«Волга–Волга»... Название старой советской музыкальной комедии, кажется, настраивает на мирный и веселый лад, но только не наших спорщиков. Демонстрация по ТВ раскрашенного с помощью новых технологий черно–белого шедевра 30–х годов подвигла полемистов на разговор об этической стороне модных нынче киноколоризаций. Впрочем, обсуждали ведущие рубрики не только скандальные «раскраски» вроде «Семнадцати мгновений весны», «В бой идут одни «старики» да «Волги–Волги». Коснулись темы новых киноформатов вообще. Как относиться к «клонированию» умерших актеров? Не убьют ли фильмы 3D актерскую профессию? Не являются ли колоризация черно–белых образцов классики и озвучивание немых фильмов (оказывается, есть у продюсеров и такие планы) надругательством над работой великих режиссеров и звезд прошлого? Вопросы, на которые с кондачка и не ответишь...

Отклики на сайте «СБ» и читательские письма — вот единственный способ разрешить очередной спор двух ярых оппонентов!

Против

Обойдемся без ретуши

Роман РУДЬ, любитель старины:

— Знаешь, Андрей, раньше меня никогда не расстраивал тот факт, что я не родился дальтоником. До тех пор, пока не посмотрел «в цвете» один из любимейших военных фильмов. Размалеванная, будто в детском альбоме для раскрасок, лента «В бой идут одни «старики» приобрела характер современного клипа, но утратила особый драматизм, отлично переданный как раз черно–белой гаммой оригинала. На войне ведь нет плавных переходов из одного цвета в другой, поэтому резкий контраст создавал атмосферу того времени, когда люди делились попросту на своих и врагов, без полутонов и оттенков. А возьми несчастного Штирлица? «Семнадцать мгновений весны» раскрасили под обычный телесериал, которых сейчас пачками. Справедливо возмущались ветераны–разведчики, сравнивая эту картину с флагом, под которым они выросли: мол, нечего останавливаться, давайте уж и знамена тех лет перекрасим в веселый оранжевый или задорный зеленый. Отношение к такой колоризации классических, можно сказать, фильмов хорошо высказали и авторы пародии на «цветного Штирлица» — той самой, где Гитлер предстал в малиновых шароварах и с фиолетовыми усами.

У механиков есть старая поговорка: «Не сломалось — не чини». То есть не улучшай то, что и без тебя нормально работает. Не лезь своими кривыми руками к плодам чужого творчества. Для чего же «оживляются» и без того бессмертные произведения? Мастер раскрасок, на которого ты ссылаешься, не скрывает причины. «Телевизионные рейтинги колоризованных фильмов, — радуется Игорь Лопатенок, — зашкаливают!» И добавляет, что таким образом он «приближает старые фильмы к зрителю, особенно молодому». Дескать, юнцы у нас избалованы цифрой и цветом, поэтому смотреть черно–белые картины отказываются наотрез. Мне кажется, здесь причина путается со следствием: сначала молодежь намеренно оглупляется нынешними целлулоидными поделками, а потом ей пеняют на то, будто старое кино она желает потреблять исключительно в цвете. К счастью, это не так: на днях паренек лет двадцати лишил меня замечательного набора черно–белой военной хроники, буквально из–под носа увел сразу пять дисков. Думаю, он погнался как раз за тем, чего ему не дает масс–культура, — за достоверностью. Может быть, и лучшим историческим картинам советских времен мы больше доверяем потому, что они хроникально двухцветны?

Знаешь, кого мне напоминают киношные мастера живописи по чужим полотнам? Чтобы тебе было яснее, приведу пример из журналистики. В этой профессии ты не раз сталкивался с людьми, нахально ворующими фельетоны, опубликованные, допустим, в «Известиях» лет двадцать назад. Они добавят туда пару развязных выражений, вкрапят чуток междометий, украсят модными словечками — и полагают, что приблизили старую хорошую работу к современному читателю. Так поступают и колоризаторы (кстати, у меня это слово почему–то невольно пишется через «а» в первом слоге), про которых ты верно заметил — мозгов на собственное творчество не хватает, поэтому они «улучшают» чужое. Следуя этому принципу, можно далеко зайти по пути «приближения искусства к массам».

Возьмем знаменитую картину «Черный квадрат». Это непонятно молодежи. Пририсуем к нему внизу пару кнопок — и вот вам «Выключенный монитор» Малевича. Любой продвинутый малец оценит. А почему Мона Лиза улыбается столь загадочно? Неясно. Пусть ржет во все зубы, сейчас технологии позволяют «доработать» картину, раз Леонардо да Винчи не додумался по темноте своей. Ну а потом приделаем руки Венере Милосской и развяжем глаза Фемиде. Улучшать — так с размахом, прогресс нам в помощь.

Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я считаю, что разгул технологий не должен быть безграничен? Его следует заключить в рамки, хотя бы этические. А то ведь колоризаторами дело не кончится: будет и озвучка немого кино (будто Чарли Чаплин без этого был менее гениален) и даже... оживление давно умерших актеров, которых компьютерная графика позволит вставлять в новые фильмы. Тебе понравится виртуальный Владимир Высоцкий в каком–нибудь современном сериале, забитом рекламой? Ведь «рейтинги зашкаливают»...

Поглумиться над стариной можно еще проще, без сложной оцифровки. Взять фотоальбом своей бабушки да размалевать снимки, несущие печать времени. Казалось бы, будет гораздо достовернее, если сделать ее гимнастерку зеленой, крест на санитарной сумке — красным, а военному небу добавить жизнерадостной синевы... Но тебе, как и любому нормальному человеку, не придет это в голову. Почему же с другими памятниками эпохи можно поступать столь разнузданно и небрежно?

