В середине XIX века мещане составляли значительную часть городского населения Могилевской губернии и делились на две группы. Первая, наибольшая, — коренные жители городов. Вторая — так называемые приписные: те, кто перешел в мещанское сословие из бывших дворовых, шляхты, отставных солдат.
На Могилевщине мещане уездных городков брали пример с собратьев из центра губернии, стараясь подражать им в образе жизни, привычках и обычаях. Обычно при мещанском доме разбивался свой огород, а иногда и сад. Кроме того, практически каждый хозяин владел еще наделом земли где–нибудь на окраине города. Вот эта собственность — двор и огороды — и составляла главное имущество мещан: по ней в первую очередь судили о зажиточности. К огородно–садовым участкам нередко добавлялись еще и сенокосные луга. Вообще же земельная собственность почиталась могилевскими мещанами превыше всего: она считалась основой благосостояния. Поэтому домохозяин, скопивший сотню–другую рублей, стремился купить огород либо сенокос, приговаривая при этом, что «земля не горит и не тонет». И все же такого рода приобретения делались, скорее, потому, что огородничество, сбор и продажа сена являлись общим промыслом мещан и приносили весьма неплохой доход.
Особо ценилась в мещанском хозяйстве скотина: лошади, коровы, свиньи. Коровы обычно покупались только дойные, по возможности лучших и дорогих пород. Чтобы давали не менее ведра молока в сутки. Но оно лишь в малой доле шло на пропитание семьи. Почти все продавалось. И спрос на молоко был устойчивый. Разнося бутылки по домам, хозяйка выручала в день рубль, а то и более. Этих денег хватало на то, чтобы не только компенсировать расходы на содержание скотины, но еще и отложить какую–то копейку на обновки себе и детям.
Кстати, что касалось денег. Могилевские мещане традиционно отличались чрезвычайной бережливостью, даже, если хотите, скупостью. Каждый член семьи имел свою заначку. Хозяин, продавая товар (часто на несколько сотен рублей), никогда не докладывал семейству о выручке. А если и говорил что–то о заработке, мог приуменьшить его, живописуя при этом домочадцам предстоящие немалые расходы. В свою очередь хозяйка, ежедневно продавая овощи да молоко, тоже не сообщала, сколько наторговала. И, как и супруг, часть денег припрятывала. Получалось, что каждый член семьи втихомолку от других копил личные сбережения. В течение многих лет из таких денег набирались весьма приличные капиталы. Однако отдавать их в банк, под проценты, мещане не торопились. Как, впрочем, и покупать ценные бумаги. Предпочитали накопленное богатство хранить где–нибудь в доме. Поэтому нередко случалось, когда после смерти хозяина или хозяйки близкие находили в тайниках суммы, приводившие в изумление не только соседей, но и самих домочадцев.
Где же открывались эти доморощенные «банки»? Отнюдь не в крепких сундуках с пудовыми замками. Монеты и кредитные билеты прятались в старом хламе, под полом, печкой, между потолочными балками. А порой и вовсе в неожиданных местах. Одну пожилую мещанку, вдову, имевшую небольшой дом и два огорода, обворовали. Преступник ночью забрался через окно в ее светлицу и поснимал со стен развешенную на гвоздях одежду. Захватил с собой и старую кофту, валявшуюся в углу за сундуком. Утром, горько рыдая, жертва рассказывала в полиции о своих пропажах. И особо описала ту самую старую кофту — с двумя заплатами снаружи и тремя на изнанке. Полиция принялась за поиски похищенного. Вечером несчастную вдову позвали к приставу, где ей предъявили рваную кофту. Одежку, которой с первого взгляда место было только в торбе старьевщика, та взяла дрожащими руками. И возблагодарила Господа за то, что он помог вернуть дорогую утрату. Присутствующие такому поведению поначалу удивились. Но вскоре все разъяснилось. Вдова отпорола пресловутые заплатки и вытащила из–под них... пачку кредиток.
Если говорить о промыслах, то среди мещан очень распространено было кожевенное ремесло. Некоторые в городах промышляли производством конопляного масла. Правда, во второй половине XIX века доходы от этого занятия уменьшились по сравнению с началом и серединой столетия. Поэтому многие бросали привычное дело ради чего–то более прибыльного. Одни арендовали луга, заготавливали сено и везли его на продажу. Иные брали в аренду фруктовые сады: если урожай оказывался хорошим, деньги можно было получить немалые. И не только за счет торговли на местных рынках. Зимние сорта яблок после сбора укладывали на хранение, а уже ближе к декабрю везли в Смоленск, Москву, Псков...
Вообще, представители мещанского сословия были чрезвычайно трудолюбивы. Рабочий день у них начинался (страшно подумать!) в три часа пополуночи и продолжался до восьми, а то и девяти вечера — круглогодично. Все трудились чрезвычайно усердно. Слово «гультай» считалось бранным. Что характерно, так работали люди и небогатые, и более чем зажиточные. Как бы ни был велик достаток у хозяина, он обязательно вкалывал вместе с наемными рабочими. Причем усерднее всех, показывая остальным пример.
Деньги зарабатывались тяжким трудом, что, однако, — увы и ах! — не мешало успешно спускать их в пивных, прежде всего — пресловутые заначки. Да и каждую сделку было принято «обмывать». Под час таких «деловых застолий», когда голова уже соображала плохо, мещан нередко обманывали недобросовестные партнеры — то какую–то сумму недоплатят, то расписку возьмут, а деньги так и не отдадут. Многие понимали, что водка губит их бизнес. Но меньше никто не пил и за трезвый образ жизни не боролся. Наоборот, наличие спиртного считалось обязательным условием найма поденщиков. А вместе с рабочими пили и хозяева: за компанию и ради приятности, находя удовольствие в таком времяпрепровождении.
Мещанам не хватало образования. Это при том, что грамоту они почитали за необходимость и своих детей, не только сыновей, но и дочерей, в обязательном порядке отдавали в школу. Но как только мальчишки и девчонки начинали более–менее сносно читать и считать, родители находили их образование законченным и забирали из учебных заведений, чтобы далее детвора приучалась к домашним работам. К сожалению, случаи, когда особо одаренные дети продолжали учиться в средних и тем паче высших учебных заведениях, были исключением из правил...
Фото из коллекции лауреата премии «За духовное возрождение» Владимира ЛИХОДЕДОВА.
