Программа ЕС «Восточное партнерство», несмотря на ее кажущуюся локальность, отражает на самом деле весь комплекс взаимоотношений нашей страны с Европейским союзом. Более того, уже первые итоги свидетельствуют, что она реально способствует расширению и углублению наших связей во всех сферах: и политической, и экономической, и социальной. Это привлекательная модель равноправного партнерства, отвечающая интересам как Беларуси, так и общеевропейским интересам в целом.
О том, что уже удалось сделать и какие проекты лежат в «портфеле» партнерства, дискутировали участники международного «круглого стола» в редакции «СБ»: Анна ДЫНЕР, эксперт Польского Института международных дел; Ярослав ДЗЕДЗИЦ, начальник отдела «Восточного партнерства» и политики ЕС в Восточной Европе Восточного департамента МИД Польши; Рафал САДОВСКИ, руководитель отдела «Восточного партнерства» польского Центра восточных исследований; Адам БАЛЬЦЕР, эксперт организации Demos Europa; Дмитрий ЯРМОЛЮК, начальник отдела европейской интеграции главного управления Европы МИД Беларуси; Владимир УЛАХОВИЧ, директор центра международных исследований БГУ; Юрий ШЕВЦОВ, политолог; Сергей ЧАЛЫЙ, экономический аналитик.
«СБ»: Что удалось сделать за полтора года с момента старта этой программы? Давайте подведем некоторые предварительные итоги и попытаемся дать оценку дальнейшим возможностям.
Я.Дзедзиц: Прежде чем мы начнем разговор, я хотел бы отметить, что программа «Восточное партнерство» объединяет 33 государства: 27 членов Евросоюза и 6 государств–партнеров. По моим оценкам, за полтора года существования этой инициативы нам удалось сделать достаточно много.
Если говорить о многостороннем сотрудничестве, то здесь мы создали и расширили структуру отношений со странами–партнерами. Я только кратко напомню, что это тематические платформы, панельные встречи экспертов и флагманские инициативы... Нам удалось организовать первые панельные встречи, которые были посвящены общему интегрированному управлению границами, а также встречи по антикоррупционной тематике. Комиссия партнерства объявила и провела конкурс по той части программы, которая касается вопросов культуры, итоги его уже подводятся. Также был проведен конкурс по программе «Ист–Инвест», целью которой является поддержка малого и среднего бизнеса.
Главное, что нам удалось, это то, что наши восточные партнеры находятся в списке встреч с представителями самых разных структур Евросоюза. И это представляется мне очень важным. Я считаю, что сейчас очень важно для Польши и Беларуси наполнить конкретные предложения конкретным действием. Для нас сегодня на этой встрече очень важно узнать вашу точку зрения на эти вопросы и вашу оценку текущего момента в наших взаимоотношениях в рамках программы партнерства.
В.Улахович: Я согласен с тем, что «возраст» у этого проекта еще достаточно небольшой, можно сказать, младенческий. А с другой стороны, мы уже можем отметить и зафиксировать вполне очевидные изменения, произошедшие за этот период времени. Важно, как сказал наш польский коллега Ярослав Дзедзиц, что, несмотря на все проблемы и противоречия, она остается в поле внимания со стороны Брюсселя, со стороны европейских институтов. Можно сказать, что это первое наблюдение вселяет определенный оптимизм.
С нашей точки зрения, представляется также важным активное возвращение Польши в диалог с Беларусью. Мы понимаем, что Польша как наш сосед очень важный и ценный партнер сам по себе. А тем более как инициатор программы «Восточное партнерство», который выражает общие интересы не только государств–участников, но и всех стран этого региона Восточной Европы.
Что касается нашей страны, я хотел бы обратить внимание на два, по моему мнению, важных момента. Во–первых, отмечу, мы имеем от участия в этой программе достаточно заметные политические результаты. Целый ряд визитов на высоком уровне, которые состоялись в последнее время, как раз и говорит об этом. Это тот политический коридор, который нужно пройти, чтобы продолжать поступательное движение вперед.
А во–вторых, и внутри страны в общественном дискурсе в отношении к этой программе у нас в последние годы сложился общенациональный консенсус. Безусловно, были вначале и споры, были вполне понятные сомнения, есть ли в таком партнерстве необходимость. Сегодня и на политическом уровне, и на уровне гражданского общества сложилось убеждение, что эта программа для Беларуси важна и нужна. Есть достаточно полное 
представление, по каким направлениям мы можем сотрудничать и какие интересы мы можем продвигать в первую очередь и на что рассчитывать.
