Сюжет фотографии, признанной лучшей в мире в 2008 году, подобен голливудскому боевику. Жюри 52–го по счету конкурса World Press Photo единогласно присудило первое место снимку о том, как шериф округа Кайахога с пистолетом в руке обследует разоренную комнату в одном из домов Кливленда, штат Огайо. Фотография сделана в марте 2008 года, когда в США произошло обрушение рынка недвижимости и тысячи человек были вынуждены покинуть свои дома, приобретенные в кредит. «Сила этой фотографии — в ее двойном смысле. Она выглядит как фото о военном конфликте, в то время как речь идет о выселении людей из дома. Сейчас война в ее классическом смысле приходит в дома людей, потому что они не могут платить по ипотеке», — заявила председатель жюри Мэри–Энн Голон. Другие члены судейской команды отметили, что сегодня каждый мог бы идентифицировать себя с выселенной семьей, поскольку образ «является визуально ясным и сложным».
Посмотрите внимательно на этот снимок. Его автор — Энтони Сво — сегодня говорит, что не гнался за победой, а всего лишь отражал фотоаппаратом современную жизнь. И то, что снимок сделан черно–белым, лишний раз иллюстрирует все краски современного бытия...
В 1935 году о цветных фотографиях многие еще только мечтали. И когда дуэт советских писателей — Ильф и Петров — впервые увидел нью–йоркские небоскребы, поднимающиеся из океана, как «спокойные столбы дыма», Америка только–только начинала приходить в себя после сокрушительного финансового кризиса. Спустя много лет мы наяву познаем дилеров с киллерами, паблисити, механическую порнографию, шоппинг и апельсиновый сок по утрам. Но авторы «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» уже в 1936 году сдали в печать свою «Одноэтажную Америку», в которой — и это невероятно! — можно найти не только «новое прочтение» снимка Энтони Сво, но и много других параллелей с современной действительностью.
Ильф и Петров называют писателей «ловцами человеческих душ». Однажды на дороге они подобрали попутчика.
«Робертс ехал из Оклахомы. Там лежит в больнице его жена... Несколько часов подряд Робертс рассказывал нам историю своей жизни... Он родом из Техаса. Отец и отчим — столяры. Окончил «гай–скул» — среднюю школу, но на дальнейшее образование не хватило средств. Работал на маленькой сельской консервной фабрике и сделался мастером. Работа на такой фабричке идет только три месяца в году... Мужчинам платят двадцать центов в час, женщинам — семнадцать центов. Товар им отпускают из фабричной лавки, а потом вычитают забранное из жалованья... Но его хозяину все–таки живется нелегко. Его мучают местные банки. Будущее неизвестно. Наверно, банки его съедят. Этим всегда кончается в Америке. Так вот, он был мастером у этого маленького фабриканта и женился на его дочке. Это был очень счастливый брак. Молодые супруги все делали вместе — ходили в кино, к знакомым, даже танцевали только друг с другом. Она была учительница, очень хорошая, умная девушка. Детей она не хотела — боялась, что они отнимут у нее мужа. И дела у них шли отлично. За четыре года совместной жизни они скопили две тысячи долларов. У них было восемнадцать породистых коров и свой автомобиль. Все шло так хорошо, что лучшего они не желали. И вот в феврале тридцать четвертого года произошло несчастье. Жена упала с лестницы и получила сложный перелом позвоночника. Начались операции, лечение, и за полтора года все, что у них было, ушло на докторов. В конце концов это больше походило на налет бандитов, чем на человеколюбивую медицинскую помощь.
Говоря о докторах, Робертс вовсе не жаловался на них. Нет, он выразился очень спокойно: «Ничего не поделаешь. Мне не повезло».
Не Робертс ли оставил тот дом в Кливленде, в который зашел полицейский? А быть может, это сделала г–жа Фешина, от которой ушел муж и которая делилась с писателями откровениями в городке Таос?
