Фундаментальный политико–экономический анализ в статье С.П.Ткачева «Все грани собственности» («СБ» 18 декабря 2010 г.) убедительно и глубоко показал неполноценность и ограниченность «неоклассической» парадигмы, которая некоторыми преподносится чуть ли не как ноу–хау новой стратегии социально–экономического развития нашей страны. Это особенно ярко проявилось в ходе недавней избирательной кампании, когда «свядомыя» кандидаты, позиционировавшие себя как крупные экономисты, излагали свою экономическую платформу — гремучую смесь из популистских лозунгов и заклинаний «свободный рынок, приватизация, частная собственность и предпринимательство», которые, мол, сами по себе обеспечат рост благосостояния за счет саморегуляции и «раскрепощения инициативы масс». Эти заскорузлые рецепты в духе вашингтонского консенсуса, примитивизирующие общественное производство, форму и содержание производственных отношений, с треском провалились не только во всех странах СНГ, проводивших реформы по модели «шоковой терапии», но и в развитых западных экономиках, эволюционно прошедших все ступени развития капиталистического производства. Доминирование либеральной неоклассической теории и претворение в жизнь следующих из нее рекомендаций по минимизации государства в экономике обрекло развитые страны на кризис, который перерос в глобальный, системный. Если государства допустили неконтролируемость финансовых потоков, рост государственных расходов и бюджетных дефицитов сверх разумных возможностей, значит, надо за эти и иные упущения платить по–крупному. Платить, чтобы оздоровить глобальную денежную систему. Ведь именно эта система прикрывала, что называется, просчеты в сырьевых, энергетических, социальных и инвестиционных сферах, именно она маскировала падение производительности и темпов экономического роста в целом, подменяя рост действительного капитала фиктивным. Рецепт предложил еще Дж. М.Кейнс — «Зрелище современных рынков инвестиций нередко наводило меня на мысль, что если бы сделать инвестирование капитала, подобно браку, долгосрочным и нерасторжимым актом, прерываемым разве что смертью или какими–либо другими вескими причинами, то это могло бы явиться полезным лекарством от наших современных болезней».
Наивность утверждения о бесконфликтности рынка состоит в том, что и в крупных корпорациях так же, как и директивной экономике, единицы командуют тысячами. Заявления либералов, что эти тысячи добровольно отдали руководству корпорации право властвовать над собой, также несостоятельны, поскольку названное большинство не имеет иной альтернативы, как подчиниться руководству корпорации, чтобы продать свою рабочую силу. У них нет выбора. Людей заставляет работать либо сила закона, либо сила рынка (безработица при капитализме, как писал К.Маркс, дисциплинирует рабочих). В свою очередь, производственные отношения, превращающие условия и результаты производства в объект, принадлежащий конкретному экономическому субъекту, и есть по своей политико–экономической сути собственность. Собственность, приносящая доход, является источником свободы только для тех, у кого она есть. Конечно, не потребительского характера, а приносящая прибыль и власть. Здесь уместно напомнить знаменитые слова Прудона: «Собственность есть кража». Поэтому, какими бы ни были привлекательными лозунги ярых рыночников о прогрессивности рыночных принципов, следует признать, что рыночная система создает неприемлемые виды и степени неравенства: в доходах, возможностях получения образования и работы. В погоне за прибылями пренебрегаются такие ценности, как экономическая безопасность, что ярко проявилось в условиях мирового финансового кризиса. Мировое сообщество вынуждено объединять усилия и ставить заслон глобальным спекулянтам, корпорациям и иным структурам против хищнического потребления природных ресурсов, эксплуатации целых народов. Очевиден и тот факт, что при капитализме деловая и финансовая элита оказывает чрезмерное влияние на власть, а в случае олигархии — срастается с ней. На постсоветском пространстве это приобрело наиболее уродливые черты, и невольно на память приходят слова ленинской характеристики российских олигархов «... кучка монополистов, защищенных государственной помощью и тысячами проделок и сделок с теми именно черносотенными помещиками, которые своим средневековым землевладением... и своим гнетом осуждают 5/6 населения на нищету, а всю страну — на застой и гниение».
