Живая память

Как преподавать историю Великой Отечественной войны современной молодежи

В школе мы изучали историю Великой Отечественной войны и всерьез обсуждали: а могли бы мы поступить, как Зоя Космодемьянская или Александр Матросов? Могли бы выдержать пытки, броситься на амбразуру? Все знали поименно пионеров–героев. О подвиге молодогвардейцев писали проникновенные сочинения... Сейчас многое иначе. Увы, времена, когда ниспровергали все и вся, не пощадили и святые для миллионов людей символы. Поэтому жаль, что на классных часах ветераны войны — нечастые гости. Увы, все они уже очень пожилые люди. Уходит от нас живая память эпохи... Что останется в памяти новых поколений о тех трагичных, но, безусловно, героических временах? Киношные комиксы о «рядовом Райане» или все же не лакированная, а суровая — но правда? И как донести до молодежи правду о Великой Отечественной, чтобы слова «никто не забыт, ничто не забыто» обрели достойное подвига дедов звучание?

В дискуссии за «круглым столом» приняли участие: Жанна АФАНАСЬЕВА, преподаватель истории минской гимназии N 7; Галина БОЛСУН, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России истфака БГУ; Надежда ГАНУЩЕНКО, руководитель сектора преподавания обществоведческих дисциплин управления высшего и среднего образования Министерства образования; Михаил ЖУКОВСКИЙ, первый заместитель председателя Республиканского совета ветеранов; Александр КОВАЛЕНЯ, доктор исторических наук, и.о. директора Института истории НАН, завкафедрой отечественной и всемирной истории БГПУ; Кузьма КОЗАК, кандидат исторических наук, руководитель Исторической мастерской Минского Международного образовательного центра; Клавдия СЕКАЦКАЯ, методист по истории Академии последипломного образования; Игорь СЕРВАЧИНСКИЙ, кандидат исторических наук, доцент кафедры всемирной и отечественной истории и культуры БНТУ.

«СБ»: В конце февраля — начале марта курс истории Великой Отечественной войны наконец стали преподавать в школах и вузах. Как отнеслись школьники и студенты к новому предмету?

Ж.Афанасьева: Подготовку факультатива мы начали с опережением времени. С коллегами распределили темы курса, и каждый разрабатывал свой «участок». Я занялась проблемой геноцида, оккупационного режима на территории Белоруссии. Самое главное — впечатлить детей, «ударить» по их эмоциям, дать им почувствовать свою сопричастность войне. Потому что война коснулась практически каждой семьи. Мы используем на уроках современные технические средства, готовим мультимедийные проекты. Целью одного из проектов было исследование феномена исторической памяти: кто мы — благодарные потомки, которые чтят подвиг своих дедов, или иваны, родства не помнящие? Школьники опрашивали людей на улицах города, посещали музеи — и фиксировали все это на видео. А затем в классе устроили презентацию. Такие проекты имеют почти стопроцентный эффект. При этом задействуются и зрительная память, и слуховое восприятие. «Дорогу, которую проложил сам, запомнишь на всю жизнь», — сказал философ. Мне было важно, чтобы тему войны дети пропустили через себя.

К.Секацкая: История Великой Отечественной войны — обязательный предмет для школьников. Хотя и называется факультативом. Война изучается в рамках курсов всемирной и отечественной истории, но в большем объеме, чем в прежние годы. Если раньше было всего 8 часов, то сейчас — 18! 8 часов — за счет курсов истории Беларуси и мира и 10 — за счет внеурочного обучения. В вузах спецкурс рассчитан на 24 часа и будет преподаваться постоянно.

Н.Ганущенко: Курс истории Великой Отечественной войны — это не нечто уникальное. Мы фактически возродили его. Еще в советской школе на изучение этой темы отводилось 18 часов.

«СБ»: По истории войны сейчас очень много источников информации. Да хотя бы Интернет. Школьники имеют возможность свободно знакомиться с разными трактовками одних и тех же событий. У ребят есть друзья в Америке, Германии, где многое интерпретируется не так, как у нас. Даже в странах бывшего СССР по–разному пишут о минувшей войне. Как найти «золотую середину»?

