В возможностях крупных цифровых платформ уже не сомневаются даже ярые сторонники диджитализации. Транснациональные технологические корпорации обладают значительными финансовыми ресурсами, накапливают почти безграничные базы персональных данных. В том числе через предоставление пользователям бесплатных сервисов, приложений, каких-то услуг в обмен на информацию о своей персоне. В результате сложилась оригинальная ситуация, когда цифровые компании не удовле-
творяют спрос, а формируют его, манипулируя потребителями. Причем инструменты используются не всегда добросовестные. С другой стороны, высокотехнологичные компании через массовое внедрение тех или иных приложений способны в значительной степени монополизировать те или иные сегменты товаров или услуг. Фактически формируя монополию и влияя на производителей и поставщиков услуг.
Напрашивается жгучее желание включить жесткую регуляторику. Однако не все так просто. Дело-то в том, что в широком диапазоне цифровые решения (например, маркетплейсы или приложения по вызову такси) не создают новые рынки, а трансформируют существующие. Да, есть перекосы. Да, «цифра» зачастую раздражает участников рынка, ориентированных на традиционные бизнес-модели. Не будем отрицать, что «цифра» вызывает определенные перекосы. Несомненно, нередко рынки требуют защиты со стороны государства от чрезмерного влияния цифровых платформ. Но регуляторика в части развития конкуренции всегда тема деликатная, а в случае с виртуальным пространством — вдвойне. Если включить слишком жесткие правила, то можно «убить» технологические инновации, законсервировать развитие.
В целом необходимо для начала осознать: а что таит в себе термин «цифровая экономика»? Про нее много говорят, но для нормативно-правовых решений требуется четкая дефиниция. Этой проблемой озаботились на уровне ЕАЭС. «Для ответа на этот вопрос заказали исследование консорциуму ученых из пяти стран — членов союза», — говорит директор департамента антимонопольного регулирования Евразийской экономической комиссии Алексей Сушкевич. По мнению ученых, ключевым признаком цифровой экономики является компьютерный код, который либо сам по себе является товаром, либо неотделимо входит в состав товара. Например, умная бытовая техника. Предполагается, что вместе, например, с холодильником потребителю передается и право на использование компьютерного кода, который этим самым холодильником управляет. Без соответствующего программного обеспечения такой товар теряет свой потребительский функционал.
Вторая интересная проблема, на которую обратил внимание Алексей Сушкевич, — определение границ рынка. Это необходимо, чтобы оценить, занимают ли те или иные компания, услуга, товар доминирующее или монопольное положение на рынке. Цифровая экономика по своей сути транснациональна. Но где лежат границы? «В национальных странах европейских государств в этом вопросе царит произвол», — объясняет Алексей Сушкевич. Каждый измеряет границы по своей методологии. Кто-то ограничивается чисто физическими границами государства, другие (например Испания) расширяют границы до всего испаноязычного мира, предполагая, что те или иные продукт или приложение рассчитаны на испаноговорящую аудиторию, независимо от географии проживания. Подходы есть разные.
В рамках ЕАЭС тоже существует определенная коллизия. В России начали проверку поисковой системы Yandex на предмет использования доминирующего положения в части выдачи рекламы. И оказалось, что в России (за счет нее и в ЕАЭС в целом) на долю этого поисковика приходится свыше 80 процентов поисковых запросов пользователей. Но в Беларуси он находится на втором месте: в нашей стране более популярна поисковая система Google. В Казахстане на долю Yandex приходится всего около 14 процентов запросов, а в Армении — и вовсе менее одного процента. Так является ли Yandex доминирующим на поисковом рынке?
В целом, как отметил Алексей Сушкевич, в части применения антимонопольного законодательства в цифровой сфере еще предстоит ответить на многие вопросы, наработать практику. Поэтому пока это направление развивается в какой-то степени по прецедентному праву. Каких-то закономерностей пока не сформировалось. Да, вроде бы в России было немало антимонопольных расследований по высокотехнологичным компаниям. Но все дела разные, совпадения отсутствуют.
Другой вопрос, что регулирование цифровых рынков для небольших стран обладает своими спецификой и особенностями. Как отмечает член Евразийской антимонопольной ассоциации Антон Новицкий, слишком жесткая регуляторика может привести к двум нежелательным последствиям: технологические компании или уходят с рынка небольших государств, или вовсе на него не заходят. Корпорации слишком большие, чтобы подстраивать свои продукты под какие-то специфические требования небольших государств, которые не составляют существенной доли в их обороте. Второй вариант: компании попросту не будут ни соблюдать национальные правила, ни выполнять предписания антимонопольных органов, как не будут и оплачивать штрафы. И что с ними сделаешь? Корпорации-то находятся в зарубежных юрисдикциях, а в Беларуси у значительного их количества даже нет представительств.
По мнению Антона Новицкого, эффективный способ обуздания амбиций крупных международных игроков — блокировка их продуктов на территории конкретной страны, если они нарушают ее законодательство. Другой вопрос, что многие компании не особенно-то и боятся потерять рынки небольших государств. В этом разрезе представляется крайне актуальным вырабатывать правила игры на цифровых рынках в рамках ЕАЭС. Рынок союза обладает большей ценностью для участников рынка. Соответственно, на интеграционном уровне существует больше возможностей и инструментов формирования конкурентной среды и обуздания притязаний крупных компаний.
volchkov@sb.by
