Должна ли Европа стать наднациональной?

В академическом сообществе практически всех европейских стран усиливается дискуссия о соотношении национального и наднационального, о будущем нации и федерации, о желательности ограничения национальных претензий и сдачи части своих полномочий наднациональным структурам. Особого внимания в этом смысле заслуживает недавно вышедшая книга видного французского философа, социолога, антрополога Бернара-Анри Леви «Отель «Европа». Автор исходит из необходимости резкого сужения сферы проявления национального во взаимоотношениях европейских государств и движения на пути к федерации, а через нее — к полному политическому единству. Ему принадлежит фраза, которая сейчас получает широкое хождение в научных дискуссиях в Европе: «Нация имела акт рождения, она может иметь и акт смерти... нация, родившаяся в условиях империи, может вернуться туда и затеряться в ней. И наконец: под знаменем Европы ... восстановится величие и слава империи».

Фото Александра РУЖЕЧКА, «СБ».

Эти хлесткие фразы Б.-А.Леви заключает выводом, что Европа должна стать наднациональной. Он говорит о том, что сегодня слабость Европы, разделенной многонациональными противоречиями, его пугает и он пока не видит, как может противостоять Европа существующим «великим империям», какими он называет «наших союзников-американцев» или китайский эдем.

Характерно, что подобного рода взгляды активно распространяются и в Германии. Если учесть, что две страны — Франция и Германия — являются, по общему убеждению, опорными структурами Евросоюза, то это направление социально-философской мысли о будущем Европы следует принимать всерьез. В Германии эта школа представлена ведущим немецким социологом Ульрихом Беком, который недавно изложил ее достаточно полно в книге «Космополитическая Европа». Для У.Бека Евросоюз по структурно-административной и экономической организации уже представляет собой империю. А предыдущие подобные образования построены на силе. Но новая европейская империя построена как раз на отрицании силы. Главной задачей прежних империй было осуществление военного и административного контроля над территориями, на которых они господствовали. В новой европейской империи задача сформулирована так, чтобы обеспечить сотрудничество вошедших в нее государств. Немецкий автор помнит, что народы ведущих европейских стран отторгли единую Конституцию для Евросоюза, опасаясь, что это ослабит власть национальных государств. С учетом этого Ульрих Бек, говоря о Евросоюзе, готов отказаться от слова «империя», чтобы оно никого не пугало, но уверен, что ЕС может выжить только в условиях, если освоит «космополитический реализм». По его мнению, ЕС нужен новый социальный контракт, который налагает на все государства-члены добровольное ограничение — отказаться от национальной самоидентификации, проникнуться космополитическим сознанием с общеевропейскими целями, задачами и установками.

Так или иначе на повестке дня общеевропейской интеграции да и мирового развития стоит очень важный вопрос: в какой мере стремление наций к становлению единого общеэкономического, социального, культурного и нравственного пространства необходимо для обеспечения нормального функционирования глобального мира? И в какой мере это стремление может мешать сохранению национального своеобразия, разрушить национальную самоидентичность стран?

В Европе этот вопрос стоит очень остро, потому что европейские страны прошли дольше других по линии регионального объединения, надеясь, что их пример станет образцом для подражания всюду в мире. Прежде чем это случилось, они столкнулись с большими трудностями, которые вполне объяснимы: каждая из европейских стран — большая и малая — внесла свой важный экономический, культурный и нравственный вклад в столетие европейской истории, каждая вправе рассчитывать на достойную оценку своих результатов и трудов. Поэтому все они с особой тревогой воспринимают космополитические устремления теоретиков общеевропейского единства, панатлантизма, которые, по мнению национальных исследователей, создают угрозу индивидуальному своеобразию наций, составляющих Евросоюз.

Проблема национальной самоидентификации, как мы знаем, остро проявила себя и после распада СССР в государствах, образовавшихся на постсоветском пространстве. С одной стороны, в ретроспективе СССР представляет собой уникальный социально-исторический и политический эксперимент, в котором было обеспечено дружественное сосуществование и взаимодействие наций, в котором угасли межнациональные конфликты, а противоречия решались настойчиво и тонко путем переговоров. Пока что ни одному региональному объединению в мире подобного взаимодействия и сотрудничества наций достичь не удалось.