Г.Болсун: В преподавании есть два важных момента: образовательный и воспитательный. Для школы большее значение имеет, наверное, воспитательный, для вузов — образовательный. Если мы не научим ребенка сопереживать человеческому горю, это вернется к нам потом. Я встречала в Америке людей, жертв Холокоста, чьи родители погибли в Освенциме. Эти «дети», имея блестящие материальные возможности, не хотят ехать туда, где были замучены их родные, они говорят: «Нам это неинтересно». Рано или поздно это и нас может коснуться... Поэтому во главу угла этого курса нужно ставить проблему «человек на войне». Здесь говорили об «ударе» по эмоциям. Мы со студентами недавно встречались с женщинами, которые выжили в оккупации, в Освенциме, женщинами–донорами, у которых брали кровь для немецких солдат, женщинами из еврейского гетто. И когда одна из них рассказывала, как она маленькой девочкой видела маму, которая за попытку бегства из гетто была повешена, и как трое суток она бегала и видела висящую в петле маму и мечтала только об одном — чтобы ее снять, мой пятый курс замер...

М.Жуковский: Война нас еще полностью не отпустила. Еще не предан земле прах сотен тысяч погибших воинов, партизан, подпольщиков, мирных жителей. Недавно наша ветеранская организация получила письмо из Лидского района, бывшей Лидской партизанской зоны. Одна очень активная связная Мария Станиславовна Супрен была похоронена около деревни Бискупцы. Там же похоронен ее муж, оказывавший помощь партизанам, и два их сына. До сих пор захоронения не были благоустроены. Я думаю, нужно, чтобы наши молодые ребята знали об этом, посещали и ухаживали за местами, связанными с войной.

Г.Болсун: Я видела, как обучают и воспитывают молодежь на примерах войны в разных странах. На Гавайских островах меня потряс памятник американским морякам, погибшим в Перл–Харборе. Мало того, что это великолепный мемориал, где проводятся блестящие экскурсии, — здесь вы даже можете купить газету от 7 декабря 1941 года, дети приходят, ставят свечи, пишут письма незнакомым погибшим морякам. Знаете, это очень трогательно... Их никто не заставляет, их никто не толкает с красными гвоздичками в спину. И это чувство уважения к предкам воспитывается в семье.

К.Козак: У нас история войны преподается традиционно. Прежде всего это героика. Создана концепция, что война — это борьба, в которой есть победитель и есть побежденный. Победители — солдаты, партизаны, подпольщики. Побежденные — немецкие солдаты. И из этого круга выпадает огромная категория свидетелей войны, тех, кто жил в этом ужасе. Они не были солдатами, их не вывозили на принудительные работы, но они могут поведать о многом. В 70–е годы в Германии встал вопрос об исследовании повседневной жизни людей. Была создана Историческая мастерская. Теперь она работает и в Минске — в доме, находившемся в зоне бывшего Минского гетто, который с октября 1943 года служил пересыльным пунктом, откуда отправляли людей на принудительные работы.

М.Жуковский: Я хочу сказать еще вот о чем. Как не должно воспитывать юношество. Многие смотрели сериал «Штрафбат». Там показывается, что наши солдаты воевали якобы только тогда, когда их подгоняли заградотряды. Но даже немецкие генералы признавали, что советские солдаты сражались до последнего патрона отнюдь не из–за страха. Школьникам необходимо растолковывать правдивую сущность войны, подвига нашего народа.

Г.Болсун: Мы очень хорошо знаем летопись сражений, цифры, даты, легко ими оперируем. Но я обращаю внимание студентов не только на политические события. Не менее важен и фронтовой быт. При традиционном подходе к изучению и преподаванию войны за кадром остается жизнь рядового бойца. Мы со студентами встречались с ветеранами, и все они говорили: «Как тяжело было на войне просто жить! Не выжить, а жить». Каждый день надо было есть, каждый день надо было спать на мерзлой земле, иногда шинель примерзала к земле, каждый день очень хотелось, чтобы из дома пришла весточка... В своих мемуарах Окуджава пишет: «Потерял я ложку. Как дурак. Обыкновенная такая ложка, алюминиевая, с зазубринами. Ерунда? А есть нечем. И я приспособился щепочкой — есть кашу. Хорошо, если каша. А если суп?» И дальше — бой, ранило товарища, товарища увозят в госпиталь. И Окуджава продолжал: «Во мне шевельнулись два чувства: с одной стороны, жалко товарища, с другой — ложка мне достанется. В госпитале ложка не нужна». И я тоже подумала: а правда, если ложку потерял — что тогда?

