16 и 17 апреля в Большом театре состоится премьера спектакля Эйфмана «Братья Карамазовы». Пересмотрев свой собственный балет 1995 года, прославленный постановщик создал эмоционально и интеллектуально насыщенную балетную психодраму, взглянув на бессмертное произведение Достоевского по–новому. В преддверии минских гастролей мы встретились с Борисом Яковлевичем и расспросили его о том, как создаются новые спектакли и каково это — быть новатором в балетном мире.
— Борис Яковлевич, вы создали свой хореографический стиль. Каждому ли танцору под силу его освоить? Каков собирательный портрет актера вашего театра?
— Далеко не каждый артист готов исполнять наш репертуар, и это огромная проблема. Причем речь не только об особых требованиях к технической подготовке и физическим данным (а я ищу высоких, красивых исполнителей с отличной выучкой), но и о психоэмоциональных и ментальных особенностях личности танцовщика. Танцовщики моей труппы не могут существовать на сцене, бездумно выполняя определенную последовательность движений. Обязательным условием является интеллектуальное и психологическое проникновение в хореографический материал. Это серьезная актерская работа на стыке балетного театра и драматического.
— Во всем мире известен стереотип широкой русской души. Как воспринимают глубину ваших постановок за рубежом? Или вы все же стараетесь показывать на гастролях произведения мировой классики?
— Как раз показ мировой классики за рубежом более ответственен, чем представление балетов по произведениям Пушкина, Достоевского или Толстого. Например, сейчас мы готовимся к гастролям в Париже со спектаклем «Роден» и очень волнуемся. Для французов Огюст Роден — один из культурных символов, фигура практически сакральная. Наверняка каждый парижанин имеет собственное представление о том, что это была за личность, каков ее внутренний мир. Но я, с другой стороны, никогда не стремлюсь ограничить свое творчество рамками одной национальной культуры. Говоря о Родене, размышляю не столько о судьбе конкретного человека, жившего в определенную эпоху, сколько о глобальной трагедии художника, обреченного на изнурительный жертвенный труд. Сочиняю ли балет о Родене, Онегине, Карениной, я всегда обращаюсь к вечным, архетипическим сюжетам. Именно поэтому нашим спектаклям с одинаковым восторгом рукоплещут как в Китае, так и в Австралии.
— Как появляются темы для очередной постановки? Вы беретесь за какое–то произведение и решаете — «вот оно!»? Или все же «Дон Кихот», «Гамлет», «Анна Каренина», «Карамазовы» и другие были выбраны каким–то иным образом?
— Я постоянно получаю извне большие объемы культурной информации: читаю книги, публикации, слежу за новинками кинематографа. На определенном этапе из подобных разнообразных сведений формируется творческий импульс, подталкивающий к сочинению спектакля. Это может произойти как при обращении к шедевру мировой литературы, так и при прослушивании музыки. Здесь нельзя ничего сделать нарочно, осознанно. Вдохновение невозможно запрограммировать. Замысел постановки сам родится в тебе, когда придет время. А вот распорядиться этими идеями, воплотить их в полноценную постановку — это уже задача художника и его соратников.
— Сейчас вы переработали собственный балет «Карамазовы». Что вас к этому подтолкнуло? Изменились вы сами или мир вокруг вас?
— Я не могу спокойно оставить истории свои работы, если со временем начинаю видеть их несовершенство. Да, за те 18 лет, что прошли с момента выпуска первого балета по роману «Братья Карамазовы», мир изменился. Во многом — не в лучшую сторону. Но и я сам приобрел определенный профессиональный и духовный опыт. Появились новые, более широкие художественные и технические возможности для реализации наполняющих меня идей.
В спектакле, который увидят минские зрители, мы полностью отошли от какой–либо повествовательности и целиком сосредоточились на психоаналитическом осмыслении личностей главных героев романа. Исследуя сложнейшие, «широкие» (по Достоевскому), разрываемые противоречиями души Карамазовых, я стремлюсь найти истоки катастрофы, настигшей их семейство.
— Какие тенденции в хореографии XXI века вы бы выделили? Как развивается, на ваш взгляд, современная история танца?
— Эту историю творим мы сами, здесь и сейчас. В начале нового века и тысячелетия как никогда стало ясно, что балетный мир насытился хореографическими абстракциями. Эпоха безраздельного господства modern dance прошла, и прошла достаточно давно. Настало время вернуть танец в эстетическое пространство театрального искусства. То есть восстановить ту историческую гармонию, которая была утрачена, когда балет стали насильно отделять от театра как такового. Моя главная задача — создать на базе традиций психологического сценического искусства востребованный балетный репертуар.
Автор благодарит компанию «Берин Арт Менеджмент» за помощь в организации интервью.
Справка «СБ»
В творческом списке народного артиста России хореографа Бориса Эйфмана — более 40 постановок. Лауреат престижных премий «Золотой софит» и «Золотая маска», Государственной премии РФ, он создал свой театр открытых эмоциональных переживаний. Артисты труппы Театра Эйфмана феноменальны: искусные и пластичные, они могут с одинаковой четкостью и яркостью исполнять самые поразительные сочинения хореографа и любые классические па. Среди последних работ мастера, получивших мировое признание, — «Реквием», «Чайковский», «Я — Дон Кихот», «Карамазовы», «Красная Жизель», «Мой Иерусалим», «Русский Гамлет», «Дон Жуан, или Страсти по Мольеру».