С другой — в эпоху после распада многие национал-радикальные движения на постсоветском пространстве, особенно нации, которые дали облик союзным советским республикам, стали рассматривать национальную идентичность как основу государственного суверенитета. Выдвинуты требования особого положения для коренных наций и языков, что привело к немалым братоубийствам и кровавым схваткам, ибо все бывшие советские республики многонациональны. Не все очаги этого противостояния удалось погасить, а некоторые, как видим у нашей соседки-Украины, вспыхнули с новой силой.

Как правило, ключевой проблемой в стратегии национального радикализма является проблема языка. Радикалы требуют заставить говорить на языке своей нации то или иное географическое и политическое пространство. При этом они опираются на силовые, а не на культурные просветительные технологии. Достаточно острой эта проблема является и для Беларуси. Мы уже отмечали в своих исследованиях, что процессы национальной самоидентификации и самоотождествления белорусов исторически примерно совпадают с т.н. весной народов, которая охватила нации в составе европейских империй после революций 1848 г. и которая вызвала к жизни много национальных движений к самоопределению и суверенитету.

Автор исходит из того, что период белорусской истории, длившийся около 3 веков — XVI —– XVIII, — был черным. Мощный цивилизационный удар польско-католической ассимиляции накрыл Беларусь после включения ее в состав Речи Посполитой в соответствии с Брестской унией и навязыванием народу униатства в связи с Люблинской унией. За этот период деятели Речи Посполитой вывели из государственного оборота Великого княжества Литовского пользование белорусским языком, замедлили творческие процессы формирования национального самосознания. Об этом с горечью и мощной интеллектуальной силой сказал в свое время наш народный поэт М.Богданович, посвятивший проблеме белорусского возрождения немало талантливых строк.

Ввиду этого тяжкого ассимиляционного гнета, который подкреплялся еще и социально-экономическим, учитывая временами насильственную, а временами и добровольную ассимиляцию дворянства и привилегированных слоев общества, белорусский народ фактически был лишен культурной поддержки своих элит. В этот период он не мог продолжать развитие культуры в необходимых масштабах, но зато сберег в исторической памяти, в преданиях, песнях, анонимных, поэтических произведениях великие культурные достижения молодого белорусского этноса.

Этот великий народный подвиг тем более удивителен, что за период Речи Посполитой в государстве почти полностью исчезла печатная книга на белорусском языке. Язык и этнико-культурные традиции, привычки господствовали в домашнем обиходе различных слоев населения. Три раздела Польши привели к ликвидации государственности Речи Посполитой, и та ее часть, которая вошла в состав Российской империи, включала почти всю территорию, заселенную белорусами. Они освободились от интенсивной полонизации, однако имперские власти сохранили здесь господство крупных польских землевладельцев, которые по-прежнему поддерживали старые порядки и безжалостно эксплуатировали белорусскую этническую массу.

Российские имперские власти также не торопились открывать простор для воссоздания белорусской национальной культуры, защиты языка. В империи господствующей была точка зрения, что белорусы и украинцы — просто часть великорусского племени. Правда, его идентичность имперские государственные деятели и исследователи признавали, называя Северо-Западным краем территории, заселенные белорусами, украинцами, литовцами, эстонцами, латышами. Изучая Северо-Западный край, многие исследователи открыли этническое своеобразие и даже устойчивую народную самоидентификацию этого своеобразия у белорусов, украинцев. М.Каялович был одним из первых авторов, обративших внимание на это своеобразие, однако подчеркивал, что оно не исключает, а лишь подтверждает единство общерусского племени.

Позже наш белорусский исследователь А.Цвикевич назвал этот подход западнорусизмом, а некоторые современные белорусские исследователи даже говорят о теории западнорусизма, достаточно энергично, но недостаточно аргументированно отвергая ее.