«СБ»: Сергей Вячеславович, на ваш взгляд, произошло ли наполнение экономическим содержанием «Восточного партнерства»? Или рано еще подводить какие–то итоги?
С.Чалый: Я с самого начала относился к этой программе с изрядной долей скептицизма. Это все выглядело некой попыткой сделать вид, что на восточном направлении что–то делается. Что есть какая–то реальная политика в отношении этих стран. Наступил момент, когда Евросоюз настолько расширился, что в обозримом будущем он просто экономически не сможет принять новых членов. Пропал главный стимул проведения политики сближения с соседними странами, под которым подразумевалось некое возможное обещание вступить в Евросоюз. В этом смысле программа «Восточное партнерство» воспринималась как паллиатив: нужно что–то такое придумать, но без конкретного конечного результата.
А вот что дальше будет с этим «Восточным партнерством» — вопрос. Вы все знаете, как реагировала на все подобные вещи Москва.
В.Улахович: Первое жесткое заявление последовало со стороны российского МИДа.
С.Чалый: Да, наше участие расценивалось чуть ли не как измена союзническим договорам и отношениям. Конечно, не надо сбрасывать со счетов, что предложение участвовать в этой программе в какой–то степени позволило усилить наши переговорные позиции с Россией. Но в любом случае неизбежно вызревал вопрос: а что делать с этой программой дальше? Да, там есть заслуживающие самого серьезного внимания экономические проекты. Главным образом в сфере энергетической безопасности и в развитии соответствующей инфраструктуры. И тут же белорусской стороне были предложены проекты продлить нефтепровод Одесса — Броды до Гданьска. Об этом речь шла давно, проблемой было отсутствие нефти для включения его в аверсном режиме. И как мы видим, за 1,5 года существования программы «Восточное партнерство» геополитическая ситуация в нашем регионе значительно изменилась.
«СБ»: Какие серьезные изменения вы видите?
С.Чалый: В частности, во многом на нее повлияло появление венесуэльской нефти и необходимости ее транзита. Насколько я чувствую и понимаю ситуацию, Беларусь политически переиграла Россию. Последняя не смогла предложить Беларуси гарантий транзита в больших объемах, чем нефтепровод Одесса — Броды. Фактически можно считать он уже наш, так же, как и то, что нашим будет участок Броды — Мозырь. Это кусочек южной ветки нефтепровода «Дружба». И дальше с возможностью поставок венесуэльской и азербайджанской нефти по трубопроводу Одесса — Броды возможной становится и подпитка Гданьского НПЗ. Ситуация там с его загрузкой сложилась не очень хорошая, в том числе и из–за политики России. По всей видимости, скоро встанет вопрос о его продаже тому, кто сможет обеспечить туда поставку нефти на переработку.
«СБ»: Но ведь Европа нам не помогала решать наши энергетические проблемы...
С.Чалый: Мне непонятна позиция Евросоюза в отношении Беларуси в вопросе энергетической безопасности.
Главное, что интересует здесь Европу, это гарантии бесперебойного транзита. А поскольку соглашение по нефти и газу Евросоюз заключает с Россией, это автоматически означает, что все проблемы транзита, которые возникают на территории Беларуси, должна решать Россия без участия ЕС. А это, в свою очередь, подразумевает согласие европейцев с тем, что это зона влияния и сфера интересов России. Вспомним июньскую историю с прекращением подачи российского газа в Беларусь. Россия доказывала, что все проблемы с транзитом возникают по вине транзитных стран. Но у Европы нет проблем с транзитными государствами. Все проблемы возникают по вине собственника газа. В том числе из–за неумения или нежелания выработать согласованную политику с Украиной или Беларусью. А Беларусь всегда оказывается в этом споре один на один с Россией.
«СБ»: К сожалению, пока все выглядит именно так... Но можем ли мы рассчитывать на содействие Европы в решении каких–то существенных для нас вопросов под эгидой «Восточного партнерства»?
С.Чалый: Что касается наполнения проектов экономической части программы. Насколько мне известно, никаких ответов по поводу наших предложений со стороны ЕС не пришло. Это, в частности, касается и железнодорожного маршрута «Викинг» — из Клайпеды в Одессу. Для нас сегодня меридиональное сотрудничество становится в значительной степени приоритетным. В немалой степени из–за неясности интеграционного российского проекта. И Таможенного союза, и Единого таможенного пространства.
