В детстве каждый мечтает быть сильным. Те, кто благороднее, — еще и добрым. Мечты в ту розовую пору расцвечены радугой ярких желаний, но часто время превращает их в черно–белую быль. Краски стираются, и на полотне жизни остается тусклое покрывало дорог, которые не были пройдены, пепел надежд, которые не удалось осуществить...
Андрей Михневич, очередной герой нашей «галереи времени», в детстве мало чем отличался от ребят–сорванцов, воспитывавшихся на добром слове и благородном деле. Но вряд ли кто–то мог тогда предположить, что это растет будущий чемпион в толкании ядра.
Он серьезен и основателен во всем: и на спортивной площадке, и в быту. Вместе с женой Наташей — тоже чемпионкой и тоже в толкании ядра — они будто дополняют друг друга, составляя единое целое. Однако к супруге мы вернемся позже, а пока окунемся в черно–белый омут времени вместе с Андреем.
— Вот на этой фотографии — наша давняя семейная традиция встречать Новый год. Не в бане. Дома у бабушки и дедушки, в Бобруйске, где я провел основную часть жизни. Отец всегда фотографировал, поэтому он реже встречается на снимках. Как всегда, его нет и на этом. А семья у нас была очень дружная.
Увы, жизнь, суета берут свое. Все реже и реже мы встречаем вместе праздники, у нас соревнования, сами понимаете, пути–дороги забрасывают очень далеко от родных мест...
Какой упитанный мальчик, говорите? Да, кормили хорошо и очень вкусно. Бабушка держит меня на руках, но не скажу, что я был любимым внуком, не выделяли. И правильно. Все внуки любимые.
Вот эта фотография — одно из самых памятных и нежных, но тяжелых воспоминаний. Для моей мамы этот снимок был ударом. Слезными воспоминаниями. Дело в том, что в жизни нашей семьи был период, когда родители работали в Германии. В военном гарнизоне жили. А мы со старшим братом остались на попечении бабушки, дедушки и всех остальных родственников. И в один прекрасный момент бабушка завела нас сфотографировать в ателье, чтобы потом послать фото родителям в Германию, так сказать, морально их поддержать. И вот с такими нашими «веселыми лицами» отправила фотографию маме. Естественно, та, увидев своих детей со страдальческим видом, проплакала всю ночь. Как потом сама рассказывала, старалась не смотреть на эту фотографию, так как всегда плакала навзрыд.
Тем не менее она всегда именно этот снимок вспоминает сейчас, когда смотрит, улыбается. Мне здесь всего три годика.
Вот сравните с фотографией очередного Нового года, но когда уже родители вернулись. Заметная разница, не так ли? Счастливые такие. Веселые. Глядя на фотографию, кажется, что слышен наш с братом искренний задорный смех. Ура, родители дома! Мы их очень ждали. Это 1981 год.
Елка за нашими спинами живая, мы всегда настоящую ставили. Вы же понимаете, что детям нужен праздник. И родители дарили нам его, за что им большое спасибо!
А вечером из года в год отец доставал фотоаппарат и почему–то всегда точно под бой курантов снимал нас и маму. У отца были хорошая лампа и вспышка. Четкие фотографии всегда были. О, смотрите, какие у меня подтяжки модные были, Sheriff на них написано. Это первые заграничные вещи. Пока не вырастали из одежды, не снимали ее.
У нас с братом была привычка носить вещи, проще говоря, до дыр. Было столько случаев, когда родителям в укор ставили, что дети в грязном и рваном ходят... Часто взрослым этого не понять.
А вот эта мне всегда нравилась фотография. Это я в парке с самым любимым лакомством — мороженым! До сих пор обожаю эту сладость. Сейчас уже собственный ребенок на мороженое спокойно смотреть не может. Приходится прятать. До сих пор помню вкус того мороженого, раньше оно было другое, вкуснее что ли?.. Все, что мне для счастья нужно было в детстве, — это мороженое в брикете и чтобы родители были рядом. Было время, что такое мороженое как–то не выпускалось даже в Минске. Но вкус я помнил всегда — пломбир между двумя вафлями.
Прекрасно помню момент, когда у нас в семье появилась машина «Запорожец». Мы стали выезжать в познавательные поездки. Где мы только не побывали: всю Беларусь исколесили и в Прибалтику часто выезжали.
А это первая поездка на море, но в составе туристической группы. Были на Черном море, а у меня, как назло, чирей на глазу выскочил. И довольно–таки серьезный. Как раз в то время была популярная песня, не помню точно слов: «Через глаз повязка, через череп шрам, я зовусь ребята... на–на–на... сорви голова». Это была моя любимая песня. Арбуз в кадре? Это на лимане, где мы жили, родители ездили на бахчу собирать арбузы, помогали местным колхозам. И им сколько угодно можно было забирать с собой: мешок, десять, сколько унесешь. Мы даже умывались арбузами. А что делать? Воды пресной в округе мало было, а арбузов этих... Доходило до такого, что мы выедали только сердцевину, самое сладкое, а все остальное выбрасывали. Не то что сейчас — до белой корки. Были там месяц: то арбузы, то дыни, то помидоры — все в таком неимоверном изобилии. Удивительно, и сейчас с удовольствием съедаю кусочек арбуза, не переел, значит. Зато чего–чего, а вот морковного сока перепил в детстве. Мама до года меня перепоила им так, что один раз пожелтел весь. Испугались. Но доктор успокоил — дело было только в соке.
А вот это спортивная фотография. Еще нет и года, как я занимаюсь. Как тростинка. Есть с чем сравнить? Вот. Это мы были на сборах в Украине с моим первым тренером Эдитой Гурской. Обычная тренировка. «Фигуристый мальчик», да? Это июль 1992 года.
Чего улыбаетесь? Я именно таким пришел в спорт. Был случай на соревнованиях. В 1998 году на зимнем чемпионате Европы к нашему представителю на соревнованиях подошел знакомый из другой страны и спросил: «Хм, а что это за многоборец у вас ядро толкает?» Меня потом долго друзья многоборцем называли в шутку. Это сейчас уже никто не перепутает. Я из тех ребят, про которых говорят: были бы кости, а мясо нарастет. Как видите, наросло.
— Илья дома! — прерывает наш разговор вернувшийся с улицы маленький Михневич, зычно констатируя факт своего появления в комнате. «Выгулял меня сегодня», — говорит немного запыхавшаяся Наталья. — Долго угомониться не мог. Фотографии смотрите? Ильюшка, иди посмотри, кто это на фотографии? Илья? Нет, сыночек, это папа наш. Вот вырастешь — и будешь таким же большим и сильным. Папа каждую свою черточку в сыне вырисовал...
Гены пальцем не раздавишь. Пусть они берут свое. Время летит, и кто знает, может, через два десятка лет уже взрослый и знаменитый Илья Михневич будет рассказывать о своей спортивной семье, показывая фотографии своего детства и отмечая, как он похож на отца.