За

«Чебэ» — это как «бэу»

Андрей ДЕМЕНТЬЕВСКИЙ, желающий знать, где сидит фазан:

— Честно говоря, порядком надоели массовые стенания ортодоксальных поклонников «нашего кино»: «Глумление над Штирлицем! Издевательство над Мюллером! Что скажут родственники актера Леонида Быкова?» Думал, что под напором критики создатели «раскрасок» бросят все свои проекты, спасуют, но рад, что ошибался. Знаешь ли ты, Роман, что в очереди на колоризацию сейчас стоят «Веселые ребята», «Подкидыш», «Берегись автомобиля», «Я шагаю по Москве», «Весна на Заречной улице»? Старым добрым фильмам дают вторую жизнь — что в том плохого? В свое время этим лентам не повезло: не хватило цветной пленки или вовсе не было ее. Рожденные в СССР еще воспринимают черно–белые картины, ведь значительный кусок детства ничего, кроме ламповых «ящиков», мы не знали. А вот нашим детям уже все яркое, глянцевое, красивое. Им чужда эстетика ч/б. Поколение «Аватара» воспринимает «чебэ», как «бэу». Вот тебе же не нравятся шмотки из чулана? Не достанешь же с антресолей пронафталиненную шапку–петушок с надписью «Спорт», не напялишь часы «Электроника»? Когда–то эти вещи грели твою юную душу, но теперь их черед ждать генеральной уборки в квартире. Так же и со старым черно–белым кино — лежит себе, пылится, несмотря на художественные достоинства. Молодежь быстро щелкает пультом, лишь завидев смутные мышиные силуэты. И даже стойкие фанаты вспоминают о кумирах родителей все реже. Дальше — только целлулоидный рай да воспоминания на капустниках старых актеров...

Послушай–ка, что говорит один из спецов по колоризации ретро–фильмов генеральный продюсер российской компании «Формула цвета» Игорь Лопатенок: «Я не понимаю, почему цветное кино воспринимают как испорченное черно–белое. Цвет определенно меняет восприятие. Но самое трудное в нашей работе — объяснить, что все это делается ради того, чтобы фильмы, которые были популярны, обрели нового зрителя. При помощи цвета мы придаем картине новизну. Будто находишь детскую игрушку в чулане, протираешь ее от пыли и вспоминаешь, каким ты был в детстве. Потом с этой игрушкой начинает играть твой ребенок, потому что она сделана на совесть... Мы исследуем через интернет, архивы и чуть ли не через частных сыщиков, какого цвета был значок «Готов к противохимической обороне СССР» или какого цвета были перчатки у милиционеров в 1934 году».

Усек, Роман? Это не просто желание подлакировать и выгодно продать — люди вкладывают деньги и творческие силы в реанимацию, в воскрешение, улучшение (совершенству нет предела!) талантливых работ. Тогда почему их освистывают, как неумеху киномеханика: «Сапожник!»?

Хотя собака лает — караван идет. И, кроме перспектив колоризации, меня лично очень бодрят планы продюсеров не только насыщать ретро всеми цветами радуги, но и озвучивать немое кино. Тебе разве не интересно услышать «голос Чаплина»? Мне кажется, это не «фишка» синематографа, а трагедия актеров и режиссеров первых десятилетий XX века — им многое хотелось сказать зрителю, но технологии не давали такой возможности. Оставались жесты, гримасы. Это как пытаться разговаривать через стекло — нелепо и бесполезно. А ныне есть шанс, что справедливость, пусть и после смерти героев «великого немого», будет восстановлена.

С нетерпением жду очередных находок стереоскопистов, звукорежиссеров, кинохудожников. Это же будет мощный прорыв, кино нового измерения! Не зря толпы минчан ломятся в кинотеатр «Киев» — мы наблюдаем очередной штурм Зимнего, великую февральскую кинореволюцию. Хоть ты пой голосом Кобзона: «И Кэмерон великий нам путь озарил!» Специалисты рисуют не такую уж фантастическую картину ближайшего будущего примерно так: Мэрил Стрип с помощью компьютерных выкрутасов сможет сыграть Авраама Линкольна, а Андрей Панин — героя Владимира Высоцкого в фильме «Место встречи изменить нельзя–2». Оцифровка, спецэффекты помогут увидеть лицо постаревшего Владимира Семеновича. И это будет не безжизненный клон Высоцкого–Жеглова, а самое потрясающее перевоплощение.

«Через 15 — 20 лет все нынешние звезды кино будут запечатлены в компьютерных слепках — эмотиконах. Визуальный образ при помощи алгоритмов искусственного интеллекта запечатлит в себе все эмоциональные реакции актера в тех или иных ситуациях. Эмотиконы будут принадлежать актерам или их наследникам, и через 100 лет люди смогут увидеть новые фильмы с ними уже в 4D», — это прогнозы того же Игоря Лопатенка. Он не торопит своих оппонентов. Думайте, решайте. Да еще вспомните, как ошарашил всех в 1925 году великий Эйзенштейн, собственноручно раскрасив в финальном кадре «Броненосца «Потемкина» красный флаг. Кстати, и создатель любимого тобой эпоса «В бой идут одни «старики» Леонид Быков мечтал увидеть свое творение во всех цветах радуги. Как и любой другой охотник за музой и вдохновением, он просто желал знать, где сидит фазан.