Откуда берутся трудные дети? Вопрос из числа вечных, философских, то есть не имеющих однозначного ответа. В роддоме младенцы практически неразличимы. Но, пытаясь дать прогноз (станет ли подросток юным гением, середнячком или трудным), опытный психолог обратит внимание на его мать. Желанный ребенок или нет? Лаской его одарят или тумаками? Будут его водить в танцевальную студию или посылать в пункт приема стеклотары? Генетик, вероятно, взглянет и на отца. Приведет научные данные о предрасположенности и дурной наследственности. А другой психолог легко докажет, что преступники вырастают и в самых благополучных семьях.
Вне зависимости от причин, перечисленных и неназванных, важен факт: трудные дети живут среди нас. У нас нет выбора: мы должны выявить их возможно раньше и вырастить полноценными, здоровыми и счастливыми людьми. Чтобы таким было и все наше общество.
Обменяться мнениями о проблемах воспитания молодежи, работе с трудными подростками и нерадивыми родителями мы пригласили в конференц–зал редакции «СБ» заместителя председателя комиссии по делам несовершеннолетних Минского облисполкома Вадима БОНДАРЕНКО, заместителя начальника управления профилактики главного управления охраны правопорядка и профилактики милиции общественной безопасности МВД Игоря КАРАЧУНА, главного специалиста управления правового регулирования социальной деятельности государства Министерства юстиции Ольгу КУСТАНОВИЧ, заместителя начальника отдела по делам несовершеннолетних и молодежи Генеральной прокуратуры Виталия БУТРИМА, заведующего сектором наркологии Республиканского научно–практического центра психического здоровья Владимира МАКСИМЧУКА, секретаря ЦК БРСМ Наталью ОБРОВЕЦ, начальника главного управления охраны правопорядка и профилактики милиции общественной безопасности МВД Евгения ПОЛУДЕНЯ, начальника отдела социально–педагогической работы и охраны детства управления социальной и воспитательной работы Министерства образования Галину РУДЕНКОВУ и заместителя начальника управления организации работы и контроля исполнения исполнительных документов Министерства юстиции Александра ШИЛЬКО.
«СБ»: А может, все нормально и нет повода для беспокойства? Ведь, если судить по статистике, число неблагополучных, проблемных семей, уровень подростковой преступности в стране постоянно снижаются.
Е.Полудень: Статистика у нас в целом неплохая: за последние 5 лет число правонарушений, совершаемых подростками, снизилось в 2 раза. С 10 тысяч в 2003 году до 5 тысяч в 2008–м. Но это мало о чем говорит. Во всяком случае, не означает, что проблема не стоит остро. Я считаю, детской преступности вообще не должно быть. Вдумайтесь в эти слова: ребенок — преступник. По моему убеждению, пока существуют неблагополучные семьи, до тех пор общество будет получать трудных детей, потенциальных правонарушителей.
Г.Руденкова: Безусловно, это так. Но если говорить о тенденциях, то положительные сдвиги налицо. В прошлом году детей, осиротевших при живых родителях (они лишены родительских прав), было на 2 тысячи меньше, чем в 2005–м. В 2005 году родители отказались от 349 детей, а в 2008–м — от 136. В прошлом году мы сняли с учета 23 тысячи детей, находившихся в социально опасном положении. Другое дело, что за это время было выявлено много новых проблемных семей. Их сегодня на учете почти 20 тысяч.
Е.Полудень: Меня лично беспокоит, что одних мы снимаем с учета, а их место занимают другие. Причины — вот с чем надо бороться. Одной милиции это не под силу. Надо всем нам более тесно взаимодействовать. Только так мы сможем повысить эффективность нашей работы. Вот в Волковысском районе закрепили за неблагополучными семьями всех руководителей района, начиная от председателей СПК и заканчивая специалистами, чтобы те контролировали, ходят ли нерадивые родители на работу, накормлены ли дети. Понятно, что таким образом всех ходить на работу не заставишь. Но если хотя бы половина или четверть этих людей будет вырвана из порочного круга и станет на путь исправления, это будет успехом.
В.Бутрим: В прямом смысле слова брошенных родителями детей в стране не так уж и много. А вот то, что у нас активно идет работа по выявлению неблагополучных семей, берутся под опеку государства дети, оставшиеся без попечения родителей, это заслуга именно всех тех государственных органов, которые занимаются этой проблемой.
«СБ»: То есть с принятием Декрета № 18 ситуация стала меняться к лучшему?