Более того, лично у меня создалось впечатление, что вокруг Таможенного союза идет некая игра. Ведь ни Беларусь не получает тех выгод от него, на которые рассчитывала, ни Россия не имеет того, на что рассчитывала изначально. Россия или не способна, или просто не хочет по каким–то причинам финансировать геополитические проекты. Уж если вы хотите претендовать на определенное геополитическое влияние, претендовать на лидерство в регионе, оказывать влияние на геополитические процессы, за это надо платить. Иначе не бывает. И от понимания всего этого мой скепсис только усиливается.
Насколько я понимаю, у нас до сих пор нет юридических оснований для двустороннего сотрудничества с Евросоюзом. До сих пор не ратифицировано соглашение о партнерстве и сотрудничестве со странами ЕС. Поэтому сказать, что такое в этой ситуации «Восточное партнерство», я пока не могу.
Ю.Шевцов: Я бы здесь упомянул и проблемы, связанные с возможностью получения катарского сжиженного газа. Это касается не только Беларуси, это касается всего нашего региона. Но те проекты, которые сегодня есть и которые обсуждаются, они, как правило, носят национальный характер. Например, идея белорусского терминала в Клайпеде. Что–то подобное может быть и в Украине. На самом деле это может быть не очень рациональным способом решения национальных проблем. Ведь потребность в катарском, например, газе есть не только у Беларуси, но и практически у всех ее соседей. И если бы такое стремление стран региона было поддержано на уровне Евросоюза, то, может быть, нашлись бы более дешевые варианты решения газовой проблемы.
Я.Дзедзиц: Я хотел бы рассеять немного ваш скептицизм, вызванный, как мне кажется, чрезмерными ожиданиями. Программа «Восточное партнерство» — это не только инфраструктура, энергетика и поставки сырья. Она направлена на другие цели. В частности, на то, чтобы помочь усилить административную структуру этих стран и создать условия для лучшего функционирования экономики и культуры. И, конечно, сферы энергетики.
Я хотел сказать, что основной принцип этой программы — помочь создать условия, которые бы помогли привлечь частных инвесторов, в том числе в энергетический сектор. А также создать условия для функционирования финансовых институтов, чтобы они были более открытыми и имели возможность предоставлять лучшие условия кредитования.
Я согласен с вами, что страны, для которых адресована эта программа партнерства, это разные страны, находящиеся на разных этапах развития. И мы, естественно, не можем их сравнивать в этом отношении. Но как раз принципы партнерства направлены на диверсификацию... То есть чтобы страны, идущие ускоренными темпами в своем развитии, могли, не ожидая остальных, пользоваться этой инициативой. Я хотел бы отметить, что страны сравниваются по разным критериям. У нас есть 4 тематические платформы, включающие в себя энергетическую безопасность, контакты между людьми, а также услуги экономического развития и такие стандарты, как демократия и права человека. Тема экономического сотрудничества, энергетическая безопасность так же важны для определения прогресса в основных областях «Восточного партнерства», как и вопрос о стандартах в области демократии, верховенства закона, уважения прав человека и основных свобод.
Прогресс партнеров в осуществлении реформ будет оцениваться во всех этих сферах.
«СБ»: Но у наших шести стран разные потребности, свои интересы и у ЕС, как все это согласовать?
Я.Дзедзиц: Как мы уже говорили, государства, сотрудничающие по программе «Восточное партнерство», очень разные. Поэтому они и сравниваются по разным критериям. И механизм программы продуман так, что страны, которые по каким–то критериям продвинулись в развитии вперед, могли и дальше двигаться в своем развитии. Евросоюз эластичен в своих подходах. Там понимают, что страны различаются не только по географическому положению, но и по уровню своего развития и соответственно по ожиданиям от сотрудничества с Европейским союзом.
А.Бальцер: Я хотел бы сказать несколько слов по поводу энергетики. И не только о том, что первым приходит в голову: сырье, газ, нефть и трубопроводы. Важной частью партнерства является создание соответствующих институтов в данной сфере. Например, членство в Европейском энергетическом союзе.
Также важной частью сотрудничества в области энергетики в рамках «Восточного партнерства» является создание правовых условий внутри самой страны для достижения прозрачности энергетического рынка.
Еще одной областью сотрудничества является использование возобновляемых источников энергии: воды, солнца, ветра и биомассы. В западных странах этот вид энергетики очень развит и широко используется. Лидером в этой сфере является Швеция.
Если бы Беларусь более интенсивно включилась в «Восточное партнерство» и более активно развивала эти отношения, вопрос о принятии ее членом Европейского энергетического союза стал бы на повестку дня Евросоюза.
