Операция по захвату секретных документов на одной из полесских дорог Беларуси в 1942 году, возможно, и не изменила ход Великой Отечественной войны. Но что заняла свое место в серии знаковых эпизодов, на нее повлиявших, — факт доподлинный. Вместе с ним в историю «тыловых» битв вошла спецгруппа «Вторые» и ее руководитель Николай Зебницкий.
О чекистских отрядах, действовавших в оккупации во время войны, сегодня известно. Но до обидного мало. За грифом «секретно» бойцы таких спецгрупп и жили, и умирали, оставаясь закрытыми для чужих и для своих. Однако время имеет чудесное свойство по мере удаления от событий открывать их по–новому. В декабре в Гомеле вспоминали Героя Советского Союза Николая Зебницкого. Повод: юбилей, 90–летие. Казалось, к этой дате о человеке, который прошел войну командиром спецотряда НКВД, вернулся в статусе Героя и отслужил Отечеству немало мирных лет в органах госбезопасности, должно быть известно если не все, то многое. Но и в наши дни бойцы спецгруппы «Вторые» выглядят столь же таинственно, как и во времена, когда чекистские операции не предавались гласности. Лишь в последние годы из архивов поднимаются дела, а живые свидетели раскрывают рамки их сухих абзацев.
Откуда пошло название «Вторые», теперь уж не узнать. Отряд, заброшенный весной 1942 года на Полесье, официально носил имя Дзержинского. Был сформирован в Москве из молодых людей, уже прошедших боевые спецоперации. Первый командир — 24–летний Павел Кочуевский. Перед самой отправкой в могилевско–брянские леса молодой человек женился, но вернуться домой ему было не суждено...
В Москве возлагали особые надежды на эту операцию в июле 1942–го. Появились данные о том, что у деревни Пильня Краснопольского района проследует немецкий генерал с пакетом секретных документов о состоянии ряда частей армии противника. «Вторые» получили задание: документы добыть. Накануне в отряд прибыли свежие силы — группа ребят, прошедших подготовку в московской диверсионной школе. Среди них была и Юлия Холопова, местная уроженка. Сегодня встреча с ней для меня — журавль в руке. Юлия Георгиевна Кутас–Холопова — одна из немногих, ныне здравствующих, пережившая те события лично...
— С Николаем Васильевичем Зебницким встретились, когда наша группа следовала в другой спецотряд, а по пути включилась в операцию «Вторых» по захвату документов, — вспоминает она. — Бойцы Кочуевского должны были ждать фашистов в начале деревни, а мы в конце — на кладбище, страховать.
Но получилось иначе. Немецкая колонна в Пильне оказалась чуть раньше и опередила «Вторых», которые не успели преградить ей путь. В итоге она выехала точно на «кладбищенскую» засаду.
— Судя по тому, что выстрелов не было, а немцы приближались, мы поняли, что там произошел какой–то сбой, и открыли огонь. Одну за другой стали бросать гранаты. Выпустили весь «запал» — и отступать. Позади, в 300 метрах, лес — до него идти полем. Нам вслед — пули по траве, листьям... Я когда в лес влетела, такой спазм в горле был, думала, что не выдохну.
Но этой отчаянной атаки оказалось достаточно, чтобы немцы решили: там прочная засада. И повернули назад — на бойцов Кочуевского. Здесь бой шел не на жизнь, а до последнего. Одним во что бы то ни стало нужны были документы, другим во что бы то ни стало нельзя было их потерять.
— А что в секретном пакете? — интересно мне.
— Ну кто нам говорил? — улыбается собеседница моему наивному вопросу. — Документы быстро доставили на аэродром — и в Москву. А в том бою разрывной пулей ранило Кочуевского. Еще живого мы завезли его на подводе в деревню Кляпин соседнего Кормянского района. Надеялись на чудо. Но... Похоронили там же. Наша группа несколько дней провела в отряде, которым стал руководить Зебницкий. Он хотя и молодой очень был — 22 года, но весь такой железный, как кулак. Дисциплина превыше всего.
На счету «Вторых» и после этой операции было немало громких дел: разгром тюрем и освобождение около 200 узников, уничтожение аэродрома, 5 эшелонов, пущенных под откос... Одну из боевых историй, сохранившихся в семье, поведала жена покойного младшего брата Николая Зебницкого Нина Зебницкая, живущая ныне в Тамбовской области.
— В их семье было четверо сыновей, трое из них воевали. Родители Зебницких славились гостеприимством. Семья часто собиралась. Правда, о войне обычно говорили мало. Николай, например, был сдержан в рассказах и не кичился своим геройским статусом. Что помню из семейного? Вроде бы в Житковичском районе немцы согнали в сарай несколько десятков жителей, требуя выдать расположение партизан. Так вот, спецгруппа Зебницкого срежиссировала свадьбу полицая с местной девушкой. Уговорили жителей собраться, устроить сутолоку, фотосъемку. Под этот шумок и уничтожили всю полицейскую заставу, а смертников освободили.
Для Нины Ивановны эта тема дорога. Последние годы жизни супруг, участник ликвидации аварии на ЧАЭС, посвятил сбору материалов о брате. Хотел, чтобы появился о нем уголок в музее. Но тогда это было не принято. Альбомы она хранит (в них — довоенные снимки, фронтовые письма) для сына Николая Васильевича Виктора, связь с которым прервалась еще в 90–х. Знает лишь, что жил тот в Ростове–на–Дону, работал в МВД, вырастил двоих сыновей — Сергея и Николая, названного в честь деда...
— В карьере Николай Васильевич добился многого — работал на руководящих постах в органах госбезопасности, — рассказывает супруга другого покойного брата, гомельчанка Зинаида Зебницкая. — А вот семейная жизнь как–то не сложилась. Сразу после войны он женился, родился сын. Но вскоре развелись. Супруга с ребенком уехала в Ростов–на–Дону. Детей у него больше не было.
Зебницкий умер в 1975 году в Гомеле, не дожив до 60. Последние дни провел в областном госпитале инвалидов Великой Отечественной войны. В Гомеле его почитают и сегодня, хотя близких Зебницкого здесь практически не осталось. Местные чекисты опекают могилу человека–легенды. А недавно восстановили надгробия его родителей и брата, разрушенные во время прошлогоднего июльского урагана.
Из спецдонесений
«...В Речице на территории гвоздильного завода, на восточной окраине по улице Десятого Октября, справа в бывших складах «Заготзерно» размещены немецкие склады с боеприпасами и обмундированием. Пять складов деревянных, один каменный. Слева в каменной двухэтажной школе живет офицерский состав, сорок человек. На юг от него, в трехэтажном каменном общежитии, тоже обмундирование и боеприпасы. Можно ли требовать более точных ориентиров для бомбовых ударов советских самолетов?»
«27 февраля отряд совместно с другими отрядами участвовал в разгроме райцентра Крюковка. Уничтожено — городская и районная комендатуры, маслозавод, тюрьма, банк, 10 тонн зерна, 12 немцев. Из тюрьмы освобождено 90 человек, приговоренных к расстрелу. Взяты трофеи: 80 винтовок, 2 пишущие машинки, 1,5 тонны масла сливочного, 2 ящика патронов, воз разных документов. Убитых и раненых Зебницкий не имеет».
Фото автора и пресс–группы УКГБ по Гомельской области.
