На дворе октябрь, бархатный сезон, и опять тянет в Сочи. Мягкое солнце, ласковое море, теплая галька или шезлонг на буне, в котором сидишь, в полудреме закрыв глаза, слушаешь шум набегающих волн, а легкий бриз обдает тебя мириадами мельчайших капелек морской воды. Перед тобой лазурное море, за которым где–то далеко Турция. На нее указывает солнечная дорожка, стелющаяся по воде и уходящая за горизонт. Позади круто поднимающийся берег в пальмах... Как поется в песне:
— О, море в Гаграх, о, берег в пальмах,
Кто видел вас, тот не забудет никогда!
И этот морской воздух с запахом Мацесты, и сочинский городской пляж, защищенный горами, доступный всем людям и пока еще не захваченный «приватизаторами».
Все это — Сочи!
Удивительное место на Земле, где можно утром позагорать на пляже, днем, поднявшись в горы, покататься по снегу на горных лыжах и к вечеру вновь вернуться на пляж.
Наверное, это — рай. И я ездил и летал туда каждый год.
В 1979 году мы, ансамбль «Верасы», были там летом с гастролями. Жили в гостинице, рядом с Цветным бульваром и изнемогали от жары, которая в тот год доходила до 34 градусов. Мы открывали настежь холодильники и пили холодную газировку, которая тут же ручьем текла со лба в виде пота, обливались холодной водой — ничего не помогало. К тому же я еще принимал новомодное тогда мумиё и не знал, куда энергию девать, — через каждые пять минут отжимался от пола.
Концерты летом в Большом Сочи — это и работа, и отдых одновременно. Днем на пляже, вечером — в «Фестивальном», в парке «Ривьера». Выезды в «Лазурное», в санаторий «Беларусь» и т.д. Помню, как мы готовились к концерту в парке «Ривьера» и руководитель ансамбля Василий Раинчик заиграл на клавишах новую свою песню. А потом сказал:
— Если надо узнать правдивое мнение о своей музыке, мне не надо далеко ходить, достаточно спросить у Старикова. — Ну как тебе моя новая песня? — обращаясь ко мне, спросил Раинчик.
— У композитора в творчестве наступил итальянский период, — ответил я, так как его мелодия сильно напоминала песни с фестивалей в Сан–Ремо.
— И надолго, — ответил Раинчик с довольной улыбкой на лице.
Так в репертуаре «Верасов» появилась песня «Музыка для всех», которую исполнял и Валерий Леонтьев.
Летом в Сочи можно было встретить известных музыкантов из Москвы, Ленинграда и других городов Советского Союза. Все стремились на юг. И вот в один из вечеров в «Ривьере» выступала Ирина Понаровская с оркестром Олега Лундстрема. Признаюсь, она мне тогда очень нравилась, и я решил с ней познакомиться поближе. Купив огромный букет роз, благо цветы тогда стоили совсем недорого, я отправился на концерт. Добросовестно отсидев всю программу, налюбовавшись Понаровской, которая в своем ярко–красном платье сама была как большая роза, я отправился за кулисы.
И надо же мне было столкнуться на сцене лицом к лицу с гитаристом оркестра. Рыбак рыбака видит издалека — мы познакомились, пожали друг другу руки и все... Когда встречаются два гитариста, они забывают обо всем на свете — начинаются разговоры о гитарах, примочках, комбарях, приемах игры и множестве других специфических гитарных тем. Время шло, и мы с ним все шли, шли и шли пешком от парка до гостиницы «Москва» и говорили, говорили. И продолжали у дверей гостиницы, пока не вышел их администратор и не сказал:
— Ну сколько можно, идите спать, уже час ночи.
И только тогда я вспомнил, собственно, куда я шел в тот вечер.
Так Ирина Понаровская осталась без букета, о котором она и не подозревала.
В другой раз я познакомился с интересной девушкой, и мы решили после концерта сходить на пляж и искупаться ночью в море. Да, это были чудные мгновенья — теплая морская вода с пеной, яркие звезды и мы одни на пляже. Вдоволь накупавшись, мы беззаботно отдыхали, как вдруг увидели приближающуюся к нам группу парней с наглыми ухмылками на лицах, не предвещавшими ничего хорошего. Их было человек двенадцать, с нунчаками и кастетами в руках. Ну вот, только этой банды нам не хватало, подумал я, прекрасно понимая, что может произойти дальше. Но поскольку у меня был большой опыт выживания в минских бандитских районах, я не стушевался, а предупредил девушку: «Молчи, говорить буду я» — и спокойно посмотрел на главаря, подняв бровь.
— Ты откуда, из какого города, — спросил главарь.
«Так я тебе и сказал, что я из Минска, — подумал я, — порвете на куски». И твердо ответил:
— Местный я.
— Местный, а откуда?
— С Цветного, — соврал я наудачу, и удача улыбнулась нам.
— С Цветного, — уже другим тоном сказал главарь, — а баба твоя?
— Тоже местная, не моргнув глазом, ответил я, хотя, конечно, это было не так.
— Ну, раз местные, мы вас не тронем, гуляйте. Мы будем неподалеку, если что — зовите, поможем.
— Хорошо.
Они пошли дальше, осматривая пляж, а я, подождав, пока они скрылись из виду, сказал девушке: молодец, не дрогнула. А теперь быстро одеваемся и сматываемся — не надо дважды испытывать судьбу.
Мы благополучно перебрались в безопасное место. Вокруг звенели цикады, мы пили шампанское, наслаждаясь звездной и теплой сочинской ночью. Отдых в Сочи не бывает без приключений.
А в другой раз я прилетел в этот город один и снял у знакомой бабки отдельный сарайчик на улице Нагорной возле гостиницы «Ленинград» рядом с пляжем. На этом пляже стоял деревянный Нептун с трезубцем, и пляж считался минским, так как здесь всегда можно было встретить целые компании знакомых минчан.
В тот раз я встретил там «Песняров». Три дня подряд я видел Владимира Мулявина, прохаживающегося вместе с Игорем Пеней возле гостиницы «Москва». При этом Мулявин все время говорил, а Пеня слушал. Наверное, убеждал его пойти работать в ансамбль «Песняры» и переехать в Минск, подумал я и, как показало время, не ошибся. Игорь работал вокалистом в лучших ресторанах Сочи — «Пацхе», «Кавказском ауле». Он обладал прекрасным голосом, публика его любила, осыпала деньгами, и ему было непросто решиться на переезд. И все–таки он рискнул — и не прогадал.
Геннадий СТАРИКОВ.