Д.Ярмолюк: Беларусь включилась в процесс «Восточного партнерства» еще на стадии становления этой инициативы. И сегодня мы выступаем с вполне конкретными предложениями по ее оптимизации и совершенствованию. Активно участвуем в мероприятиях всех уровней начиная с Пражского саммита 2009 года. В следующем году мы рассчитываем принять участие в очередном саммите «Восточного партнерства».
Общеизвестно, что статус Беларуси в этом проекте достаточно специфичен. Но это произошло не по нашей вине. Почему так произошло,— следует спросить не нас, а представителей Европейского союза, Брюссель, евроинституты. Тем не менее мы сполна используем те возможности, которые открыты для нас сейчас в рамках данной инициативы, и планируем и далее вносить в ее развитие наш конструктивный вклад. Это проект, потенциал которого существенно превосходит те функции, которые он сейчас реально выполняет. Соответственно задача состоит в том, чтобы не ограничивать его деятельность нынешними рамками.
«СБ»: Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду? Беларуси мало того, что предлагает ЕС?
Д.Ярмолюк: Новизна «Восточного партнерства» в сравнении с Европейской политикой соседства (ЕПС) состоит прежде всего в наличии в нем многостороннего трека. Именно на это измерение Беларусь возлагала большие надежды и ожидания. Мы рассчитывали, что оно придаст дополнительный импульс сотрудничеству между странами внутри нашего региона и отношениям этой группы стран с Евросоюзом. Вместе с тем я бы не сказал, что эти наши надежды оправдались в полной мере. Добавленная стоимость многостороннего трека видится нами в практической подпитке того диалога, который уже сегодня имеет место на двустороннем уровне. Чтобы те идеи, те инициативы, которые обсуждаются на двустороннем уровне, находили возможности для прикладного применения на уровне многостороннем. Если бы такая концепция восторжествовала, я думаю, «Восточное партнерство» выиграло бы во многих отношениях, и его будущее было бы обеспечено. Пока же оно вызывает больше вопросов, чем дает ответов.
Такие вопросы, возможно, не возникали бы, если бы «Восточное партнерство» зародилось в некоем «вакууме», как первая в своем роде инициатива. Однако ей предшествовал длительный опыт ЕПС, к тому же задолго до «Восточного партнерства» существовал «Барселонский процесс», который недавно превратился в «Союз для Средиземноморья».
«СБ»: Интересно было бы сравнить эти два проекта. В чью пользу было бы это сравнение?
Д.Ярмолюк: Если провести параллель между этими двумя проектами, то становится очевидным некоторое, скажем так, противоречие. Как сказали уважаемые представители Польши, «Восточное партнерство» видится Евросоюзом как политическая инициатива, которая направлена прежде всего на усиление административной структуры стран–партнеров, максимальное приближение их к стандартам ЕС и создание условий для более активного подключения зарубежных инвесторов. Для нас это, безусловно, важно. Но давайте посмотрим на то, что происходит.
Что мы видим на южном векторе Европейской политики соседства? Политический диалог успешно сосуществует с достаточно развитым практическим вектором, направленный на интеграцию этого региона, на развитие стратегических интерфейсов — связей, инфраструктурных перемычек между этими странами, а также между группой этих стран и Евросоюзом. Евросоюз содействует проведению модернизации экономик в этих странах через реализацию вполне конкретных проектов. При этом средства, которые на это выделяются Евросоюзом, несопоставимы с теми, которые отводятся на «Восточное партнерство». Фиксированная пропорция бюджетов восточной и южной составляющих ЕПС, которая давно уже утверждена Евросоюзом, составляет одну треть к двум третям. Более того, если говорить о «Восточном партнерстве» с точки зрения финансирования, то оно представляет собой сейчас лишь некую надстройку к уже существующим механизмам. Та сумма в 600 миллионов, которая запланирована к выделению, по нашим расчетам, составляет всего лишь 22–процентную надбавку к бюджетам уже существующих механизмов сотрудничества ЕС с восточными соседями. Это недостаточно для того, чтобы говорить о каких–то радикальных подвижках, о радикальных переменах, которых можно было бы достичь в течение первого программного цикла — до конца 2013 года.
Более того, из этих 600 миллионов, о которых мы говорим, 80 процентов будет выделено на финальный этап этого цикла — на 2012 — 2013 годы. До тех пор «Восточное партнерство» будет довольствоваться только 20 процентами от этой суммы. Это согласно плану Еврокомиссии.
