На приеме у председателя Мингорсуда порой бушуют шекспировские страсти«Беспредел!» — истошно кричит дама лет 40, изо всех сил хлопая дверью кабинета. За ней из того же кабинета весь пунцовый от гнева, бубня под нос ругательства, выскакивает мужчина средних лет. Районный суд обязал чету минчан–предпринимателей уплатить штраф за нарушение правил торговли. В Минский городской суд супруги явились выразить недовольство ответом на жалобу, поданную на имя председателя: оснований для отмены судебного постановления не нашлось. «Все куплено!» — спускаясь по лестнице, жалобщики все еще продолжают сотрясать децибелами воздух...
Понедельник — день тяжелый. А для председателя Мингорсуда, заслуженного юриста Беларуси Михаила Ардяко вдвойне: каждый первый день недели — приемный, посвященный личным вопросам граждан. Собственно говоря, все «личные» вопросы сводятся к одному требованию: отменить решение суда или приостановить его исполнение. Позади месяцы, а то и годы судебных тяжб в районных судах, разбирательства кассационных жалоб. Кабинет председателя Мингорсуда для большинства посетителей — предпоследняя инстанция в поисках «правды и справедливости». Выше — только Верховный Суд. Зачастую на глазах у Михаила Ардяко разыгрываются сцены, по накалу страстей не уступающие творчеству великих драматургов. Порой без вмешательства постового милиционера «актеров» не унять. Угрозы в адрес председателя — также не редкость. За время 6–часового приема я с головой окунулась в ауру, сотканную из песчинок сильнейших человеческих чувств: отчаяния, обиды, ненависти, коварства.
Не успевает закрыться дверь за скандальными супругами, на пороге — персонаж новой пьесы:
— Мой брак с покойным мужем признан недействительным, — нарочито жалобно, как мне показалось, тянет посетительница, на приеме у председателя она уже не первый раз. — Квартира, в которой мы жили, по суду досталась посторонней женщине, и та вот–вот в нее вселится. Умоляю, помогите!
— Рассмотрим жалобу и примем решение.
Хозяин кабинета вежливо прощается. Звучит короткий комментарий: «Вроде все очевидно. Но придется вникать поглубже. Ведь иногда бывает просто поразительно, на что способен человек в погоне за наживой! Случается, предприимчивая дама выходит замуж за безнадежно больного, понятное дело, из–за квартиры. Жилье умирающий завещает другой, которая долгое время за ним ухаживала. Суд признает права сиделки, а так называемая вдова объявляет ей войну».
Увы, не так уж и редко за «аргументами» «потерпевшей стороны» скрывается хитроумная афера. И довольно часто в ее основе — пресловутый квартирный вопрос. Буквально через несколько минут ведущий прием выслушивает очередную слезливую историю, которая начинается, как и сотни других: «Жизнь — настоящий ад! Вы — последняя надежда». Вкратце суть дела такова. Семья, ютящаяся в служебном жилье, получает льготный кредит и строит просторную 3–комнатную квартиру, после чего супруги в темпе вальса разводятся. Отец с двумя детьми переезжает на новенькие метры, мать остается на прежнем месте жительства под предлогом «бывший благоверный не пускает в дом». Районный суд постановляет: выселить гражданку из служебной квартиры и вселить в новостройку.
— Ничего хорошего из нашего совместного проживания не выйдет: от скандалов пострадают дети, — напускает на себя униженный и оскорбленный вид «жертва мужниного произвола». — Вы же понимаете.
— Понимаю. И понимаю, для чего все это так вами преподносится. Хорошо. Будем разбираться.
За 30 с лишним лет стажа, 19 из которых проведено в кресле председателя Мингорсуда, Михаил Ардяко научился распознавать все оттенки человеческого лицемерия. Ему, как никому другому, известно: перед реальными житейскими хитросплетениями «отдыхает» даже великий комбинатор Остап Бендер.
