В смерти мало логики, а некоторые трагедии нелепы вдвойне. В деревне Аронова Слобода под Минском лежат на пригорке два стальных листа, служившие когда–то воротами в овощехранилище. Теперь это бесполезный металлолом. Ворота сняли, потому что из–за них умер человек. «Погиб на производстве».
Так говорят и о крановщике, вывалившемся из кабины башенного крана, и о штукатуре, который рухнул со строительных лесов. Список погибших увеличивается, статистика нелепых смертей трудно поддается анализу и пасует перед прогнозом. Одно, впрочем, известно точно. Через ворота на тот свет машиниста, столяра, штукатура пропускают руководители, ответственные в силу своей должности за жизнь подчиненных. Вместо того чтобы наглухо закрыть вход, они, зевая, приоткрывают створки. Проходи. Открыто. Следующий...
...Символ безалаберности и равнодушия, ворота в Ароновой Слободе напоминают о том, что халатность изжить нам не удалось, что на ошибках мы только мучаемся. Вот их история.
***
Несчастье случилось в филиале «Озерный» ЗАО «Первая продуктовая компания». Погиб рабочий овощехранилища Петр Сокол. Сюжет о его нелепой смерти мелькнул в информационных сводках. Рассказали про ЧП на телевидении. Свидетелей печальных событий в «Озерном» немного. Один из них — заведующий овощехранилищем Артур Шилько, который встретил нас у огромного сарая, похожего на разрушенную марсианскую базу. Молодой человек работать сюда был направлен по распределению. Продолжает учиться. Два раза в год ездит на сессию в Горки. Каждой поездки ждет как отдушины. Я понимаю, почему.
Мы зашли в хранилище и сразу нырнули в плотное облако дыма. Это рабочие топят печки. Другого способа поддержать необходимую температуру здесь нет. Печки необычной конструкции, обложены кирпичом. Тут и там лежат дрова.
В полумраке среди ящиков сидят люди. Они перебирают картошку. В дыму мне сложно разглядеть, не сгнил ли урожай. «Это еще ничего. В морозы так топили, что ты и носа своего не увидел бы», — говорит кто–то, кого я не вижу.
Овощехранилищу больше 20 лет. Раньше здесь работали вентиляторы и компрессоры, но их растащили, когда развалился Союз. Вместо ремонта нашли простой выход: подкинули в печку дров — и головы загудели.
...В тот день бригада из трех человек ремонтировала контейнеры для хранения картошки. Закончили работу. Двое вышли на улицу. Петр Сокол остался убирать опилки. Подошел к раздвижным воротам, разделявшим два ангара. Специфическая конструкция безымянного проектанта, пытавшегося сэкономить каждый метр полезной площади, но не особо думавшего о безопасности. Железные створки «катились» по роликам. Открывали их осенью, запирали зимой, чтобы сохранить тепло.
— Работники услышали хлопок. Я был далеко, на другом конце хранилища. Тут же прибежал, — вспоминает Шилько. — Сокол лежал на полу, под железным полотном. Вызвали «скорую». Врачи зафиксировали смерть. Ворота — мы потом проверяли — весили 300 килограммов. Погиб он, судя по всему, мгновенно.
В уголовном деле есть такая подробность: покойный якобы потянулся за сеткой, которая лежала между створкой открытых ворот и стеной бокса. В сетке лежали картошины. Я представил себе эту картину: в темноте человек прячет в укромном месте овощи, потом, когда никто его не видит, украдкой подходит к «тайнику». Чуть касается плечом надежных с виду ворот... И больше не чувствует ничего.
— Все мы под Богом ходим, — вздыхает одна из «перебиральщиц» картошки, узнавшая, зачем приехали журналисты.
— Не каждый попадает под ворота, — возражает ее соседка.
***
С директором филиала тогда расторгли трудовые отношения. Потом был суд, признавший его виновным. Как установила проверка, на воротах отсутствовали предохранительные устройства. «Недобросовестное, небрежное отношение к службе, халатность», — это из приговора. Срок руководителю дали условный.