О.Кустанович: А вы знаете, что аналога этому Декрету в государствах постсоветского пространства нет? Конечно, на начальном этапе его реализации было немало сложностей. А результат какой! За время действия декрета около 4 тысяч детей вернулись в родные семьи, трудоустроено более 13 тысяч нерадивых родителей, а соответственно возрос и процент взыскания расходов по содержанию детей с 14,2 процента до 49 процентов. Цифры говорят сами за себя.
Г.Руденкова: Первоначальной целью было выявить как можно больше неблагополучных семей и включить максимальное число детей в процесс реабилитации, объединив при этом усилия разных ведомств. Первые шаги в этом направлении сделаны. Сегодня в государстве и законодательно, и на практике заложен новый и правильный подход: повышать ответственность семьи за воспитание детей.
И.Карачун: Давайте не забывать о том, что нерадивые родители не стали в одночасье такими. И если не будет раннего выявления, мы всегда будем идти вслед за проблемой и постоянно пожинать плоды своих упущений. Ведь брошенные дети — это одна проблема, сделать же так, чтобы детей не бросали, — это другая проблема. И не менее важная.
Г.Руденкова: Значимость Декрета № 18 еще и в том, что он создал межведомственный механизм работы с неблагополучной семьей и оказания помощи ребенку в такой семье. Педагоги, как бы часто они ни посещали семью, не в состоянии снять основные проблемы: пьянство родителей, отсутствие у них работы или желания работать, жилья.
«СБ»: А как оградить детей от родителей, потерявших человеческий облик, пока они не исковеркали жизнь ребенку? По силам ли школе дать ему то, чего не могут дать родители?
Е.Полудень: Действительно, а что дети видят в неблагополучной семье? Что у них там вырабатывается на уровне подсознания? Они видят, что родители агрессивно себя ведут по отношению друг к другу, пьют, курят, дерутся, живут в антисанитарных условиях. И это воспринимается ими как в какой–то степени обычное, нормальное поведение. А дальше начинаются проблемы.
В.Максимчук: Ну это уже крайние случаи. Думаю, такие дети есть и во внешне благополучных семьях, где родители основное время отдают работе, материальному обеспечению семьи, а на воспитание детей у них просто не хватает ни времени, ни сил. Или желания. Просто в по–настоящему неблагополучной семье быстрее возникают условия для деградации личности.
Е.Полудень: А сколько таких случаев, когда подросток из благополучной, интеллигентной семьи связывается с нехорошей компанией, начинает употреблять спиртные напитки, а то и наркотики. В такой ситуации именно раннее вмешательство учителей, милиции, нарколога может уберечь его от беды. Неплохо бы подключить к этой работе и активистов БРСМ. Не секрет, что некоторые ребята, особенно из неблагополучных семей, больше прислушиваются к советам своих старших товарищей, чем к тому, что говорят им учителя или родители.
Г.Руденкова: Наши социальные педагоги постоянно занимаются трудными подростками, как и сиротами, инвалидами, детьми из малообеспеченных, неполных семей и т.д. Но при этом зачастую на этих специалистов возлагаются функции, которые они уж точно не должны выполнять. Например, водить родителей своих подопечных — обязанных лиц — на работу.
«СБ»: Но если от трудных родителей ожидать, собственно, нечего, то вся надежда только на школу, молодежные организации и милицию.
Е.Полудень: Дело в том, что в семье закладываются основы воспитания ребенка. Кроме того, в неблагополучных семьях бывает, как правило, 3 — 4 и даже более детей. А это значит, что основное внимание должно быть обращено к таким семьям как причине проблем. У населения сложилось мнение, что главная роль в борьбе с такими явлениями, как неблагополучные семьи, подростковая преступность, принадлежит милиции. Наказывать, привлекать к ответственности, отправлять в соответствующие учреждения и т.д. Все это правильно. Но только отчасти. Это борьба со следствием. Болезнь нужно своевременно выявлять, на самой ранней стадии. Тогда ее намного проще лечить.
«СБ»: Так любое отклонение в поведении подростка школьный психолог сразу же определит. В чем дело?
