Каждая судьба уникальна, но есть просто удивительные. Если вы захотите посмотреть на красоты дворца Пусловских или заглянуть в музей Тадеуша Костюшко, знайте, что есть у Коссово еще одна гордость — замечательный человек, чья жизнь уже сама по себе стала историей. Почетный житель Ивацевичского района, заслуженный врач Беларуси Владимир Михайлович Толкачев. Вы ни за что не дадите ему его 92 лет! А ведь на его долю выпали все испытания, на которые был так щедр ХХ век. Мама умерла, когда Володе едва исполнилось пять, летом целыми днями приходилось пасти чужих коров, пить воду из болота (отчего мальчик часто болел). Почему выбрал медицину? Сейчас Владимир Михайлович отвечает: «Поступал куда придется». А оказалось: судьба! Окончил фельдшерское отделение в техникуме, отучился два года в Минском медицинском институте, отслужил в армии — сначала в Смоленске, потом в Гродно, затем в окружном военном госпитале в Лиде. Он строил планы на будущее, однако вмешалась война...
На волоске
Великую Отечественную Владимир Толкачев встретил в Лидском госпитале, куда после налета немецкой авиации на два гражданских эшелона в 5 утра сразу же начали поступать раненые. Ближе к вечеру начальник госпиталя Бухман приказал молодому фельдшеру сопроводить детей и жен офицеров на грузовике в Минск. Добрались лишь к утру 23–го. Минск горел, вокруг — горе, слезы, кровь. Найти убежище было практически невозможно, поэтому женщины решили: «Ехать надо дальше — в тыл». И поехали. По дороге машину то и дело останавливали военнослужащие, подсаживали еще пассажиров. Одна из таких остановок по требованию едва не стала в судьбе Толкачева роковой. А дело было так. Машину остановили два политрука для проверки документов. А разве начальству госпиталя было до того, чтобы выдавать какие–то сопроводительные бумаги? У Владимира отобрали винтовку и повели на расстрел как дезертира. Он стоял, не смея ни моргнуть, ни шевельнуться. Минута, другая, а выстрела все нет. Обернувшись, Толкачев увидел, что политруков окружили женщины и громко объясняют, как было дело. Ему отдали вещи и отвели к ближайшим зарослям кустарника, где находилось уже с полсотни таких, как Толкачев, «дезертиров». На следующее утро их направили на сборный пункт, оттуда — по воинским частям. У Владимира опять отобрали винтовку и выдали санитарную сумку.
Подошли к Смолевичам. Вдруг видят: навстречу движутся танки и машины. Солдаты поначалу очень обрадовались: свои! А как рассмотрели немецкую свастику, бросились врассыпную. Бежали по болоту, взмокли, выдохлись. Тот, кто был ранен или выбивался из сил, падал и больше не поднимался. Вскоре выбрались к деревушке. Командир сказал: «Будем занимать круговую оборону». Отряд залег в саду. Но солдаты так устали, что некоторые провалились в сон. Толкачев тоже задремал. Проснулся — рядом никого. Побродил в саду, нашел еще троих. Куда все подевались? Что делать, куда идти? Решили идти на восток, но вдруг донеслись шум моторов и громкая немецкая речь. Пришлось залечь в глуби леса. Там они провели два дня, мучаясь от жажды, собирая с травы росу ватой, которую Владимир достал из своей сумки. Когда наконец вышли на дорогу, увидали женщину с полным ведром воды. Все бросились к ней, чтобы наконец–то попить. Она отстранилась: «Кругом немцы. Ребята, вам нужно уходить в другую сторону!» И действительно, только женщина ушла — показались немцы...
Страшнее смерти
Плен. Временный лагерь в Молодечно. Потом Лида, Граев, три месяца в Увалках. Затем пленных погрузили в вагоны и направили в лагерь в Гаммерштейне. Осенью 41–го там собралось 28.000 красноармейцев. Владимира Толкачева определили в госпиталь санитаром для русских военнопленных. Если французам помогал Красный Крест и из дома им слали посылки, то советским пленным помощи не было никакой. Суп из брюквы, двести граммов хлеба, ложка комбинированного жира или повидла один раз в день — вот и весь «паек на тот свет». К весне в лагере осталось всего лишь 5.000 человек. Из–за полной антисанитарии в бараках свирепствовал сыпной тиф. Владимир Толкачев тоже оказался в «бараке смерти». За ночь умирало 80 человек. Трупы сразу же выбрасывали на улицу, но несколько тел оставляли, чтобы потом получать за них паек. Хорошо, у французов можно было выпросить суп из перловой крупы якобы для больных диареей. Его просто проглатывали на месте...
На 13–й день болезни у Толкачева упала температура. Как раз накануне в барак заглянул врач и сказал: «Вечером будут убивать всех больных. Если сможешь уйти — уходи». И он, превозмогая себя, ушел. А тех, кто остался, 500 человек, в лютый мороз вывели во двор. Кого забили дубинками свои же, охранники из числа пленных, кого просто выбросили на соседнее поле. Утром тех, кто остался жив, добивали колами. Все это Толкачев видел собственными глазами. И решил бежать из ада.
