О заседании Национальной комиссии по правам ребенка

Программа первого в этом году заседания Национальной комиссии по правам ребенка под председательством вице–премьера Натальи Кочановой выдалась на редкость плотной, вопросов хватило бы на несколько обсуждений. Посещение единственного в стране приемника–распределителя для несовершеннолетних и социально–педагогического центра Московского района Минска, 4 принципиальные темы в повестке дня, причем с множеством ответвлений, 6 докладчиков, палитра мнений, множество нюансов... Скажем, нужен ли стране отдельный закон о борьбе с насилием в семье или все необходимое уже заложено в нормативных документах? Не пора ли стандартизировать службы детских «телефонов доверия», а комнаты опроса детей, пострадавших от взрослой агрессии, из пилотного проекта перевести в повсеместную практику? И как помочь обрести домашний очаг тем ребятам, которые уже почти потеряли надежду? Вопросов действительно много, и ни один ответ не лежит на поверхности.


...Живем мы в весьма противоречивом мире. Только один факт. Начальник приемника–распределителя Лариса Лычковская подмечает: среди их подопечных выходцев из неблагополучных и из более чем обеспеченных семей — где–то 50 на 50. То есть для ребенка одинаково опасны ситуации, «когда не хватает» и «когда всего с избытком». У этих детей вообще много общего: кем будут — не знают, интересов — нет, каллиграфически написать им легче, чем что–то прочитать, а таланты просыпаются часто только тут, в казенных стенах. Да как! Поют, рисуют, пишут стихи (порой о маме, которую даже не помнят). И на свидание с родителями потом бегом бегут. Такая у них мучительная, глубинная тоска по любви, теплу, элементарной заботе. Неудивительно, что многие сотрудники в приемнике–распределителе — женщины. Тут скорее такое начало нужно — всепонимающее, материнское... А то ведь первая осечка в жизни рискует стать не последней. И в совокупности получим безрадостный итог вроде того, что имеем за первое полугодие: количество правонарушений среди несовершеннолетних выросло на 15 процентов, при том, что до этого статистика с 2010–го фиксировала неуклонное падение кривой на графике... Что и говорить, преступность и социальное сиротство — два звена цепи.

Да, 60 процентов ребятишек, родителям которых давали время одуматься, возвращаются домой. И да, различные формы семейного устройства — приемные семьи, опекунские и т.д. — приходят на смену интернатам. Но реально ли свести их число к нулю? Сегодня у детских интернатных учреждений более 4,5 тысячи подопечных (в 2007 году было 10 с лишним тысяч), в большинстве своем — с особенностями развития, братья и сестры, те, чьи родители ограничены в дееспособности и т.д. Шанс обрести настоящую семью для таких туманен, если не призрачен. Взять хотя бы детей–инвалидов. Хотя поступают в интернаты они все реже (а с 2010 года 52 ребенка удалось вернуть родным), практически каждый второй прикован к постели. Многие ли способны нести эту ношу? И как помочь будущим родителям набраться мужества? Заместитель министра образования Виктор Якжик считает, что здесь стоит дифференцировать подходы, сужать специализацию, определив ту категорию сердобольных семей, которая готова помогать. А потом обучить, попутно комплексно усиливая государственную поддержку. Кстати, в повестке дня и предложение провести конкурс среди приемных родителей и родителей–воспитателей. И то верно: лучших из лучших у нас регулярно выбирают во всех специальностях, а почему не в кругу тех, у кого работа такая — растить и согревать своим теплом однажды обездоленного ребенка? У нас ведь уже более 10 тысяч замещающих семей...

Чтобы их стало больше, наверное, надо, чтобы каждый из нас посмотрел в глаза подопечным социально–педагогического центра Московского района. Нет, в них еще не стоит боль, но уже ее предчувствие. Хотя вокруг — полная чаша. Отремонтированные спаленки, учебная комната, игровая, гардеробная... Только мамы с папой рядом давно нет ни у 3–летней Риты, ни у 6–летних близнецов, отчаянных футболистов. Впрочем, мальчишкам этим, похоже, повезет — нашлась семья, готовая усыновить обоих. Везет, к сожалению, не всем. И если иностранные усыновители забирают ребят в среднем в возрасте 14,5 года, то для наших соотечественников верхняя планка — обычно 7 — 8 лет. Кто из сирот постарше — для тех исключительно государство защитник и опора, как, собственно, и всегда. Только его представители регулярно и видят квинтэссенцию проблемы социального сиротства — бездну отчаяния и одновременно вызов всему миру в детских глазах...