Е.Полудень: Вынужден признать, что жесткий контроль и суровая ответственность педагогов за качество воспитательной работы в школах привели к тому, что некоторые правонарушения, совершенные учениками, замалчиваются. Драки, мелкие кражи, вымогательство денег у младших учеников, употребление алкоголя и наркотиков, курение, сквернословие, оскорбления друг друга и старших. Любой директор знает, что он будет иметь очень серьезные неприятности в исполкоме за снижение показателей района. Если его школьники совершат какой–либо проступок, он же будет в 
какой–то степени заинтересован в том, чтобы не предавать случившееся огласке. Я считаю, если сами учителя, руководство школы выявили факт правонарушения и сообщили об этом в милицию, произошедшее не должно ставиться им в упрек.
«СБ»: Как это так? Разве за выявление факта у нас наказывают?
Г.Руденкова: Ни одна из инструкций Министерства образования не требует наказания директора или учителя за совершенные учащимися правонарушения. Но если такой факт остался без внимания — это плохой показатель работы педагогического коллектива.
«СБ»: Показателем плохой работы может быть только незанятость подростка после уроков. Если ребенка не воспитывают родители и школа, его воспитывает улица. Аксиома.
Е.Полудень: Подросткам иной раз просто некуда девать свою энергию — возраст такой. Естественно, если эту энергию он не потратит в спорте или хобби, она найдет выход в другом.
Г.Руденкова: Да, у трудных подростков зачастую слишком много свободного времени. Поэтому занять их — первостепенная задача школы. Но при этом надо учитывать то, что существует проблема ограниченности ресурсов системы образования. Школьный спортзал не может быть открыт до полуночи! Без присмотра ребят там не оставишь, а у физрука рабочий день небесконечен. К сожалению, досуговые учреждения культуры и спорта сегодня в большинстве случаев платные, а значит, не совсем доступные. Но это не означает, что ничего не делается. Мы активно сотрудничаем с Минобороны в работе с трудными подростками. Только в прошлом году совместно с ними было организовано более 60 летних лагерей. С МВД — 14. Работаем и с МЧС. Движение юных спасателей–пожарных насчитывает сегодня более 300 тысяч членов.
И.Карачун: А сколько у нас в стране членов БРСМ?
Н.Обровец: Около 490 тысяч.
И.Карачун: А в возрасте от 20 до 30 лет?
Н.Обровец: Сегодня школьники и студенты составляют основную часть БРСМ, работающая молодежь — около 25 процентов.
И.Карачун: Так, если у нас на учете состоит 14 тысяч несовершеннолетних, неужели из 245 тысяч ваших членов нельзя найти тех, кого можно было закрепить за этими трудными подростками?
В.Бондаренко: Вот вы говорите — закрепить шефов. Ну закрепили, и что они будут делать с ними? Вместе пиво пить?
Н.Обровец: Возможности наши небезграничны, но мы делаем все, что в наших силах. Сегодня практически все трудные подростки закреплены за нашими активистами. Только за членами молодежных отрядов охраны правопорядка Могилевской области закреплено 960 таких подростков, в Брестской области — более тысячи. И так в каждом регионе. С ними ведется целенаправленная работа по правовому воспитанию, организации свободного времени, формированию здорового образа жизни. Мы используем в работе с молодежью самые разные формы. Проводим всевозможные конкурсы, спортивные соревнования, тематические беседы. Например, «Мой двор — моя забота», «Брось сигарету — получи конфету», «Не валяй дурака, книга лучше табака!», «Спасибо, не курю!»... У нас работает более 103 клубов спортивно–патриотической направленности. Только в Минской области прошлым летом нами организовано 9 таких лагерей для 246 трудных подростков, в Могилевской области — для 192 подростков. В прошлом году в составе молодежных трудовых отрядов работало 1.465 трудных подростков.
Сегодня БРСМ и пионерская организация предлагают ряд современных акций и проектов для детей и подростков, куда привлекаются и трудные ребята, с учетом моды на музыку, одежду, виды спорта. Не могу не сказать о проведении соревнований по альтернативным видам спорта, как, например, «Новое поколение», фестивалей альтернативной музыки, рок–музыки, конкурсов граффитистов, байкеров, роллеров и скейтбордистов. У нас работает мотоклуб «Призраки дорог», клуб по брейк–дансу... На газетной полосе места не хватит, если перечислять все, что мы делаем. К сожалению, не все ребята хотят принимать участие в таких мероприятиях. Пытаемся заинтересовать их, но не всегда это получается.
Е.Полудень: А почему бы не внести предложение, чтобы коммерческие бассейны, спортзалы, современные танцевальные студии, фитнес–центры предоставляли бесплатно какое–то время для трудных подростков? В порядке, так сказать, благотворительности? Конечно, это сложно, но приучать детей к спорту, да и вообще к здоровому образу жизни как–то надо. Иначе они действительно пойдут вечером пиво пить.