Пятеро смелых
Единственным шансом была работа у немецких помещиков. Владимир вместе со своим другом Василием Доманским подал заявление с просьбой о переводе на работу. «Почему хочешь работать?» — выпытывал унтер–офицер. «Кормят здесь плохо, там лучше будут!» — строил из себя дурачка Толкачев. Тогда ему выдали борону и заставили бороновать песок.
— Ну как, понравилось работать? — ухмылялся вечером немец.
Прошло несколько дней. А потом вечером в барак зашел 28–летний врач Супрунов, родители которого во время Первой мировой войны эмигрировали в Латвию. Он вопрос поставил ребром:
— Почему вы хотите на работу? Только честно.
— А что нас здесь ожидает?!
— Хорошо, я вам помогу, — тихо сказал Супрунов. — На следующей неделе будет набираться рабочая команда. Когда я вам подам сигнал, незаметно пристроитесь к ней.
Так и получилось. Работников, в числе которых оказались Толкачев с Доманским, посадили в грузовик и отвезли к работодателю — помещику Клеменсу Флятау. Он был человеком вздорным, пленных ставил ниже скотины, даже пытался бить. Работали с 8 утра до 5 вечера. Но мысль о побеге не покидала. Толкачев и Доманский решили подождать, пока подрастет рожь, чтобы было легче прятаться.
И вот рожь подросла, сухари насушены, белье и спички спрятаны в дровах. Хотели бежать в субботу, однако из–за усталости решили отложить дело на ночь с воскресенья на понедельник. Пока пытались выставить решетку, проснулись остальные ребята. Один из пленных, Павел из–под Гродно, только и сказал: «Что же вы не сказали, что бежите, я бы последнюю пайку хлеба вам отдал». В результате бежали впятером, уже совсем под утро. Прятались в ельнике, слабые, голодные. Вечером снова в путь. 72 ночи скитаний! Как они искали дорогу домой? Еще в концлагере Владимир Михайлович хорошо изучил звезды. Поэтому восточная звезда, по которой он ориентировался, стала их главной надеждой на спасение. Еще на ночь клали палку в направлении востока, чтобы наутро не потерять ориентир. В Польше товарищи разделились. Один остался, двое ушли в Украину, а Толкачев с приятелем решили идти в родную Белоруссию.
Спаси и сохрани
Только 17 августа 1942 года Владимир Михайлович перестал чувствовать себя беглецом. В этот день он добрался до партизанского лагеря на Любанщине. Потом попал под Ивацевичи, стал начальником санитарной службы.
Однажды на партизанскую кухню пришла помогать новенькая, 16–летняя Вера. А Владимиру как раз надо было снять пробу с обеда. Вера налила ему супа и быстро ушла. Присмотрелся Толкачев, а вода в котелке, предназначенная для пюре, какого–то странного розового оттенка. С одной стороны, над котелком висел джемпер малинового цвета, а с другой... В общем, Толкачева это почему–то смутило, и без всякой задней мысли он вылил воду. Спустя 2 недели в отряд приехало два человека из спецгруппы Брестского соединения. Они обыскали Веру и нашли у нее в бюстгальтере 2 порошка цианистого калия. Искали третий — не нашли. Веру расстреляли. Уже после войны на встрече ветеранов генерал–майор Ковальский, во время войны командовавший партизанским отрядом имени Калинина, рассказал Толкачеву, что, когда на их отряд началась облава, партизаны ушли в Споровские болота. Там они поймали женщину с тремя порошками цианида. Она–то и выдала Веру. Выходит, третий Верин порошок и был в том котелке, что по воле случая вылил Владимир Михайлович?..
Счастливый человек
После освобождения Белоруссии Владимир Михайлович все же окончил учебу в Минске. И с 1947 года вся его жизнь связана с Коссово. После войны деревни находились в ужасном состоянии: вши, сыпной тиф, туберкулез, малярия, болотная лихорадка, скарлатина, корь просто бушевали. Медсестры ходили по домам, раздавали местным жителям мыло, хлорировали колодцы и т.п.
Потихоньку мирная жизнь налаживалась. Владимир Михайлович женился на местной девушке Раисе, у них родилось трое детей. Доктор Толкачев работал и главным врачом, и заведующим отделением, и терапевтом. Полвека прошло, а до сих пор помнится история с мальчиком Витей. Ему не было и трех лет, когда его привезли в больницу всего обгорелого. Никто не верил в то, что малыш выкарабкается. Только Владимир Михайлович. Ежедневная смена повязок причиняла Вите нестерпимую боль, и, чтобы как–то ее облегчить, Владимир Михайлович в 1950–е годы, когда не хватало самого необходимого, каждый день приносил своему маленькому пациенту варенье...
Я недавно спросила его: «Вы считаете себя счастливым человеком?» «Конечно, — не раздумывая, ответил Толкачев. — Сколько меня ни пытались убить, а я жив остался». И добавил: «Счастлив тот, кто может позволить себе отказаться от жизни, а не тот, кого жизнь сама отвергает».
Любовь КАСПЕРОВИЧ.