Давайте во главу угла поставим проблему «человек на войне». 20 миллионов погибших, 27, 50... Да хоть 100 назовите. Все равно мы очень слабо представляем, сколько это. Правда? А жизнь на оккупированной территории! Как люди существовали: бывали ли в кино, ходили ли дети в школу, как лечились, чему учили? Что придавало сил, уверенности? А как женщины на войне сражались? Оказывается, военная женская форма разработана была только в 43–м году. А ведь 800 тысяч женщин воевали... Как они на себе таскали ящики с патронами? Требования–то одинаковые были... У студентов это тоже всегда вызывает огромный интерес. Мы с ними даже песни военные поем...

«СБ»: На экзамене по истории Беларуси абитуриенты больше всего ошибок делали, как раз отвечая на вопросы о Великой Отечественной войне...

Г.Болсун: Тема войны — огромна. Много событий — много и ошибок, все запомнить очень сложно. Но этот курс просто необходим, он воспитывает патриотизм. У каждого из нас кто–то в семье соприкоснулся с войной. Кто–то погиб, воевал — отец, сын, брат, дедушка, прабабушка. Если мы об этом не будем рассказывать, наши дети забудут о своих же родных людях. Курс своевременен, актуален, но здесь многое зависит от личности преподавателя. Я думаю, что студент может забыть хронологические рамки Сталинградской битвы — для этого существуют справочники и словари, но вот представлять, какая человеческая драма там разыгралась, — это намного важнее!

А.Коваленя: Пусть школьники представят, как их сверстники, 17 — 18–летние ребята, шли на войну. Классами, бригадами. В учебнике мы как раз и показываем, что среди партизан и подпольщиков было более 5 тысяч детей младше 14 лет. В вузе я как завкафедрой поставил перед каждым преподавателем задачу расспросить студентов об участии их родных в войне. Ведь зачастую молодые люди просто не знают, кто из их родных сражался на фронте, был в партизанах. На каждом уроке на местном материале, на примере своей семьи, деревни, района, города, улицы должна раскрываться правда войны, показываться ее трагедия. Задача курса не только в том, чтобы знать историю своей страны, но и чтобы научить детей прощать и понимать. Потому что без прощения мы будем постоянно воевать. Для нас сейчас важно воспитать гуманистов, людей, для которых гибель одного человека — трагедия. А что сегодня на экранах? Льется рекой кровь. И мы смотрим на это так спокойно!.. Хотя и заявляем, что строим «гражданское общество».

И.Сервачинский: Как нужно читать этот курс? Нужно читать правду. Не все студенты, увы, воспринимают то, что им предлагается, и во многих случаях критически оценивают «учебный» вариант истории войны. Некоторые мои коллеги также высказывали мнение, что предложенная программа «взята из эпохи застоя». Ясно, что при открытости общества, различных точках зрения и альтернативных источниках информации такие вопросы неизбежно будут возникать. Без всякого сомнения, то, что появляется порой в Интернете, говорится по телевидению, далеко не всегда соответствует действительности. Но многое обойдено стороной и в учебнике. Некоторые сражения в учебнике не упоминаются, хотя они и значительны, но кровопролитны и были не столь успешны для Красной Армии. И вот представьте ситуацию: мы излагаем некие факты, а у студентов, естественно, сложились на этот счет свои взгляды. Они задают вопросы, на которые не всегда ответишь, ссылаясь только на учебник. То есть я говорю о том, что да, мы сделали первый шаг. Но исследовательским, творческим коллективам еще предстоит серьезно поработать над качеством учебной литературы. К тому же не хватает квалифицированных кадров. В некоторых вузах историю войны читают философы, политологи, специалисты по экономической теории и прочие. То есть можно представить, какой у них уровень знаний по проблеме войны и какие возникают сложности у преподавателей...

Н.Ганущенко: У нас проходят регулярные семинары для преподавателей спецкурса по истории войны. Все должны пройти такую подготовку. Если какой–то вуз никого не направил, это проблема вуза.

К.Секацкая: В отличие от преподавателей вузов, школьные учителя со своей задачей справляются. В 2003 году, когда еще шла работа над учебными пособиями, мы начали проводить семинары для учителей по проблемам исторического краеведения и патриотического воспитания школьников. К тому же в школах есть прекрасные краеведческие музеи, там проходят уроки — это облегчает работу учителей.