«Она уехала в двадцать третьем году из Казани. Муж ее — художник Фешин, довольно известный в свое время у нас... Картины продавались, денег появилась куча. Фешин, как истинный русак, жить в большом американском городе не смог, вот и приехали сюда... Построили себе дом, замечательный дом. Строили его три лета, и он обошелся в двадцать тысяч долларов. Строили, строили, а когда дом был готов — разошлись. Оказалось, что всю жизнь напрасно жили вместе, что они вовсе не подходят друг другу. Фешин уехал... Он теперь в Мексико–Сити. Дочь учится в Голливуде, в балетной школе. Миссис Фешина осталась одна. Денег у нее нет, не хватает даже на то, чтоб зимой отапливать свой великолепный дом. Поэтому на зиму она сняла себе домик за три доллара в месяц в деревне Рио–Чикито, где живут одни мексиканцы... Электричества в Рио–Чикито нет. Надо зарабатывать деньги. Она решила писать для кино, но пока еще ничего не заработала. Дом продавать жалко. Он стоил двадцать тысяч, а теперь, при кризисе, за него могут дать тысяч пять...»
Писатели, чей визит в Америку обставлялся лозунгом «Сталин посылает Ильфа и Петрова в страну «кока–колы», постоянно искали ответы на вопросы об экономических проблемах Америки. Вот один из них:
«Рассрочка — это основа американской торговли. Все предметы, находящиеся в доме американца, куплены в рассрочку: плита, на которой он готовит, мебель, на которой он сидит, пылесос, при помощи которого он убирает комнаты, даже самый дом, в котором он живет, — все приобретено в рассрочку. За все это надо выплачивать деньги десятки лет. В сущности, ни дом, ни мебель, ни чудные мелочи механизированного быта ему не принадлежат. Закон очень строг. Из ста взносов может быть сделано девяносто девять, и если на сотый не хватит денег, тогда вещь унесут. Собственность для подавляющего большинства народа — это фикция. Все, даже кровать, на которой спит отчаянный оптимист и горячий поборник собственности, принадлежит не ему, а промышленной компании или банку. Достаточно человеку лишиться работы — и на другой день он начинает ясно понимать, что никакой он не собственник, а самый обыкновенный раб вроде негра, только белого цвета».
Впрочем, удержаться от покупок никак невозможно.
«Чем больше мы видели людей и вещей, тем меньше мы понимали Америку. Мы пытались делать обобщения. Десятки раз в день мы восклицали:
— Американцы наивны, как дети!
— Американцы прекрасные работники!
— Американцы ханжи!
— Американцы — великая нация!
— Американцы скупы!
— Американцы бессмысленно щедры!
— Американцы радикальны!
— Американцы тупы, консервативны, безнадежны!
— В Америке никогда не будет революции!
— Революция в Америке будет через несколько дней!
Это был настоящий сумбур, от которого хотелось как можно скорее освободиться».
В городке Дирборн писатели повстречали старика Генри Форда, отца–основателя автомобильной империи, новые руководители которой обивают сегодня пороги американского правительства с просьбами о финансовой помощи. Так вот уже в середине 30–х Форд ненавидел Уолл–стрит.
«Фермер делает хлеб, мы делаем автомобили, но между нами стоит Уолл–стрит, стоят банки, которые хотят иметь долю в нашей работе, сами ничего не делая, — тут он быстро замахал руками перед лицом, словно отгонял комара, и произнес: — Они умеют делать только одно — фокусничать, жонглировать деньгами».
Форд спросил у писателей, каково в те годы было финансовое положение их страны. «Мы только накануне прочли в «Правде» известную статью Гринько и поэтому могли дать ему самые свежие сведения. «И очень хорошо, — сказал чудесный механик, улыбнувшись вдруг морщинистой дедушкиной улыбкой, — никогда не делайте долгов и помогайте друг другу».