— Незадолго до трагедии предприятие проверяло минское областное управление департамента государственной инспекции труда Министерства труда и социальной защиты, — помощник прокурора Минского района Александр Черепович расследовал дело «Озерного». — Выяснили, что не были закреплены должностные лица, ответственные за технику безопасности в овощехранилище. Нужно было проводить ежегодные осмотры зданий, составлять акты... Несмотря на предписание устранить эти и многие другие нарушения, работу не провели. Итог такого отношения к людям оказался смертельным.
Значит, ворота на Сокола упали не случайно? Его смерть — закономерность?
***
Гром грянул, человек погиб. Но в «Озерном» даже не перекрестились. И дело не в жутком дыме — отголоске первобытных костров, который кажется непонятным и диким в ХХI веке. Вместе с воротами в филиале рухнуло что–то другое, неуловимое, оставшееся от прежних времен, державшееся на тонкой ниточке. Я — об уважении к человеку, выполняющему свою работу за небольшие в общем–то деньги.
Переместимся на секунду из темного ангара в кабинет начальника минского областного управления департамента государственной инспекции труда. Сергей Шкруднев утверждает, что готов написать про злосчастный филиал грустную поэму. Глав там будет 77 — столько нарушений предприятие должно было устранить по результатам повторной проверки, которая прошла после трагедии. Не устранили. Через полгода «Озерный» проверили еще раз. Та же картина.
— Оформлять актами результаты проверок зданий и сооружений, стажировать тех, кого приняли на работу, проводить инструктаж по охране труда, — С.Шкруднев листает кипу бумаг, цитируя банальные требования, от которых зависит наша жизнь. — Многое можно сделать элементарно. Никаких затрат: возьми линейку, школьную тетрадку, разлинуй по утвержденной форме. Потом расскажи человеку, как он должен выполнить свою работу, чтобы не пострадать. Но почему–то не хотят. Инспектор должен бегать за руководителями, упрашивать их. Вызывали менеджеров к себе, на совет. Не явились. Дело не сдвинулось с мертвой точки. Порядка в «Озерном» больше не стало. Зарплату задерживают, за охраной труда не следят. Возможно, будем ходатайствовать перед вышестоящим руководством, чтобы передать сельскохозяйственную организацию другому собственнику. Жалко людей!
***
«Если нагрянет «трудовик» — жди беды», — так у нас говорят об инспекторах, курирующих вопросы охраны труда. «Трудовик», мол, найдет, к чему прицепиться. Пригрозит Директивой № 1. Обязательно выпишет штраф. И довольный уедет назад, в свой штаб, сочинять новые инструкции. «Трудовику» до лампочки, что в бюджете дыра, как в бублике, и главное — дожить до весны.
В чем–то руководителей можно понять. Не в состоянии председатель СПК повесить в каждом сарае видеокамеру, чтобы круглые сутки следить за механизатором. Сейчас он трезв и работает, а через секунду хлопнет рюмку за углом и наступит на грабли.
Но это ли оправдание для нелепых смертей? Пока мы оправдываемся, ничего в системе не изменить.
В Барановичском районе две работницы птицефабрики погибли под рухнувшей стеной зерносклада: стена, говорили местные, качалась года четыре. Под Рогачевом рабочие отравились парами метана, спустившись в водопроводный колодец. В Слуцке слесарь, пьяный вдрызг, чинил тестосмеситель и засунул в работающий механизм руку. Рядом стояла мастер, наблюдала, как работнику поршнем оторвало четыре пальца.
Этот театр абсурда — лишь небольшая часть прошлогодних производственных ЧП, близнецов тому, что случилось в «Озерном». Люди, заметьте, получили травмы не на сложнейших многофункциональных приборах и аппаратах. Как не сломать шею, делая клетку для кроликов, таская дрова — вот, оказывается, чему надо учить! И уж коль взял на работу дилетанта — будь добр, научи.
Многие главные инженеры, мастера, руководители, которые не удосужились объяснить своим подчиненным самые элементарные требования, поплатились карьерой. Как говорится, ударили по своим воротам.
***
Предыдущего руководителя в «Озерном» сменил новый. К створкам, которые еще висят между некоторыми ангарами, приварили верхние запорные устройства. Петра Сокола похоронили на кладбище между Семково и Семковым Городком.
Ворота–убийцу сложили у забора... Еще пригодятся в хозяйстве! С пригорка, где они лежат, замечательный вид. Белое поле, синее небо, аккуратные коттеджи. Только вот перемен на горизонте не разглядеть.
