О чем могут думать летающие над осенним полем вороны в картине Ван Гога? Или о чем могут размышлять сидящие на зимних ветках птицы в знаменитых «Охотниках на снегу» Питера Брейгеля? Наверное, это мало кому приходило в голову. Шведский кинорежиссер Рой Андерссон задался таким вопросом и создал фильм «Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии». Правда, в культурном бэкграунде этого венецианского триумфатора есть много других узнаваемых кодов: например, классический фильм итальянского неореализма «Похитители велосипедов» Витторио де Сики, сюрреалистическая живопись Де Кирико, магический реализм урбанистических пейзажей Эдварда Хоппера, неиссякаемый альтруизм Дон Кихота и Санчо Пансы, театр абсурда Беккета. Из этого многослойного коктейля проявляется неповторимый и не похожий ни на что стиль безупречного мастера символов, цитат и скрытых намеков.
Фото kinopoisk.ru
Возможно, именно поэтому трагикомический фарс будто бы не связанных между собой 39 ситуаций «Голубя...» не совсем прост для зрителя, привыкшего к внятным сюжетам жанрового кино. Легкое недоумение повисает в зрительном зале, когда становятся очевидными подчеркнутая статичность эпизодов, снятых исключительно общими планами, отстраненная эксцентричность актерской игры, смешение героев разных эпох, намеренно «наброшенная» патина на происходящее, которую все время хочется отбросить, чтобы все увидеть четко и ясно. Рой Андерссон как будто специально все доводит до полного абсурда, включая изображение. Он предумышленно отходит от всех знакомых канонов и клише. Квазиабсурдное пространство его «тихого», подчеркнуто отстраненного кино, где бродят печальные дуралеи, где бравый Карл XII перед походом на Россию запросто заскакивает на лошади в местный бар пропустить стаканчик. Другой эпизод, где склонившиеся над неожиданно умершим человеком думают только о том, кто будет допивать его пиво, не столько комичен и радостен, сколько печально узнаваем и тотально безысходен. Человеческий мир переполнен несуразностями, суетой, безразличием, цинизмом, меркантильностью, эгоизмом и одиночеством. Автор ставит в один синонимичный ряд обыденность и фарс, заурядность и абсурд, тривиальность и гротеск, открывая и умножая в кривых зеркалах комнаты смеха нас самих. Почти в каждом эпизоде–скетче есть кто–то, который кому–то в телефонную трубку бесконечно твердит как безразлично повторяемую мантру «Я рад, что у тебя все хорошо». Это нелепое «все хорошо», вызывая почти нервный хохот, как будто еще раз утверждает несносность и непереносимость того бытия, где никто никому не нужен, где мир равнодушен и холоден.
У Роя Андерссона это третий фильм, завершающий «Трилогию о живущих». И это его четвертый фильм, который выдвигается на «Оскар». Возможно, и на этот раз особый стиль абсурдистского повествования не будет должным образом оценен американскими киноакадемиками, не всегда способными преодолеть «трудности перевода». В то время как жюри Венецианского фестиваля это сделало легко и изящно, удостоив фильм главной награды — «Золотого льва». В роли голубя, который способен размышлять о самом существенном, надо полагать, может быть не только автор или члены жюри, но и любой из нас.
lpsm3163@mail.ru
Советская Белоруссия № 229 (24859). Четверг, 26 ноября 2015