План Обамы, план Саркози, план Меркель. Но, как следует из «Одноэтажной Америки», был и план Фрэнсиса Таунсенда.
«Как на веки вечные избавиться от кризиса? О, это совсем не так трудно. Государство должно давать каждому старику, достигшему шестидесяти лет, по двести долларов в месяц, с условием, чтобы эти деньги он обязательно тратил. Тогда покупательная способность населения возрастет в неслыханных размерах и кризис немедленно кончится».
В 30–х годах в Америке рынок в роли регулятора социальных процессов обанкротился. Свидетельством тому стали 10 млн. безработных, 18 млн. бездомных. Четверть всех предприятий и половина банков бездействовали. А политическая оппозиция наседала. Самым популярным в широких слоях общества был план, предложенный тощим стариком с веснушчатым лицом, как о нем выражаются советские писатели, врачом Фрэнсисом Таунсендом, требовавшим от правительства раздать всем, кому за 60, по 200 долларов (большие по тем временам деньги), компенсировав расходы налогом на потребление. Предполагалось, что раздача денег оживит экономику страны. Утопия, конечно, но президент Рузвельт по этому поводу заметил: «Конгресс не выдержит давления плана Таунсенда, и я не смогу смотреть в глаза своему народу, если мы немедленно не предложим реалистическую программу помощи безработным и стипендий престарелым».
Сколько вам еще нужно аналогий с сегодняшним днем? Америка «напоминает человека, делающего стремительную карьеру, который сперва торгует с лотка подтяжками на Ист–Сайде, потом открывает магазин готового платья и переезжает в Бруклин. Потом открывает универсальный магазин, начинает играть на бирже и переезжает в Бронкс. И, наконец, покупает железную дорогу, сотню пароходов, две кинофабрики, строит небоскреб, открывает банк, вступает в гольф–клуб и переезжает на Парк–авеню. Он миллиардер. Всю жизнь он стремился к этой цели. Он торговал чем придется и как придется. Он разорял людей, спекулировал, с утра до вечера сидел на бирже, он трудился по шестнадцать часов в день, он делал деньги. С мыслью о деньгах он просыпался. С этой же мыслью он засыпал. И вот он чудовищно богат. Теперь он может отдохнуть... Но он заболевает неизлечимой болезнью. Он гибнет, и никакие миллиарды не могут его спасти». Больна и сама Америка. «Серьезно и тяжело больна. Страна пришла к полному абсурду. Она имеет все, чтобы создать людям спокойную жизнь, а устроилась так, что все население находится в состоянии беспокойства: безработный боится, что никогда уже не найдет работы, работающий боится свою работу потерять, фермер боится неурожая, потому что цены вырастут и ему придется покупать хлеб по дорогой цене, он же боится урожая, потому что цены упадут и хлеб придется продавать за гроши, богачи боятся, что их детей украдут бандиты, бандиты боятся, что их посадят на электрический стул, негры боятся суда Линча, политические деятели боятся выборов, человек среднего достатка боится заболеть, потому что доктора заберут у него все его состояние, купец боится, что придут рэкетиры и станут стрелять в прилавок из пулемета».
Делающие такой вывод писатели прямо не знали, что делать. В Голливуде они пытались заработать несколько тысяч долларов, продав местным киномагнатам сценарий по «Двенадцати стульям», они потешались над своим спутником мистером Адамсом, но восторгались американскими дорогами и мышиного цвета «Фордом», благодаря которому и состоялось их путешествие. Однако «мы все время чувствовали непреодолимое желание жаловаться и, как свойственно советским людям, вносить предложения. Хотелось писать в советский контроль, и в партийный контроль, и в ЦК, и в «Правду». Но жаловаться было некому...»
А Энтони Сво тогда еще не родился.
Кстати
За свою победу в конкурсе Энтони Сво получит приз 10 тыс. евро и фотокамеру. Церемония награждения пройдет 3 мая в Амстердаме.
