К военным у меня всегда было какое–то особенное, теплое отношение. То ли потому, что на «военный праздник» 23 февраля всегда получал подарки: сначала от девчонок из класса — скромную открытку с пожеланиями быть настоящим мужчиной и защитником Отечества, а потом еще и от мамы дома. Но подарок, что подарок? В день рождения тоже подарки дарят, но этот день лично я отчего–то не особенно люблю. А военных как уважал, так и уважаю. Так что дело здесь в другом.В благородстве профессии, конечно. Девиз мушкетеров: «Один за всех и все за одного!» делал нас храбрыми и неподкупными. В романтике, не чуждой каждому из нас, в желании быть франтом и нравиться девочке из соседнего двора, быть гусаром и облачиться в этот потрясающий щегольский наряд, украшенный кистями и шнурами (детское фото в гусарском обмундировании до сих пор дома в рамочке хранится). В чувстве справедливости. Из розовых снов детства это все. Передано на генетическом уровне: от пап, дедушек, прадедушек... Ну кто, скажите, в детстве не представлял себя красным комиссаром, беспощадно рубящим в капусту врагов? А воевать с «немцами» — это ж было святое дело! Притаишься за сараем, прицелишься и... «Пах–пах, ты убит», — кричал я, пальнув из пластмассового пистолета по мнимому неприятелю во время так любимой всеми пацанами забавы, называвшейся незатейливо и просто — «войнушкой». Мы едва не дрались, решая, кто из нас будет красноармейцем Суховым, кто — майором Вихрем, а кто — Серегой Тюлениным. Мы лелеяли мечты стать военными и, если понадобится, отдать жизнь (конечно, а как иначе!), защищая свой дом, свою страну, свою девушку, своих будущих детей. Не понимая всего трагизма войны и тяжелой доли каждого прикоснувшегося к ней, мы все мечтали стать солдатами...
Так сложилось исторически. Беларусь вдоль и поперек истоптали миллионы сапог, из века в век по нашей земле, будто опустошающее цунами, прокатывались войны, оставляя после себя руины и осколки человеческих судеб. Армия Наполеона, Первая мировая война, Вторая (не говоря уж о преданьях старины глубокой) – все эти военные походы сформировали ту страну, в которой мы с вами сегодня имеем счастье жить. Французы, немцы, поляки — несть числа национальностям и этническим группам, которые, как ил на дне озера, оседали в Беларуси. Строили семьи, рожали детей — просто жили. Кстати, узнал недавно, стало интересно: известный бард Анатолий Длусский — потомок французского солдата, обосновавшегося в Беларуси после войны 1812 года. Да и с моей фамилией, признаться, не все «чисто» — «согрешила бабка с водолазом», как думал булгаковский пес в «Собачьем сердце»: в родне есть и польские шляхтичи, и австрийские аристократы. Наши судьбы тесно переплетены ниточками веков, завязаны в плотный клубок, распутать который не всегда удается.
Мечтать стать солдатом — сладко. Оказаться им поневоле, в силу несуразных обстоятельств, которые по чьей–либо прихоти привели к войне, — страшно. Во время Первой мировой на месте нынешней железнодорожной станции «Институт культуры» находился самый главный в Минске Брестский вокзал. Сколько пар глаз, проносясь мимо, на фронт или, наоборот, в тыл, смотрели в те далекие годы на места, имеющие ныне совершенно другой ландшафт и где сегодня я мирно гуляю или спешу на работу. А сколько их — женщин, мужчин — из всех уголков Европы оставались работать в вагонных мастерских (ныне вагоноремонтный завод им. Мясникова), навсегда связав свою судьбу с Беларусью. Именно так образовались и укрепились район Грушевка и Шалман, как называли район нынешнего Червенского рынка, «Комаровка»... И ведь дружно все жили, не делили друг друга на своих и чужаков, марш «Прощание славянки» Василия Агапкина — трубача из Тамбова, — написанный незадолго до Первой мировой войны, пели на Грушевке на всякий лад и языки. Кстати, в 1905 году именно они, пролетарии с Грушевки, составили костяк восстания на площади перед вокзалом. В историю оно вошло как Курловский расстрел.
Беларусь никогда не была страной «милитари», мы никогда не культивировали цвет хаки. Но защитник, солдат сидит в каждом. В вас и во мне. В мужчине и в женщине. Мать — символ Беларуси, недаром родной язык называется именно «матчынай мовай». На плечах жен и матерей заново выстраивалась наша страна, они выхаживали искалеченных войной мужей–солдат, они рожали детей. Что без них мужчина, кто без них солдат? «Жди меня, и я вернусь» — Константин Симонов тоже был солдатом, воевал в Белоруссии. Многие и вернулись–то только потому, что их ждали, потому что жили надеждой...
Сегодня мы надеемся на то, что «в солдатики» будут играть только дети, не взрослые. Когда Михаил Пташук снимал фильм «Знак беды» по повести Василя Быкова, случился интересный эпизод. Был выстроен бутафорский дом, и по сценарию оккупанты должны были его сжечь. Снимали в деревне. И когда местные жители увидели, что люди в немецкой форме подожгли хату, они бросились на съемочную группу с кулаками и криками: «Фашисты, что вы делаете!» Как это объяснить?
Образ солдата свят. Он замешан на крови и слезах, боли и страданиях. В глазах каждого солдата на этих открытках слишком много всего, чтобы хотя бы даже попытаться понять, сколько им пришлось пережить и что испытать. Глаза эти видели столько, что не дай нам Бог увидеть хоть часть. В каждой этой открытке слишком много воспоминаний. И все–таки, несмотря ни на что, все в детстве мечтают стать солдатами. Благородная это профессия — Родину защищать...
Открытки из коллекции лауреата премии «За духовное возрождение» Владимира ЛИХОДЕДОВА.
