В Нидерландах опустили Евроконституцию в урнуГолландцы, как и ожидалось, не стали изобретать ничего нового и нейтрализовали Европейскую Конституцию по уже отработанным правилам французского бокса сават. Хук крайне левых, апперкот справа и завершающий удар ногой в народном деревянном башмаке, пришедшийся Евросоюзу чуть пониже пояса. Большинство проголосовавших отправили Европейскую Конституцию в глубокий нокдаун, который имеет все шансы обернуться нокаутом. Сейчас, когда бой уже закончен, есть время в замедленной съемке детально разобрать множественные причины поражения. От успешного разбора полетов и работы над ошибками, как ни громко это звучит, зависит будущее европейской интеграции. При этом важно не сбиться на частности и не упустить за деревьями лес. Голландцы сказали «Нет!» не только и не столько потому, что боялись: Брюссель отберет у них право курить «травку», вступать в однополые браки и совершать эвтаназию. Копаем глубже: политический истеблишмент Европы оторвался от народа, за что и был этим народом наказан.
«Речь идет не столько о кризисе Европы, сколько о проблемах ее политического руководства», — пишет «Индепендент» и напоминает, что в течение ближайших лет это самое руководство во многих ведущих странах — Франции, Италии, Германии, Польше — должно будет смениться. Британской газете при анализе немного не хватило широты взглядов. Проблема не в Жаке Шираке и тем более не в многострадальном Жан–Пьере Раффарене, а также их коллегах из других стран. Голландский референдум продемонстрировал это.
Два из трех голландцев проголосовали против Конституции, в то же время если бы голосование проводилось в парламенте, то расклад был бы прямо противоположный. Возникает закономерный вопрос: как соотносятся избранные и их избиратели?
Все это дает основание говорить, что в Голландии произошла «оранжевая» или «тюльпанная» (оба определения применительно к этой стране подходят) революция низов против верхов. Лидер голландских популистов Геерт Вильдер, который был одной из ключевых фигур кампании против Конституции, заявил: «Результаты референдума говорят о том, насколько велик разрыв между простыми голландцами и политиками... Это несоответствие означает, что в политической жизни нашей страны что–то разладилось и совершенно не функционирует». Стоит отметить, что никто из больших политиков не сказал ничего подобного.
А есть ли вообще у европейцев свобода выбора, которой они так кичатся, например, по такому судьбоносному вопросу, как евроинтеграция? Если и есть, то только в строго заданных пределах. В политике Европы сформировалась монополия еврофилов, и выбирать еврофобам не из кого (если, конечно, не брать в расчет поднимающих голову фашистов и коммунистов). Может быть, теперь там обратят взоры на собственную свободу выбора?
Грубо говоря, западным европейцам из–за Конституции, возможно, впервые выпал шанс высказаться по этому противоречию. Напомню, что расширение ЕС прошло тихой сапой, и при введении евро также никто не спрашивал мнения простых граждан. Хотя если бы сейчас спросили, то результат очевиден, к Кассандре не ходи.
Для примера, раз уж речь идет о Голландии, можно взять ее. После введения евро большинство голландцев на своей шкуре ощутили рост цен. Недавно даже глава Нацбанка был вынужден признать, что при пересчете цен с голландского гульдена на единую общеевропейскую валюту потери были на 5 — 10 процентов выше, чем при аналогичном пересчете с немецкой марки на евро в соседней Германии. И это при том, что в самой Германии давно стала банальностью грустная шутка: «Что раньше стоило 100 марок, нынче — 100 евро».
Нидерландский референдум по Конституции ЕС нанес еще один удар по единой европейской валюте. На торгах в Нью–Йорке, которые прошли уже после того, как результаты голосования в Голландии стали известны, евро упал до минимальной отметки за восемь месяцев.
«Ничего страшного», — успокаивают крупные аналитики, а крупный бизнес потирает руки, так как его экспорт увеличится. И в этом еще одно противоречие европейской интеграции. Она определенно выгодна транснациональным компаниям, а вот если говорить о парижском водопроводчике, эта определенность как–то меркнет.
Французы, голландцы проголосовали, в том числе, против либерализма. Они хотят социальной защищенности. Другие народы, где также насаждались правила Дикого Запада, может быть, хотели этого же, но у них об этом не спрашивали. Андре Глюксман подметил в связи с прошедшей кампанией, что «во Франции слово «либерал» превратилось в самое страшное оскорбление». До сих пор я, грешный, думал, что так думают только в России после «прихватизации» и т.д. и т.п.
К счастью, властям Страны тюльпанов хватило ума и смелости в кои–то веки предоставить слово народу. Некоторым же «молодым демократиям», в частности нашим соседям, а точнее, их правящему классу, не хватило смелости спросить мнения людей. Странно на фоне голландских страстей смотрится Латвия, где парламент проголосовал обеими руками «за» Евроконституцию. Ранее то же самое сделали литовцы. «Продвинутые» младоевропейцы из властной элиты не захотели рисковать своими теплыми креслами?..
Итак, даже при первом приближении ситуация с Евроконституцией показала: несмотря на то, что евробюрократы изображают из себя сеятелей на ниве демократии, как только коснулось их самих, они оказались совершенно не готовы к альтернативному, оппозиционному мнению. Симптоматично — Брюссель, который раньше утверждал, что Конституция вступит в силу только после ратификации всеми 25 членами Евросоюза, судорожно пытаясь спастись, откопал в своих талмудах пункт о том, что имеются и другие варианты, т.е. есть возможность проигнорировать мнение большинства.
Для Беларуси во всей этой истории важны два момента. Во–первых, в объединенной Европе в принципе не существует единого мнения. Это дает нам дополнительные возможности для развития двустороннего сотрудничества с заинтересованными странами. Во–вторых, даже если «общее мнение» артикулируют тамошние политики, вовсе не факт, что к нему имеют маломальское отношение европейцы.
На снимке: у председателя Еврокомиссии Жозе Мануэла Баррозу выдалась тяжелая неделя.