Н.Ганущенко: В начале 90–х годов многие исторические моменты мы не знали, как преподавать. Но сегодня на большинство вопросов есть ответы, а на отдельные ответов и не будет, во всяком случае, в ближайшее время. Новый учебник в определенной степени объясняет, как преподавать историю. Мы должны показать многомерность исторического процесса, дать различные оценки и взгляды (разумеется, они должны базироваться на серьезных источниках, а не просто на каких–то слухах). Книга и для школ, и для вузов написана с учетом новейшей белорусской и зарубежной историографии. Здесь впервые дается огромное количество архивных документов. Даже в России, в частности в Воронеже и Смоленске, изъявили желание тиражировать у себя этот учебник и использовать его в учебном процессе. Сегодня мы работаем над созданием мультимедийного сопровождения данного курса, которое планируем издать в следующем году.

«СБ»: Как удовлетворить любопытство учащихся и одновременно направить их в правильное русло?

Г.Болсун: Если студенты задают вопросы, они должны получить внятные ответы. Все читают книги Суворова. И многие учащиеся уверены, что СССР готовился к наступательной войне. Если просто от этого отмахнуться и сказать, что такого не было, — я думаю, подобный «аргумент» никого не переубедит. Нельзя скрывать факты. Ведь недосказанность вызывает еще больше вопросов.

К.Козак: В нашем городе сохранилось мало исторических памятников, свидетелей войны. В одном из уцелевших бывших пересыльных пунктов еврейского гетто сейчас работает наша мастерская. Мы проводим семинары, конференции, на которых обсуждаем события периода немецкой оккупации, приглашаем к себе и учащихся. Для них многое здесь становится откровением. Тут они могут прикоснуться к живой истории, встретиться с очевидцами реальных событий. Это очень сильно воздействует на сознание.

Г.Болсун: Очень важен эмоциональный момент. В свое время все мы побывали в Хатыни по несколько раз, а сейчас спросите у студентов: кто был в Хатыни? Единицы! Между тем одна такая поездка может стоить больше, чем десять наших лекций.

Ж.Афанасьева: Я считаю, надо стараться крайностей избегать. С одной стороны, нельзя историю выхолащивать — такая история обществу не нужна. Но и нельзя делать акцент на том, что называют исторической «клубничкой». Иначе исчезнет героический момент, исчезнет история Победы. Ведь наша цель — воспитать патриотов.

М.Жуковский: Нельзя забывать, какие жертвы были принесены на алтарь Победы. Сегодня очень актуальна проблема захоронения непогребенных солдат войны. У нас их сотни тысяч. Нужно привлекать студентов к поисковым работам. И учитель должен стучаться в сердца ребят: вот под этой сиренью был бой, здесь погибли наши воины, здесь замучили партизан.

А.Коваленя: Война бывает в разных измерениях. Есть война матери, которая пятерых сыновей отправила на фронт, или война матери, чьи сыновья служили в полиции. Есть война штрафбата, есть война генерала, который командовал фронтом, есть война Ивана, который пять лет провел на передовой. Это все война. А мы в учебнике показали только ту войну, которая обеспечила Победу. Ее надо знать. А если мы будем выбирать моменты неизвестные, черные, скатимся на обыденность, то не увидим главное — Победу. Во имя чего? Для чего Матросов бросался на амбразуру? Чтобы сохранить батальон, 600 солдат спасти ценой своей жизни!

Г.Болсун: Я очень люблю одно, возможно, и некорректное для историка высказывание: «Правд много». У немецкой стороны, конечно, была своя правда. По каналу «Дискавери» часто смотрю выступления немецких солдат, женщин, которые рассказывают об ужасах, о том, как пришли красноармейцы, о том, как их насиловали, как им тяжко жилось. А то, что не мы к ним изначально пришли, а они к нам, остается за кадром. Хотя в целом немцы до сих пор каются: приезжают на Мамаев курган, стоят на коленях, иногда мне даже кажется, что они более трепетно относятся к прошлому, нежели во многих постсоветских государствах. По крайней мере, они не стесняются того, что было, пытаются познать это, скорбят. Пожалуй, надо оставить за людьми право иметь свою точку зрения. И то, что англичане знают лучше о победах своего флота, о своих героях, чем о сражениях Красной Армии, — это нормально. Просто и мы не должны забывать о своих героях.