Н.Обровец: Что касается пива, то недавно наши активисты проводили любопытную акцию в Витебске. Распространяли на остановках, возле киосков листовки и стикеры, сообщающие в том числе и «забывчивым» продавцам, что продавать пиво несовершеннолетним запрещено, а самим подросткам — что пенный напиток вреден для незрелого организма.
«СБ»: Многие подростки не считают пиво алкогольным напитком.
В.Максимчук: Очень больную тему вы затронули. Нарколог у нас, как правило, один на район. К сожалению, он не может каждый день бывать в школах. Но когда он приходит, все, если так можно выразиться, разбегаются кто куда. Укоренилось мнение, будто если приехал нарколог, значит, там произошло что–то серьезное, что ситуация там хуже некуда. А нарколог просто обязан выполнять свои обязанности. И профилактическую работу вести, и выявлять алкоголизацию на раннем этапе. Помогать, а не ругать и наказывать. Чем раньше такие случаи будут выявлены, тем эффективнее окажется помощь. Сейчас же ситуация доведена до абсурда!
«СБ»: Что вы имеете в виду?
В.Максимчук: Как ни печально это признавать, но нередко педагоги не рассказывают об известных им фактах, о чем говорил Евгений Евгеньевич. Только когда милиция письменно сообщает о задержании кого–то из ребят в нетрезвом виде, то наркологу только этого ребенка и приведут для беседы. Как будто других учеников этот факт не касается. Мол, один он у них такой. А почему такое могло произойти, никого не волнует. Не правда ли? Вот и получается, что повышения показателей мы добиваемся, скрывая факты. От кого скрываем? А главное, что?!
Г.Руденкова: Для того чтобы проводить беседы с учениками, не нужно ждать повода, не нужно ждать, когда учителя кого–то приведут. Эта работа должна вестись постоянно. И не только в школах.
«СБ»: Eсли за выявленные факты директора наказывают, значит, те, кто это делает, тем самым расписываются в непрофессионализме? Более того, получается, они за то, чтобы никто не знал, что дети употребляют алкоголь?
В.Максимчук: Не так давно Минздрав, Минобразования и МВД договорились о проведении исследований среди школьников по проблеме наркомании. Мы подготовились, разработали анкеты, но провести исследование нам не разрешили. Получается так, что у нас на учете от 12 до 14 лет состоят около 400 школьников, а исследовать причины, определить мотивы, что подтолкнуло их к бутылке или шприцу, как уберечь других детей, мы не можем.
Г.Руденкова: Законодательством нашей страны установлено, что все опросы и анкетирования детей до 16 лет проводятся с согласия родителей. Министерство эти опросы не запрещало. Возможно, исследователи не обратились к родителям за согласием.
Е.Полудень: Участковый инспектор по делам несовершеннолетних посещает «свои» школы довольно часто — любой учитель может свои подозрения высказать ему. Недавно мне передали записки, которыми обменялись две девятиклассницы. Одна спрашивает: «Когда ты, наконец, принесешь мне травку?». Вторая отвечает: «Кризис — цена выросла. Доплатишь еще 3 тысячи, тогда и принесу». Мы вовремя вмешались, разобрались. Больше они в распространении «зелья» замечены не были.
В.Максимчук: Можно воспользоваться «телефоном доверия» (номер (8–017) 246–11–11 и 102), можно рассказать о своих подозрениях, попросить совета, как бороться с наркозависимостью...
Е.Полудень: Недавно мне сообщили, что рядом с одной из бобруйских школ работают киоски, торгующие пивом. В городской администрации на запрос ответили, что продается пиво не на территории школы, а значит, торговля не запрещена. Стоит полчаса постоять рядом с этой школой, чтобы увидеть: львиная доля покупателей — старшеклассники, которые распивают хмельной напиток рядом со школой. Пора ужесточать законодательство. Прописать, к примеру, что торговать алкогольными напитками и пивом нельзя на расстоянии, к примеру, 500 метров от любого учебного заведения. И запретить распитие в общественных местах вообще. Не надо ждать, пока ситуация выйдет из–под контроля. Сейчас, кстати, введение таких мер рассматривается.
Думается, неплохо бы пройтись по улицам города и снять на видео подростков, пьющих пиво. А потом в присутствии родителей и учителей спросить, кто дал им на него деньги, в каком магазине им его продали и знают ли они, что пиво для детей — вещь опасная и вредная.