«СБ»: Это говорит о том, что «Восточное партнерство» менее важно для ЕС, чем Средиземноморье?
Д.Ярмолюк: Если характеризовать текущую ситуацию, надо быть реалистами. Период до 2013 года будет посвящен, скажем так, только организационной раскачке «Восточного партнерства». И созданию какого–то первичного задела для достижения заявленных целей.
«СБ»: А в чем причина такой медлительности, на ваш взгляд?
Д.Ярмолюк: Если говорить о медлительности со стороны ЕС в реализации этой инициативы, можно, конечно, сослаться на самые разные причины. На нехватку средств у Евросоюза, на то, что свое негативное влияние оказал финансовый кризис, на нерасторопность евробюрократии, которой порой требуются годы, чтобы запустить какой–то проект. Можно сослаться и на то, что сам Восточный регион представляет собой достаточно неоднородное образование. Есть 6 стран, у которых свои специфические приоритеты, свои интересы в отношении Европейского союза. Все эти причины достаточно существенны. Но если проводить параллели между «Восточным партнерством» и «Союзом для Средиземноморья», основная причина, на мой взгляд, связана по–прежнему с соображениями real politik. За «Восточным партнерством», при всем уважении к польским коллегам, которые стояли у истоков данной инициативы, при всем уважении к Швеции, которая активно содействовала и содействует ее реализации, не стоят политические тяжеловесы из числа стран старой Европы. Эти страны, скорее, «активно не мешают» работе «Восточного партнерства». В то время как на юге мы видим такие лично заинтересованные страны, как Франция, Италия, Испания, которые энергично продвигают «Союз для Средиземноморья».
Поэтому одна из важнейших задач на сегодня состоит в том, чтобы как можно большее число наиболее влиятельных стран Европейского союза не только знало о программе «Восточное партнерство», но и активно подключалось к ее реализации. Со своей стороны мы намерены делать все для этого возможное и были бы признательны польским партнерам за их усилия в этом направлении.
Р.Садовски: Сравнивая «Восточное партнерство» с «Союзом для Средиземноморья», я хочу заметить: на то, что сделано по программе «Восточного партнерства» за полтора года, программе для стран Средиземноморья понадобилось около 15 лет. То есть наше предложение более богатое и разностороннее. И еще одно принципиальное замечание. Когда мы смотрим на политику Европейского союза в отношении его восточных соседей, мы не можем не отметить, что эта политика в значительной степени децентрализована. «Восточное партнерство» — это только одна из инициатив и один из инструментов Евросоюза в отношении его восточных соседей. Эта программа, конечно, наиболее важная, тем не менее она только одна из многих. И еще я хотел бы отметить, что средства, предусмотренные на развитие сотрудничества с восточными соседями, не исчерпываются 600 миллионами евро.
«СБ»: Что вы имеете в виду? В Беларуси обычно называют эту цифру...
Р.Садовски: Надо учитывать потенциал других институтов, таких как Европейский банк реконструкции и развития и Европейский инвестиционный банк.
Главное, чего удалось достичь благодаря «Восточному партнерству», это изменение мышления в пользу поддержки восточных соседей, восточных партнеров. Я думаю, средства на развитие сотрудничества есть. Другая проблема — это проблема абсорбции этих денег. Насколько я знаю, по данным Европейского инвестиционного банка, на конец 2009 года страны партнерства использовали только 11 процентов финансирования. Я думаю, что эта проблема увеличения возможностей использования программных средств станет темой дальнейшего обсуждения.
А.Дынер: Кроме этих денег, которые предусмотрены в программе «Восточное партнерство» и других инструментах Евросоюза, есть и иные возможности по линии двусторонних отношений. Например, в рамках сотрудничества Польша — Беларусь тоже будут выделяться определенные средства. Как сказал Ярослав Дзедзиц, если участие в «Восточном партнерстве» приведет к институциональным реформам, к созданию правовых условий для прихода инвесторов, тогда государство тоже будет заангажировано в то, чтобы эти программы поддерживать.
Р.Садовски: Одной из целей «Восточного партнерства» является также политическая ассоциация и экономическая интеграция. Вопрос в том, насколько Беларусь заинтересована в интеграции по указанным направлениям. Например, Молдова очень заинтересована... Но я понимаю, что у Беларуси другой подход и другие интересы. Поэтому мне хотелось бы понять, до какой степени Беларусь заинтересована в том, чтобы проводить интеграцию по этим двум вопросам.