В мире выработка новой (посткризисной) конфигурации механизмов контроля и управления общественным производством осуществляется в настоящее время путем пересмотра роли и функций в триаде «бизнес — государство — межгосударственное регулирование» в пользу усиления двух последних. К слову, этот новый подход значительно приближает традиционную или даже кейнсианскую модель регулирования рынков к той, которая уже более 10 лет успешно работает в Беларуси. Меры, предложенные Кейнсом в 30–е годы ХХ века, были направлены не просто на совершенствование и повышение эффективности капиталистической системы, но и на ее «очеловечивание». Главный рецепт кейнсианства — активную роль общественного сектора и государства в борьбе с кризисом и стимулировании посткризисного экономического роста сегодня взяло на вооружение подавляющее большинство стран мира.
В целом существенно возрастает роль планирования, что вовсе не означает, что рынок умирает. Наоборот, планирование направляет развитие рынка. Макроэкономические условия, создаваемые экономической политикой, в сущности, обеспечивают содержательный механизм функционирования форм собственности. Крупный бизнес в индустриально развитой экономике просто не может быть эффективным без стратегического планирования, без плановой маркетинговой разработки. Майкл Портер в своей известной книге «Конкуренция» пишет: «Эффективное стратегическое управление убеждает нас в необходимости централизованной организации производства... Глобальная стратегия требует, чтобы организация производства осуществлялась из единого центра, поскольку в противном случае компания не сможет добиться положительного результата в масштабах всей системы».
Являясь приверженцем эффективного планирования как основы стратегического развития, будь то макроэкономика или конкретная компания, полагаю ошибочной широко распространенную точку зрения о том, что планированию нет места в рыночной системе. Скорее наоборот, рынок может выступать как механизм централизованного планирования, когда именно планы формируются на рыночных принципах. В 1975 г. демократ Г.Хэмфри и республиканец Дж.Джавитс внесли в конгресс США законопроект «О сбалансированном росте и экономическом планировании», который предусматривал составление утверждаемых конгрессом шестилетних планов развития американской экономики и создание в рамках исполнительного аппарата президента специальных плановых органов. Представляя законопроект сенату, Г.Хэмфри говорил: «Жестокий факт состоит в том, что экономика страны функционирует плохо и перспективы на будущее мрачны, если мы не осуществим давно назревшие реформы, если не будем планировать, мы будем продолжать иметь узкие места, инфляцию и высокий уровень безработицы».
Правильность использования в Беларуси программно–целевого метода управления для реализации стратегии инновационного развития экономики не вызывает сомнения. Принципиально важным представляется усиление роли стратегического управления как совокупности программ, принципов, методов и приемов, при помощи которых высшее руководство планирует развитие секторов, отраслей и компаний на среднесрочную или долговременную перспективу. Наиболее оптимальным является план с 5–летним горизонтом планирования. Такой временной отрезок, как правило, равен инновационному циклу и политической цикличности (президентский, парламентский сроки).
В отличие от экономического и социального планирования, которое получило особенно широкое распространение в 70–е годы ХХ в., стратегическое планирование не является чисто формальной процедурой. Здесь нужны новые подходы, в т.ч. новые управленческие технологии, организационно–правовые формы и структуры: объединения, кластеры, ФПГ, ТНК и прочее. Это в полной мере согласуется с законом общеэкономического обобществления (социализации) производства с развитием производительных сил и производственных отношений. Исторический переход от приоритета «специализации» к приоритету «кооперации» в условиях глобальной экономики образует содержание процесса «социализации производства». Последнее, в свою очередь, как совершенно справедливо отмечает С.П.Ткачев, снижает значение абсолютной частной собственности на средства производства в условиях восхождения по траектории индустриально–экономического развития.