В.Бондаренко: Вы можете со мной соглашаться или не соглашаться, но эту проблему можно решить только комплексом мер. Я имею в виду, что нам действительно необходимо создавать какой–то республиканский орган по проблемам семьи. Ведь все с нее начинается. Там должны быть сконцентрированы наши научные, педагогические, медицинские, психологические и социальные кадры, владеющие самыми современными знаниями, самой передовой информацией. Слишком важна проблема воспитания детей, проблема возрождения и сохранения семейных ценностей, чтобы ограничиваться в ее решении полумерами, которые мы сегодня используем. Мы даже здесь не можем разобраться в том, кто и чем должен заниматься, как повысить в целом результативность всей нашей работы.
В.Бутрим: Мне кажется, что это предложение нереально. Ни с точки зрения возможности финансирования, ни с точки зрения эффекта от деятельности такого центра.
В.Бондаренко: Как раз центр проблем семьи и занимался бы этими проблемами. Если говорить о школе, она должна заниматься образовательным процессом. На нее столько навешали сегодня не свойственных ей функций, что учителям сложно качественно выполнять свои прямые обязанности.
А.Шилько: Может, лучше ввести в школах новые должности школьных инспекторов — прошедших специальную подготовку сотрудников милиции? Они бы и занимались профилактикой подростковой преступности, работой с трудными подростками и социально неблагополучными семьями. Учителю хватает своей работы.
Е.Полудень: В Голландии интересно подошли к воспитанию юных правонарушителей. Если 12–летний парнишка украл вещь в магазине, то ущерб возмещают не родители, а он сам — несколько часов отрабатывает в этом же месте уборщиком.
В.Бутрим: Я думаю, голландский опыт нужно изучить детально, проанализировать и, возможно, подготовить поправки в законодательство. У нас трудовым кодексом запрещено работать подросткам младше 14 лет.
Г.Руденкова: Министерство образования еще в 2000 году предложило проект концепции ювенальной юстиции. Он предусматривал для несовершеннолетних правонарушителей не только и не столько наказание, сколько помощь в восстановлении и развитии их личности.
Е.Полудень: Оставлять ребенка один на один со своими проблемами нельзя. Тем более что он может плохо влиять на других детей.
«СБ»: Если закон ограничивает возможности вернуть ребенка к нормальной жизни, вероятно, нужно менять закон?
Г.Руденкова: Может быть. Особенно в отношении тех случаев, когда речь идет о принудительном лечении несовершеннолетнего, злоупотребляющего алкоголем или наркотиками. Тогда, вероятно, стоит подумать о внесении изменений в законодательство и лечить в том числе и без согласия родителей?
В.Бондаренко: Если такое вводить, нужно будет во многом перестроить всю нашу работу. Что такое ввести ответственность несовершеннолетних? Это ведь ребенок, у которого еще не сформировалась психика, и сломать ее можно в результате неосторожных действий намного быстрее, чем потом восстановить.
«СБ»: Если он употребляет наркотики, она уже сломана. Он болен, его надо лечить. Тем более что болезнь заразна.
В.Максимчук: Если у нас сегодня разводов больше, чем браков, уже этим мы закладываем проблемы на будущее, на формирование поведения детей. За последние 6 лет рост женского пьянства стал опережать рост мужского. Посмотрите вечером: вся молодежь — и парни, и девушки — пьет пиво и курит сигареты. И не надо замалчивать проблему распространения наркотиков. Боюсь, через несколько лет мы заговорим о еще более серьезной проблеме.
Е.Полудень: То, что катастрофически растет число женщин, злоупотребляющих алкоголем, — это неоспоримый факт. В женском ЛТП сегодня находится количество женщин, в два раза больше, чем то, на которое он рассчитан. А у них есть дети или будут. Какими они вырастут?
Не подумайте, что я сгущаю краски: мол, все у нас плохо, а мы ничего не делаем. Беспокоиться есть о чем, речь ведь идет о наших с вами детях.
«СБ»: Проблема трудных детей стояла перед обществом всегда и, скорее всего, будет стоять независимо от уровня благосостояния его граждан. Но говорить о ней нужно. Это будет в какой–то степени профилактикой нравственного здоровья общества. Ведь сегодняшние дети — это те, кто завтра будет выращивать урожай, шить одежду, строить дома, обогащать нашу культуру. И какими они вырастут, в какие руки мы отдадим все, что создано предыдущими поколениями, зависит только от нас.
