У Галины Дягилевой — все такая же царственная осанка, роскошные кудри и неизменно цветущий вид. При том, что создать и целых 20 лет держать на плаву не просто театр, а театр одного актера, причем репертуарный, многообразный, добиться международного признания и верной публики не удалось почти никому на всей огромной территории бывшего Советского Союза — а Дягилева смогла. Ее «Знiч» — отдельный, чистый мир, казалось бы, никак не вписывающийся в циничные рамки сегодняшнего времени. Но здесь уместно все — цирк, кукольное представление и моноопера, цилиндры и национальная вышивка, цимбалы, скрипки и гитары... Эта непредсказуемость, видимо, и создает ту целебную среду, окунуться в которую так стремятся артисты разных жанров и которая позволяет Галине Дягилевой сохранять в центре города этот уникальный театр. Впрочем, такой целеустремленности, как у нее, еще поискать... С этого слова мы и начали наш разговор по душам.
Целеустремленность
Я обязана быть целеустремленной! Не только потому, что у меня театр. Актерская профессия, такая сложная, небезопасная даже, требует этого с самого начала. Чтобы попасть на сцену, чтобы создать искренний образ, заставляющий зрителя забыться, раскрыть свою душу... В Коласовском театре, где я когда–то служила, были спектакли, которые становились для меня мучением. Порой перед выходом к публике приходилось себя убеждать: «Я должна, должна сыграть эту роль!» Хотя я очень благодарна этому чудесному театру, в котором прошло 17 лет моей жизни, и сегодня считаю, что мне несказанно повезло, что еще в юности я попала на сцену, где в то время работали сплошь корифеи нашего театрального искусства, было много талантливой молодежи. Но выбирать себе роли я там не могла. А мне было важно входить в спектакль, как в воду. Органично так входить — и идти...
Думаю, целеустремленность, как и талант, дается человеку от рождения. Я с детства знала, что буду артисткой. Или астрономом... Наверное, это от мамы — она часто рассказывала мне о созвездиях, все звезды, казалось, знала по именам. И была очень артистичной — пела, играла на гитаре, мечтала изучать иностранные языки... Но поступить в институт не смогла. Из–за войны... Как погибла бабушка Авдотья, в нашей семье не знают до сих пор. Часть жителей деревни Молочки (это на Гомельщине), где она тогда была, фашисты сожгли, других — расстреляли. Оправиться от этой трагедии дед не смог до конца жизни... А мама ушла к партизанам. В войну была связисткой, после — работала в военной части под Боровой... В моем детстве ей пришлось стать мне и за маму, и за отца. Конечно, она была для меня авторитетом во всем... Когда уже возник «Знiч», мама часто ходила на наши спектакли и, помню, очень меня жалела. Все убеждала: «Пошла бы ты лучше в детский садик работать или диктором на телевидение, раз уж артистка»... Еще вспоминаю, как мы с мужем смотрели однажды спектакль, по сюжету которого женщина жертвует всем ради любви. И муж вдруг спросил: «А ты могла бы вот так — ради любви отказаться от всего?» Не могла бы! Ну где еще после спектаклей к артистам приходят люди из зрительного зала и так доверчиво начинают рассказывать о себе? Тут же столько открытий происходит — и на сцене, и в зрительном зале...
Цветы
В интервью у меня часто спрашивали, какие цветы мои любимые. И я придумала — из кокетства ли, еще по какой–то причине, — что незабудки. Хотя мне сложно решить, одинаковое восхищение у меня вызывают и розы, и маргаритки, и гладиолусы. У нас на даче много самых разных, жаль только, что ухаживать за ними как следует нам некогда... Конечно, печально, когда они умирают. Особенно после премьер, когда цветов так много, — ведь, выбирая эти букеты, кто–то хотел поделиться с нами своим теплом, и я никогда не забываю об этом. Но, с другой стороны, увядая, цветы заставляют нас еще раз вспомнить, что есть и другая, духовная жизнь. Я ценю эти знаки...
Но если меня снова спросят о любимых цветах, я отвечу все так же: незабудки. От своих слов я никогда не отказываюсь, говорю это уже без всякого кокетства. И если уж что–то пообещала — постараюсь довести до конца, даже если все будет складываться вопреки этому.
Царапина
Что мы делаем с царапинами, если они появляются, допустим, на мебели? Замазываем, реставрируем. С телесными царапинами идем к врачу. С душевными приходится справляться уже самим... Но так или иначе, все наши царапины заслуженны. Например, даже когда недавно я попала в аварию (машина, в которой мы ехали в Лепель на юбилей к нашим друзьям–коллегам, съехала в лес и разбилась) и мне понадобилось лечение (к счастью, все пассажиры остались живы), решила, что это неспроста. Значит, есть повод подумать, что же я делаю в своей жизни не так, как надо...
В принципе, с любыми царапинами, где бы они ни появились, я поступаю одинаково — стараюсь замазать как можно скорее. Само ведь ничто не рассосется! Скажем, когда я задумала у себя в театре большой музыкально–поэтический проект к юбилею Победы, оказалось, что собрать артистов не для индивидуальных, а совместных репетиций очень проблематично, у каждого ведь — свой театр, другие репетиции. Некоторые даже предлагали вообще не репетировать — но я не могу этого позволить, мне очень важно, чтобы каждый жест, каждый поворот головы был выверен, чтобы у зрителя потом ни на секунду не возникло ощущения фальши. К слову, мы очень долго работаем над своими постановками, по году.
В общем, время тянулось, спектакль не складывался, было очень досадно, царапина где–то внутри становилась все глубже... Одновременно намечалась еще одна премьера, постановка по Змитроку Бядуле «Пяюць начлежнiкi», которую я делала уже в сотрудничестве с режиссером Татьяной Пацай. И этот моноспектакль шел очень сложно, одну инсценировку переделывали три раза. Но все удалось преодолеть...
Понимаете, мы здесь спокойно можем говорить о том, что у нас не получается. Почета нам и так хватает. И, по–моему, это признак профессионализма — вслух признавать свои просчеты.
Труднее всего замазывать те царапины, которые возникают от хронического чувства вины перед близкими, перед мужем, дочкой, внуками. Знаю, что им меня порой не хватает, но изменить ситуацию уже не могу...
Церемония
Не люблю церемоний. И по возможности всегда стараюсь превратить даже обязательный «официоз» в нечто неформальное, теплое и живое. Хотя, конечно, совсем избежать церемонности по случаю 20–летия театра «Знiч», которое мы недавно отметили, было сложновато, когда в зале — руководство министерства, филармонии... И все–таки у нас получился домашний праздник. В гости мы пригласили еще и наших давних друзей — музыкантов ансамбля «Прымаки» с Белосточчины, с которыми очень сблизились во время своих неоднократных гастролей в Польше. И удачно разделили с ними бремя своего юбилея — как раз накануне «Прымаки» отметили 15–летие...
Перед выходом на сцену я также не соблюдаю никаких «церемоний». Просто прихожу часа за два до спектакля, чтобы подготовиться без суеты. А сконцентрироваться помогает молитва...
Цитата
Очень люблю выражение поэта Алеся Рязанова: «Калi хочаш, каб злавiлiся тыя птушкi, якiх ты злавiць не можаш, зрабi выгляд, што яны табе не патрэбны, — i яны зловяцца самi». Универсальный совет, который действительно работает. Упертое желание достичь чего бы то ни было не позволяет действовать разумно, лишает энергии. Хотя я знаю, как тяжело усмирять свои мечты, чтобы спокойно идти к цели. Это требует мужества. И большой веры.
