Смотришь на снимки Юрия Иванова — и теплая волна подкатывает к сердцу. И что–то радостное екнет в груди: в какое же счастливое время жило наше поколение! Как умели мы радоваться, любить жизнь и побеждать! Фотография обладает удивительным свойством воскрешения. Она, будто кудесник, из дальнего далека вызывает человеческие лица — юные, красивые, излучающие доброту и свет. А сцены, эпизоды жизни, давно ушедшие в прошлое, растревожат память, заставят задуматься, а может быть, о чем–то горько пожалеть. Такое чувство, как будто ты сам существуешь, живешь в этих снимках. Создать «эффект присутствия» могут лишь подлинные мастера фотоискусства. Каким–то непостижимым образом они умеют вложить в кадр и свое душевное тепло, и любовь к жизни, и восхищение красотой природы или человека. За считанные мгновения им удается раскрыть духовный мир своего героя. Художник, создавая полотно, может в процессе что–то доделать, а по необходимости — и переделать. У него есть для этого время. У фотографии свои законы: что выхватил объектив из жизни и запечатлел на пленке, то и останется в кадре. Как же умудряется фотохудожник за считанные минуты сделать кадр, который с удивительной точностью передает характер человека? Более того: воссоздает свое видение героя. Вполне возможно, что оно будет отличаться от того образа, к которому привыкли окружающие. Да и сам герой тоже... Юрий Сергеевич рассказывал, как однажды он сделал серию фотографий об одном очень известном в стране человеке, руководителе крупного масштаба. Его герой долго рассматривал фотографии, а потом говорит: «На ваших снимках, Юра, я — лучше, добрее. Спасибо вам за это открытие». Услышать такое фотографу о своей работе, равносильно тому, что орден получить...
На снимках Юры Иванова можно увидеть то, что в жизни, самом событии, простым, невооруженным глазом не узреешь. Попробуйте сказать в точности, сколько дереву лет. Вряд ли получится. Для этого дерево надо спилить и подсчитать на срезе кольца. Настоящая фотография, по разумению Юрия Иванова, это тот же срез. Она, как рентген, позволяет выявить кольца жизни, кольца времени. При этом ничего пилить или взламывать не понадобится.
Лица, лица... В минуты отрешенности от своего дела, но еще не остывшие от него, живущие им. Погруженные в себя, в свои думы... Лица в творческом озарении... Как же прекрасны они на снимках Юрия Иванова! Владимир Мулявин... Слушает мелодию, что звучит у него внутри. Пожилая крестьянка... Морщины на лице, веревки вен на руках, как глубокие борозды на земле. Всего один снимок — и живая повесть о жизни человека. А ветераны Великой Отечественной войны, осыпаемые вишневым цветом... Вот так и будут они вечно шагать по дороге мая, запорошенной лепестками вишен. С боевыми наградами на груди. И счастливыми улыбками на лицах победителей. А три немолодые доярки на раскисшей от дождя проселочной дороге... Труден их шаг. Трудная у них профессия. Но они смотрят на мир и людей с достоинством. Они любят свою работу. И лучше их никто ее не 
сделает. А снимок–набат... Пронзительные, прожигающие душу глаза ребенка, наполненные слезами. Это Чернобыль... Снимки настолько выразительны, они так напитаны жизнью, что сами по себе поднимаются до уровня символа. А это уже — произведения искусства, написанные светом. И талантом художника. Юрий Сергеевич обладает даром подметить в обыденном необычное, а документальности — придать поэтичность. Он умеет предвосхищать события. Способен «увидеть» свой кадр, которого еще пока нет в реальной жизни. Но он появится, словно по сценарию. А кто автор сценария: фотограф или сама жизнь — разве это имеет значение? Кадр решает все.
Юрия Сергеевича Иванова я знаю много лет. Мне по душе этот несуетный, интеллигентный, очень обязательный, эрудированный, с высокохудожественным вкусом фотожурналист. Знаю, что в любое время дня и ночи, в любую погоду он готов перекинуть через плечо фотокоровскую сумку (а весит она порядка 30 кг) и мчаться куда угодно ради хорошего снимка. Таких людей называют одержимыми. Так оно и есть. Сколько же человеческих судеб пришлось познать, участником каких событий довелось быть Юрию Иванову за 47 лет фотокорреспондентской жизни! Когда я слушаю его рассказы, будто заглядываю в свою душу...