— Мораль и закон, казалось бы, две части одного целого, — делится мыслями вслух Михаил Михайлович. — Но жизнь гораздо богаче и разнообразнее, чем могут вместить в себя правовые рамки. Недаром существует такое понятие, как судебная практика. Каждый гражданский или уголовный процесс — лепта в копилку юридического опыта, который нарабатывается годами. Неделю назад у меня на приеме почти час провел человек, с которым судится сестра из–за квартиры умерших родителей. В квартире живет сын покойных и его семья. Дочери (которая, быстро сориентировавшись в ситуации, свою квартиру «подарила» детям) причитается всего 3/16 жилплощади, но она ни в какую не хочет уступать. По–человечески жаль сына, но по закону обладательница 3/16 доли — тоже собственник, и суд не может лишить ее собственности...
Между тем дверь робко открывает очередной посетитель, точнее, посетительница. И опять пресловутый квартирный вопрос, только с иной моралью. Обитательница коммуналки, выселенная с двумя детьми в подменку на время капремонта, по решению райсуда обязана вернуться по месту прописки: ремонт закончился. «Я ведь не против, но только после устранения недоделок. В комнатах вздыблены полы, а сквозь щели в окнах свищет ветер». Переселенка утверждает, что в материалах дела имеется акт, составленный компетентной комиссией, где перечисляются все недочеты.
— Подавали кассационную жалобу? — интересуется председатель.
— Нет, — волнуется его собеседница.
— Есть один процедурный момент: жалоба в порядке судебного надзора может быть подана лишь после обжалования решения суда в кассационном порядке. Если решение подобным образом не обжаловалось, для этого должны быть уважительные причины. Подумайте, есть ли они у вас?
Формальная сторона дела, конечно, важна, но и эмоции посетительницы тоже со счетов не спишешь. Председатель, явно проникшись, делает какие–то пометки в записной книжке и обещает рассмотреть вопрос безотлагательно.
— На судей нагрузка колоссальная: огромное количество дел, кассационных жалоб, — обращается Михаил Михайлович уже ко мне. — Но в целом суд не имеет права на ошибку. Одна упущенная из виду деталь может сломать человеку жизнь. Жалобы на имя председателя Мингорсуда подаются ежедневно с 9.00 до 18.00 (три раза в неделю до 20.00) дежурному судье, но каждый хочет попасть в этот кабинет лично, чтобы досказать то, что не вместилось в формат официальной бумаги. Для меня такие встречи тоже важны, потому что они дают представление о конкретном человеке, а не об абстрактном фигуранте дела. На приеме всегда присутствует мой помощник: лишний свидетель, сами понимаете, не помешает — не все ведут себя адекватно. Положенный срок рассмотрения жалоб — месяц. Но в экстренных случаях, как с этой женщиной, следует поспешить. И если доводы жалобщика заслуживают внимания, председатель вносит в президиум горсуда предложение об отмене состоявшегося судебного постановления. Окончательное решение, за исключением административных дел, принимается не мной лично, а коллегиально.
...В последующие два часа я узнала еще много нового о человеческих взаимоотношениях. На приеме побывали дочь, чья вражда с матерью дошла до суда; закодировавшийся, чтобы «отмазаться» от ЛТП, алкоголик; уличенная в недобросовестности покупательница частного дома; продавщица лотерейных билетов, списавшая недостачу на ловкость рук вора; инженер, уволенный «с неправильной формулировкой в трудовой книжке»; возлагающий надежды на амнистию бывший руководитель, совершивший должностное преступление, и т.д. У последнего, кстати, как у ликвидатора чернобыльской аварии есть шансы на милость государства.
Больше других меня удивила дама, около трех лет назад честь по чести исполнившая решение суда о выплате компенсации соседу за потоп в его квартире. «На тот момент мне легче было заплатить, чем воевать. Поэтому и дело с обжалованием судебного решения до конца не довела, но теперь вот не хочу, чтобы моими деньгами пользовался недостойный человек», — объяснила свой визит принципиальная посетительница.
— Имеет право добиваться своего, — заметив мое недоумение, объяснил председатель. — Срок подачи жалобы в порядке судебного надзора по данному делу еще не истек.
Калейдоскоп посетителей меня изрядно утомил, к концу приема в голове бессмысленно цепляются одна за другую обрывки фраз: «суд первой инстанции, кассация, надзор, процесс...» Я с сочувствием взираю на Михаила Михайловича, который все это время являлся не сторонним наблюдателем, а арбитром, сопоставляющим, анализирующим, думающим. В ответ на мое: «Вот это информационный шквал!» председатель лишь устало улыбнулся.