Вопрос намного сложнее, чем просто приход новой колонизации на новые земли. После подавления польских восстаний 30-х и 60-х гг. XIX века русскоимперские власти не реализовали политики подобно польскокатолической колонизации. Более того, для всех слоев населения Западно-Русского края открылась возможность поступления в высшие учебные заведения Российской империи, и на этой основе стала формироваться этническая самоидентификация белорусов. Она легла на достаточно устойчивую национальную духовную среду, пережившую польскую колонизацию.

Великие белорусские предтечи — Ян Чечет, Винцент Дунин-Марцинкевич начали сложную кампанию по популяризации белорусского народного творчества. Со второй половины XIX века в Белоруссии стала формироваться устойчивая культурная этническая среда. К началу ХХ века белорусское культурное движение имело серьезную базу и объединяло талантливых представителей.

Первая мировая война приостановила и во многом разрушила эту сформировавшуюся культурную среду, но ее духовное влияние оставалось и продолжало жить. Царский манифест 1905 г. позволил организовать и общественно-политические движения, важнейшим среди которых была «Белорусская социалистическая грамада».

Характерным для политической программы этой организации явилось требование автономии в составе Российской империи. Следует отметить, что именно на этой основе, сформировавшейся в основных чертах во второй половине ХIХ и начале XX в., произошел мощный культурный взрыв белорусского возрождения 20-х гг., когда была создана грамматика белорусского языка, написана история белорусской литературы, история Белоруссии, появились новые литературные произведения.

Фото Александра РУЖЕЧКА, «СБ».

Очень важно отметить, что мощный культурный взрыв 20-х гг. был полиэтничным. Социалистическая революция освободила к творчеству народные массы всех этносов, проживавших в Белоруссии, — белорусов, евреев, поляков, русских, татар. Свидетельством этому является и то, что когда в Белоруссии (как, впрочем, и по всей территории СССР) начались репрессии 

против «национал-демократизма», в котором большевистские власти увидели угрозу единству СССР, то в безымянных могилах, рассеянных по всей великой стране, рядом с белорусами лежат и представители всех этносов, населяющих республику. И в партизанских могилах, и в сражающейся Красной Армии против фашистских захватчиков также активное участие приняли люди всех этносов, живущих на нашей территории. Это очень важная особенность, которая сегодня игнорируется многими исследователями. В Белоруссии одной из первых на постсоветском пространстве национальная самоидентичность стала формироваться как гражданская самоидентичность, а белорусы никогда не воспринимали себя как мононацию, а, напротив, как гражданскую нацию, объединившую своими целями, культурным пространством, хозяйственной деятельностью все этносы.

После Второй мировой войны разрушенное белорусское хозяйство восстанавливали силами всего Союза. Белорусский исследователь С.Дубовец говорит, что после войны крестьянская нация, каковой являлись, по его мнению, белорусы, ринулась в город, где ее ожидала русско-советская культура.

Это, в общем, правильно. Однако другой исследователь — Ю.Шевцов — говорит о том, что общая тональность культурной жизни и художественного творчества на территории Белоруссии задана культурой белорусов, которые являются основой, коренной нацией республики, давшей имя стране. Белорусы и другие этносы городского сословия (а к концу ХХ века большая часть населения Белоруссии жила в городах) предпочли в качестве языка общения русский язык, который давал им свободный выход на общесоюзные культурное, политическое и научное пространства и в широкий мир, ибо русский язык является одним из языков, на котором работают в числе других международные учреждения — ООН, ЮНЕСКО и т.д.

С одной стороны, двуязычие — достаточно обычный феномен в ряде крупных современных государств (Индия, Канада, Бельгия, Швейцария и др.), с другой стороны, общественность Белоруссии выражала большое беспокойство о судьбе родного языка коренной нации. В конце 80-х гг. в союзные органы поступали многочисленные жалобы. Писали много, интенсивно в ЦК КПСС, в Совет Министров, в Президиум Верховного Совета СССР и даже в КГБ СССР, возлагая вину на местную бюрократию. Приезжали серьезные комиссии. В качестве участника событий скажу, что эти комиссии и политические власти республики серьезно искали пути улучшения ситуации.

