. Ребята во дворе смотрели за тем, что я делаю, однажды им что–то не понравилось, они кинули в окно песком с камушками и разбили. И папа за мной гонялся со стеблем подсолнуха: «Кто окно разбил?» Помню, привозили в клуб кино, пять копеек стоило фильм посмотреть. У мамы денег просить не хочется,  знаем, что их нет. А в магазине яйца от домашних кур принимали — по пять копеек штука. Мы с младшим братом Николаем идем к курятнику и ждем, когда курочка снесет яйцо, — а она все не несет! А уже кино скоро начнется! Пошел курицу ловить и яйцо выдавливать.

— И как курица пережила эту экзекуцию?

— Покудахтала только! И мы яйцо, еще тепленькое, понесли в магазин, чтоб попасть в кино. Такое было детство... Я только классу к десятому узнал, что есть Белорусский театрально–художественный институт. Но побоялся поступать и поехал с ребятами в Гродно подавать документы в медицинский. На химии, естественно, провалился сразу же и понял: это не мое. В Гродно мне тогда не понравилось. То ли погода была не та, то ли настроение... А потом я после театрального за будущей женой в Гродно поехал работать, хотя меня оставляли в Минске. Пять человек нас с курса отправилось туда: счастливое было время, это забыть нельзя... Там я стал директором театра, самым молодым в Советском Союзе — когда коллектив меня избрал, мне было 27 лет. Это особый, незабываемый период в моей жизни, жизни моей семьи. Кстати, когда–то мы играли в Гродненском театре спектакль «Павлинка». Сыграли более 300 раз. У моей жены была роль Павлинки, а у меня — пана Быковского. И вот однажды наша дочь сидела в ложе, смотрела спектакль. А там есть сцена, где отец Павлинки на нее замахивается ремнем. И Катенька закричала на весь зал: «Мамочка, не бойся! Я здесь, твоя дочь Катя!»

— Дети в актерских семьях часто тоже идут на сцену. Ваши, насколько мне известно, не пошли по театральной стезе?

— У нас с Людмилой двое детей, Андрей и Катя. Мы хотели, чтобы сын стал актером. Он и в Москву к Юрию Соломину ездил, экзамены сдавал в Щепкинское училище, его туда брали, но не захотел оставаться в Москве. В итоге, когда в БГАИ открыли отделение телережиссуры, его он и окончил, занимался спортивными программами у нас на ТВ. Теперь у него свое дело. Недавно он стал дедушкой. А мы, соответственно, прадедушкой и прабабушкой.

— Ваша дочь Екатерина Мищанчук стала известной скрипачкой. Тяга к музыке — это у вас в семье тоже наследственное?

— Музыкой моя супруга занималась в свое время. А Катя по своей природе необыкновенная, и нам хотелось приобщить ее именно к этому искусству. Когда повели дочь к педагогам, одна из преподавательниц, только взглянув, сказала: «Какие красивые руки у вашей Кати, какие длинные пальчики! Она рождена для скрипки!» Мы как–то раньше не обращали внимания на красоту ее рук... Когда Катю забрали в Москву, в Центральную музыкальную школу при консерватории, ей было лет 15. Можете себе представить, каково нам пришлось — мы тут, ребенок в Москве... В поездах нас все проводники знали: по два раза в неделю передавали ей домашнюю еду, она жила в общежитии. Катя стала солисткой «Вивальди–оркестра», затем играла в оркестре «Новая Россия» у Юрия Башмета, а несколько лет назад мы ее забрали в Минск. Потому что Никону, ее сыну и нашему внуку, пора было в школу идти, да и сколько можно без мамы? Мы отправили его в школу олимпийского резерва заниматься футболом, он съездил на детские соревнования в Австрию и даже забил там гол... Но потом решили, что за двумя зайцами не угонишься, и пусть внук больше занимается музыкой — он, как и мама, талантливый скрипач, лауреат международных и республиканских конкурсов.

— К юбилею вы подошли главой большой семьи, деканом факультета, ведущим мастером сцены Театра–студии киноактера при «Беларусьфильме»... Какие чувства испытываете по поводу круглой даты?

— Иоганн Гете однажды сказал: «Каким образом человек может познать самого себя? Для этого он должен не созерцать, а действовать! Попробуй исполнить свой долг, и ты увидишь сразу, чего ты стоишь!..» Я рад, что еще действую, что более 30 лет работаю в академии искусств, 50 лет востребован в театре, кино, на радио и телевидении. Кинолента моей жизни, моей семьи еще в процессе съемок... Как ее смонтирует Господь Бог, наш главный режиссер, время покажет.