— Есть такое утверждение, что фотоаппарат подобен человеку. Он может быть добрым, радостным, милосердным. А может быть и злым, жестоким, равнодушным. Все зависит от того, чьими глазами смотрит на мир объектив. Аппарат и фотограф — одно целое. Моя душа впитывает все, что видит объектив фотоаппарата. За какие–то минуты я успеваю прожить жизнь моего героя. И вовсе не на спуск затвора аппарата я нажимаю, а на свое сердце. Только так может получиться кадр...
Мне всегда везло на хороших людей. И эти люди не просто оказывали на меня влияние. В немалой степени они создавали мою судьбу. Так что своим появлением на свет я обязан отцу и маме (а это случилось 17 июня 1939 года), а тем, кем стал, — замечательным людям, которые, как маяки, светили на моей дороге жизни.
Мне было 9 лет, когда однажды в нашем дворе в городе Уральске появился фотокорреспондент газеты «Приуральская правда». (До войны мы жили в Феодосии. Отец работал на военном заводе, выпускавшем торпеды. В Уральске, где прошло мое детство и юность, мы оказались вместе с эвакуированным заводом.) Мы, пацаны, окружили фотокора. Один из нас, кто был побойчее, спросил у него, где учатся на корреспондента. Журналист объяснил, а потом говорит: «Пройдет время и, может быть, вот этот мальчик (и показывает на меня) станет фотокорреспондентом «Огонька». Как в воду глядел: «Огонек» много раз печатал мои фотоочерки...
В 10–летнем возрасте я получил от отца самый дорогой подарок: фотоаппарат «Любитель». Как же не терпелось мне поскорее испытать его! И вот сделал я свой первый кадр: сфотографировал отца на подсобном хозяйстве завода. Ночью, забившись в темный угол, приступил к печати. И когда появился довольно четкий отпечаток, я испустил такой вопль восторга, что переполошил весь дом. Получилось!
В 1956 году (я уже окончил 10 классов) отцу предложили на выбор три города: Киев, Одессу и Минск. Решили ехать в Минск. А потом была служба в Советской Армии. Мне и тут повезло. Служил я в Плесецке. Начальником радиоузла Дома офицеров. И не расставался с фотоаппаратом. А самый первый мой снимок с часового завода «Луч» опубликовала газета «Знамя юности». Это было в 1962 году. С любимой «Знаменки» и начался мой путь профессионального фотожурналиста. «Знамя юности» подвела под него добротный фундамент. Коллектив редакции — это сплав личностей. Главным редактором тогда был Александр Зинин. Ответственным секретарем — Виталий Чанин. Потом была работа в редакции газеты «Советская Белоруссия». А в апреле 1965 года меня пригласили в Москву. Борис Сергеевич Бурков, председатель правления АПН, принял провинциального фотокорреспондента как равного себе. «Если вы не возражаете, мы утвердим вас собкором АПН по Белоруссии». Мог ли я возражать?! Передо мной распахнула двери вся великая страна. Да и мир тоже...
Я безумно люблю свою профессию. Люблю жизнь и мир, в котором живу. И пока я существую, буду с радостью рассказывать людям о том, что вижу, чувствую и люблю.
* * *
70 лет — это золотая осень. Когда мир еще полон мягкого света и теплых красок. Это и время сбора щедрого урожая, предназначенного людям. Юрий Сергеевич Иванов вошел в число 100 фотографов мира — мэтров фотожурналистики. Его персональные фотовыставки (а их было около тридцати) объездили полмира. К замечательному творчеству Юрия Иванова люди будут обращаться еще не раз. Сказанное может исчезнуть. Сфотографированное — никогда.
(Завтра в Белгосфилармонии состоится творческий вечер Юрия Иванова и откроется его персональная выставка «Среди света и теней тонкой линией жизнь».)