Однако объективная тенденция использования русского языка на всех уровнях — от бытового до производственно-экономического — довлела. Виноваты, следовательно, были не бюрократы, «запрещавшие» хождение белорусского языка. Дело было результатом становления общесоюзного единства и той исторической общности — советский народ, — которая, хоть и осмеяна сегодня некоторыми либералами, обретала свою реальность в условиях СССР.

После обретения независимости в республике был принят закон о двуязычии. Однако это мало помогло белорусскому языку.

В 80 — 90-е гг. ХХ века проблема стала достаточно острой. Ее использовали общественные движения в целях политической борьбы. Поначалу на это энергично откликнулась белорусская общественность, но потом энтузиазм быстро угас, ибо заставить белоруса говорить на языке, который ему менее удобен, было невозможно. К тому же переход с русского языка, являющегося широко употребляемым языком белорусской гражданской нации, на любой другой, даже на свой родной, представлял немалые трудности как в личном, так и в профессиональном плане.

Сегодня острый вопрос для властей и общественности в том, как трансформировать эту ненормальную ситуацию и обеспечить выход белорусского языка в какое-то другое социально-культурное состояние, где он займет свою должную, почетную роль языка общенационального общения. Как ликвидировать этот перекос, который мало соответствует этнической структуре белорусской нации, где белорусы являются основным элементом, образующим государственность.

Все, конечно, зависит от самих белорусов. Они могут говорить на одном из двух языков, и никто не может их заставить переходить с одного языка на другой. Ясно, что труднейшее решение задач сохранения белорусского языка в качестве средства межнационального общения не должно стать источником внутринационального раздора, особенно с учетом тех негативных последствий, которые национал-радикализм порождает сегодня в соседних государствах.

Необходима тонкая долгосрочная масс–культурная работа по обучению белорусскому языку всех слоев населения — от создания белорусскоязычных литературно-художественных кружков в детских садах, увеличения часов белорусского языка в школах, перевода на белорусскоязычное преподавание многих гуманитарных дисциплин в вузах до обучения на добровольной основе белорусскому языку взрослых. Слово «павiнен» тут не может иметь хождения. И впредь в Беларуси каждый гражданин может выбирать один из двух языков общения свободно и пользоваться им только в тех случаях, когда это будет нравиться и нужно ему самому.

Восстановление белорусского языка в качестве общенационального средства общения, безусловно, должно стать одним из важных направлений государственной политики. При этом процессы федерализации, формирующие европейское и евразийское пространство, игнорировать тоже нельзя, ибо всякая федерация требует единого языка общения. С трудом, но неумолимо в Европейском союзе на роль такого языка общения выходит английский язык, и хотя представители других великих наций (французы, немцы, итальянцы) негодуют против этого, но вынуждены прибегать к нему для обеспечения делового и культурного процесса на европейском пространстве.

В связи со становлением нашего Евразийского экономического союза — рано или поздно — для полноты исполнения своих функций он будет приобретать черты федерации. Понятно, что в этих условиях языком общения может стать только русский язык, даже при том, что к союзу могут присоединиться и другие государства, для которых русский не был языком общения. В этом смысле тонкая культурная работа по восстановлению позиций белорусского языка как средства общения на территории Беларуси не должна наносить вреда сложившимся здесь языковой культуре и формам общения. Воспринимать языковую реальность надо спокойно и мудро, принимая все то, что служит интересам процветания государства и населяющих его этносов, и пресекая попытки национал-радикализма, часто движимого узкополитическими, корыстными интересами. Беларусь имеет устойчивую многовековую культуру мирного сосуществования этносов и религий, что внесло свой вклад в ее исторический облик. Это признано в Европе и во всем мире. Эти устойчивые традиции надо укреплять, а любовь к родному языку и языку общения, будь то русский или белорусский, ни в коей мере не должна помешать этой атмосфере толерантности, составляющей великую историческую заслугу народов Беларуси.

Советская Белоруссия №236 (24617). Четверг, 11 декабря 2014.