(Окончание. Начало в № 191)
И вот я лечу в Сочи, но каким–то странным маршрутом через Прибалтику. Должен сказать, что в нашем великом Советском Союзе билеты на самолет стоили по нынешним меркам копейки и я, например, летал из Минска в Гомель на свидания к своей любимой девушке три раза в неделю.
Итак, сначала оказываюсь в Вяцеке — это рядом с Ригой — совершенно удивительное место. Красивые одноэтажные дома, утопающие в цветниках, и бескрайные песчаные дюны на морском пляже. И ни одной живой души. Действительно долгая дорога в дюнах. Если лечь в углубление в песке и спрятаться от ветра, то на солнце довольно тепло. А морской берег такой пологий, что, если хочешь искупаться, идти надо очень долго, чтобы достичь глубины.
Через три дня эта фантастическая безлюдная природа надоедает, и я перебираюсь в другую сторону от Риги — в Юрмалу. Юрмала — это полная противоположность: шум, гам, уйма народу, веселье, всеобщий праздник. Все бы здорово, но тут пошел холодный дождь. Я промок до нитки и заболел. Поднялась температура, и я понял, что надо улетать. Никаких проблем. Сел в самолет рейсом Рига — Сочи и через пару–тройку часов вышел из него в аэропорту города Адлер. Фантастика, но правда. Тепло и сыро — то, что надо. Субтропики. Я сразу почувствовал себя лучше.
Сняв свой любимый сарайчик на улице Нагорной в центре Сочи за два рубля в сутки, я отправился в ресторан гостиницы «Камелия».
Там играли белорусские музыканты Юра Левандовский, Коля Даниленко и Гена Лебедев. Кроме них, играли местные: «папа» — клавишник и барабанщик. Так было принято. В ансамбле должен кто–то быть местный. Но самое главное, что с ними на флейте и саксе играл Вячеслав Чевычелов, псевдоним Челов. Это высочайшего уровня музыкант, знавший в совершенстве и джаз, и классику. Московская джазовая школа — Пресняков–старший и другие его коллеги. Традиция московского кафе «Печора», одним словом.
До сих пор помню не только фантастическую музыку, но и сказочную «субтропическую» атмосферу вечера в «Камелии», — этот влажный воздух и вид ночного моря с плывущими теплоходами.
А так как я прилетел из Прибалтики да еще прикупил там пару эксклюзивных вещей — необычайной красоты «клифт» из индийской нежнейшей замши и такие же замшевые туфли, то кто–то пустил слух, что я — сын тогдашнего министра внешней торговли Патоличева. Чушь, конечно, несусветная, но, знаете, чем больше ложь, тем больше в нее верят. Меня пригласили за одноместный столик, накрытый яствами за счет заведения. Тем более что я накануне попросил книгу жалоб и предложений.
Я–то собирался написать благодарность за великолепную музыку, но передо мной все время извинялись, пытаясь выяснить, чем мне не угодили. Наконец, я понял, что переубедить их не получится, и отрезал: «Ладно, все будет хорошо». Они долго не могли поверить и все переспрашивали, не буду ли я жаловаться. Я с трудом их успокоил.
Но музыканты действительно были превосходными. Приведу такой пример: на одной из репетиций наш минский фантастический виртуоз Коля Даниленко «вонзил» на гитаре соло. А Чевычелов у него спросил: «Ну и что ты тут наиграл? Смотри, я тоже так могу». И исполнил на флейте сверхтехничный пассаж. «Это что, по–твоему, музыка? Это туфта», — Челов был неумолим. Данила запомнил его слова на всю жизнь. Вот это школа, снимаю шляпу. После этого любая нота в его импровизациях была содержательна и значима.
Фантастикой был позже и ресторан «Кавказский аул».
В этом прекрасном заведении играли минские музыканты — и «Верасовцы», и «Песняровцы» — Владимир Угольник и Владимир Марусич и другие.
Помню, как однажды Владимир Угольник праздновал там свой день рождения. После прекрасного ужина, где столы ломились от яств и на месте выпекался лаваш, мы танцевали под открытым звездным небом. Моей партнершей была прима Большого Людмила Семеняка.
Для Сочи это было в порядке вещей — там звезды светили и на небе, и на земле. А потом мы погрузились в поджидавший нас нанятый автобус и среди ночи поехали купаться на сочинский пляж.
В другой раз минские музыканты собрались в ресторане на крыше гостиницы «Москва». И когда стали петь, меня поразили их красивые голоса — это надо было слышать! Кстати, Анатолий Кашепаров пришел в «Песняры» из «Синих гитар» — самодеятельной группы Белорусского политехнического института, где он пел «по блюзу». Я сам это слышал, потому что там же и учился.
А Валерия Дейнеко из группы «Менестрели» я впервые услышал в клубе минского домостроительного комбината № 2 в 1969 году. Хоть у него был и не очень громкий голос, но обладал он «фирменной» манерой исполнения в стиле Тома Джонса и Энгельберта Хампердинка. Кстати, вместе с ним в ансамбле играли талантливые ребята: на басу — Валентин Пучинский, на скрипке — Борис Бернштейн.
Вот путешествие Минск — Рига — Сочи и закончилось. Наступила эра микрофонных певцов. И, видимо, последним из настоящих в Белгосфилармонии был Эдуард Мицуль. Он гуманно держал микрофон сбоку от шеи, и все частоты прекрасно передавались. Удивительная исполнительская манера. Сейчас такую не встретишь.