Я.Дзедзиц: Я разделяю большинство из замечаний господина Ярмолюка. Но я вижу, если так можно выразиться, стакан наполовину наполненным, а не наполовину пустым. И хотел бы согласиться с господином Садовским, говоря о том, что между «Восточным партнерством» и «Союзом для Средиземноморья» есть существенная разница. Южное направление сотрудничества действительно началось и сложилось намного раньше, чем восточное. В связи с расширением Евросоюза в 2004 — 2007 годах восточное соседство сформировалось намного позже. Мы должны помнить о двух вещах. То, что Еврокомиссия действует медленно, это не критика в ее адрес. Это надо принимать как объективный факт.
Давайте будем помнить — это мое второе замечание — о том, что бюджет Евросоюза формируется на семилетний цикл. Сегодняшний цикл идет с 2007 по 2013 год, из чего следует, что решения по нему принимались в 2007 году. Идея «Восточного партнерства» появилась в 2008 году, а сама программа начала действовать с 2009 года. То есть в финансовом отношении она вклинилась в уже принятый бюджет Евросоюза. И лично для меня сам факт того, что удалось найти эти 600 миллионов евро дополнительных средств, является показательным.
Я хотел бы также подчеркнуть, о чем уже говорил коллега Рафал Садовски, что речь идет не только о 600 миллионах евро, а о сумме 1,9 млрд. евро. То есть мы должны рассматривать весь комплекс средств, которые предназначены для наших восточных соседей. Или в следующем, или в 2012 году будет обсуждаться финансовая перспектива на следующий 7–летний цикл, и наша общая задача убедить Еврокомиссию в том, чтобы было больше выделено средств на политику соседства. Мы будем заботиться о том, чтобы финансовая составляющая была максимально высокой.
«СБ»: Но вы ведь не станете отрицать, что Средиземноморскому союзу выделяется больше денег?
Я.Дзедзиц: Что касается пропорции выделенных средств, для «Восточного партнерства» — одна треть и для южного — две трети. Это решение было принято в 2006 году. И обусловлено сложившейся практической ситуацией. Отмечу, что Польша не совсем довольна выделением средств в такой пропорции на политику соседства. Мы считаем, что разделение этих средств должно осуществляться в зависимости от реальных потребностей. И в зависимости от того, как эффективно они используются. То есть мы должны принимать во внимание policy driven, а не какие–то искусственно определенные схемы.
То, о чем я говорил, это предмет дискуссии внутри Евросоюза. Что же касается специфического статуса Беларуси в отношениях с Евросоюзом, это, конечно, политическое решение. Об этом вопросе уже говорили министры иностранных дел Сикорский и Вестервелле, а также комиссар Фюле. Для меня важно, что политический диалог продолжается, поэтому я настроен оптимистически. Мы же как эксперты должны быть готовыми к тому, чтобы начать конкретную работу, как только будут приняты соответствующие политические решения.
А.Бальцер: Я хотел бы отметить в этой связи, что в Евросоюзе эксперты, которые критикуют «Восточное партнерство», еще более критично настроены к Средиземноморскому союзу. Все оценивают его вообще как полное фиаско, ну разве только за исключением президента Саркози, который был автором этой инициативы... Что касается денег. У меня есть данные по 2009 году. Так вот, если мы подсчитаем на душу населения, восточные соседи ЕС получили 3,9 евро, а южные — 5,3. При этом около 40 процентов всех денег, предназначенных южным соседям, было направлено в Палестинскую автономию. И если мы сравним, сколько получают средиземноморские соседи без учета Палестинской автономии, то окажется, что они получают меньше, чем страны, которые участвуют в «Восточном партнерстве».
Что же касается открытия Беларуси для зарубежных инвесторов. Я считаю, для Беларуси очень важно привлечь такие инвестиции, но для этого вам нужно перейти от слов к делу. Если мы сравним инвестиции стран Евросоюза, то окажется, что Беларусь получает инвестиций во много раз меньше, чем, допустим, Марокко или Тунис...
И если дальше говорить о сходствах и различиях этих двух партнерств, то можно отметить и другую важную деталь. Дело в том, что страны «Восточного партнерства» — это европейские государства. И потому они в соответствии с законодательством ЕС могут обратиться с инициативой о предоставлении им членства Евросоюза. Поэтому в «Восточном партнерстве» в отличие от южного измерения более представлен политический аспект. И Евросоюз будет стремиться к тому, чтобы политическая система в этих странах максимально приблизилась к его политической системе.
