Республиканский театр белорусской драматургии со спектаклем «Дневник поэта» впервые принял участие в крупнейшем Международном театральном фестивале «SLAVIA» в Белграде. Среди занятых в постановке актеров — Константин Воронов, чья многогранная актерская индивидуальность, помимо «Дневника...», на мой взгляд, с новой силой открылась в спектаклях последнего времени — «Иванов», «Чайка», «Возвращение голодаря», «Идиллия для подзорной трубы». Работая в театре долгое время, Константин Аркадьевич точно знает, от чего сегодня следует предостеречь молодежь и зачем выходить на сцену, несмотря на то, что многие устои в актерской профессии пошатнулись.
— На ваш взгляд, спектакль «Дневник поэта» понятен в Европе?
— Конечно, западный театр менее консервативен. Они позволяют себе больше экспериментов и любые крайности. Не думаю, что мы совсем уж их обескуражили. «Дневник поэта» — достойный спектакль, мы играем его с огромным удовольствием, и, что называется, он лежит в контексте сегодняшнего режиссерского поиска.
— Константин Аркадьевич, вы работали в Могилевском областном театре драмы и комедии им. Дунина–Марцинкевича, в минском ТЮЗе, теперь в ТБД. Вам есть с чем сравнивать.
— В жизни происходит только то, что и должно происходить. Тут до сих пор в репертуаре идет спектакль «Черный квадрат», в котором одним из постановщиков была Галина Шиленкова. (Супруга актера ушла из жизни в 2000 году. — Авт.) Так что многих актеров я знал еще до прихода в труппу. И мне очень дорог этот спектакль.
— Был момент притирки?
— В какой–то степени. Сейчас я уже гораздо спокойнее отношусь ко многим вещам. Хотя изучить все нюансы, конечно, невозможно. Ты растешь от роли к роли. Сам для себя делаешь открытия. А они всегда только в партнерах. Иногда — радостные, иногда — не очень. Но от этого они не перестают быть открытиями. Радуешься, когда у тебя самого получается что–то новое, когда не повторяешь сам себя. Мне, вообще, все роли даются тяжело. Я их строю в себе, выращиваю тот или иной характер. Каждый раз начинаю с белого листа.
— Дорн в «Чайке» у вас получился новым и убедительным. В чем была отправная точка для работы?
— Не могу сказать, что Дорн — это я. Наверное, я лишь попытался представить, каким бы он мог быть. Для меня этот герой — вещь в себе. В одной сцене он говорит: «Мне 55 лет, и мне поздно менять свою жизнь». Слова трезвомыслящего человека.
Я согласен с Буниным в том, что главный герой в «Чайке» — это время, а поскольку Дорн долго работал доктором, на протяжении многих лет видел и рождение, и смерть, он, пожалуй, единственный из героев, кто понимает, как быстротечно время. Для него самого оно просто физически шуршит рядом. Другие герои этого не слышат. Он понимает: все проходит и на смену старому неизбежно приходит что–то новое. Поэтому Дорн по–отечески отнесся к Треплеву, поддержал его и сказал замечательные слова: «Только то прекрасно, что серьезно». И напомнил ему, что в каждом произведении должна быть мысль.
— А вы поддерживаете молодых коллег?
— Да, стараюсь помочь, ободрить, подсказать. Что главное в театре? Умение ждать. Как бы тяжело ни было. Это сложно. По моим ощущениям в белорусском театре качество иногда перерастает в количество, количество — в показуху, в итоге иногда некоторые спектакли похожи на никому не нужные филькины грамоты. К сожалению, мастера уходят, а вместе с ними и профессионализм. Это реальность.
— Вас это мучает?
— Если бы не мучило, я бы не говорил об этом. Любое дело невозможно делать без любви к нему, а умение здесь должно подразумеваться само собой. (Вздыхает.) Но лучше давайте не будем никого учить.
— А с молодыми режиссерами вам нравится работать?
— Им всем хочется что–то открыть, то, что перевернет мир, но ведь все уже есть. Я сам таким был. Тоже так думал. Для меня возраст режиссера не важен. Режиссер или идет по бытовому пути изложения пьесы, и тогда получается бытовуха, как в жизни, или ставит историю о вечном, тогда и задевает по–другому. Спектакль вырастает в нечто самодостаточное, обобщает какие–то вещи, появляется глубина.
— ТБД недавно отметил 20–летие, как бы вы его охарактеризовали?
— Театр, несомненно, в поиске. Приятно, что здесь ставится и классика, и современная белорусская драматургия. С молодыми драматургами интересно работать. Но сказано уже все и обо всем. Поэтому мне интересно, не что говорят, а как. Кстати, странное дело: среди всего разнообразия драматургии именно классика все равно собирает полные залы.
Видимо, все–таки устает зритель от уличного языка и жаргона. Да и телевидение кормит этим жаргоном с утра до ночи. А театр когда–то начинался с высокого слова, с поэзии, с высокой трагедии. Но сегодня зритель испорчен телевидением. Он хочет получить все и сразу. Он требует: «Развлекайте меня». А все–таки надо и подумать над чем–то.
— Константин Аркадьевич, за что вы любите свою профессию?
— Не знаю. Мы ведь всегда знаем, за что кого–то или что–то не любим, а за что любим — никогда не знаем. Это тайна. Профессия дает возможность говорить о человеке с любовью к нему. По–моему, только так и следует делать. Любовь — единственное, что, говоря высокопарным языком, не дает угаснуть в нас божественному началу.
Cправка «СБ»
Международный фестиваль «SLAVIA» проходит с 2001 года на базе Белградского драматического театра ежегодно и является одним из крупнейших театральных форумов Европы. Неофициально его называют «младшим братом» Белградского международного театрального фестиваля «БИТЕФ», существующего уже 33 года.
В этом году награду за лучший спектакль получил «Ревизор» из Черногории.
