Окна школы мороз разрисовал узорами. В пустых классах (дети были на каникулах) прохладно. У котельной, работающей на дровах, явно не хватает духу. Нет тепла — какой уж тут уют, какой комфорт... Но стоит переступить порог Острошицкой средней школы — и ты в стране уюта. Такое ощущение, будто он струится от огромных, на всю стену панно, от детских рисунков, где обязательно светит солнышко. Его излучают подсолнухи, ромашки и другие чудные цветы. А сотворили из соломки эту красоту сами же школьники, руководимые Екатериной Валентиновной Асташевич. Учителем изобразительного искусства, труда и черчения.
Ничто не предвещало Екатерине Валентиновне стать учительницей. Когда сама была школьницей, учительский стол почтительно обходила стороной. Место учителя для Кати было святым. А профессия педагога казалась ей недостижимой.
Многие беды людей — от завышенной оценки своих возможностей. От ничем не подтвержденной уверенности: я смогу, я сумею. Тратятся огромные усилия и средства, и кажется, что цель уже близка. А дойдет до дела — горькое разочарование. Не мой берег, не моя гавань. Начинать все с нуля уже поздно. И несет неудачника поток жизни неведомо куда. Поиск своего берега — дело непростое. Иногда на это тратится вся жизнь. А он лишь маячит впереди и, как горизонт, уходит все дальше и дальше...
Кате всегда хотелось рисовать. Это была ее страсть, или, как говорили в старину, безотчетное влечение. В детстве она срисовывала открытки. В школе по рисованию получала одни пятерки. Казалось, все ясно: после восьми классов — художественное училище. А дальше — институт. Поступать Катя не рискнула. Базы никакой. А рисунки свои считала откровенно слабыми. Неудачной была и попытка стать дизайнером. Конкурс на эту специальность в Минском технологическом техникуме оказался слишком высоким. Катя продолжила учебу в средней школе. Увлеклась подводным плаванием. Даже стала мастером спорта. Но не этого просила ее душа. Появилась тревога: мечта ускользает. «И ускользнет, если буду плыть по течению, — сделает она для себя горькое признание. — Ученица–чертежница в проектном институте... Кому это надо? Два потерянных года...» Назвать эти годы так не совсем справедливо. Катя не пропустила ни одной выставки. Да и самообразование набирало вес.
Отец ее подруги был профессиональным художником. Катя решила показать ему свои работы. «Пока все это малярство. Начинать надо с азов. Пробуй! У тебя получится», — скажет ей художник. И слова–то вроде обычные, но они заставят Катю поверить в себя. А где вера — там жизнь, там действие. Минчанка Катя поступит в Бобруйское профессионально–техническое училище. И получит специальность резчика–инкрустатора по дереву. Резала Катя отменно. Четвертый разряд присвоили. А шрамы от резца на левой руке останутся навсегда. Да еще шахматы, вырезанные ею. Все фигурки — жители подводного мира. Рыбки, русалочки, Нептун, Конек–Горбунок. Не шахматы, а живая сказка.
После училища работала Катя на МАЗе художником–исполнителем оформительских работ. Была, оказывается, и такая должность. Оформляла плакаты и транспаранты для демонстраций. Писала лозунги и шапки стенгазет. Творчества там было не ахти. Зато свободного времени достаточно. Вот его–то Катя в полной мере использовала для настоящего творчества. Она занималась и макраме, и живописью, и флористикой. И все это постигалось самостоятельно. А как иначе? Мастер народного творчества, как правило, самоучка. В этом его главное достоинство. Другое дело — отчего, в силу каких обстоятельств мастера становятся таковыми? А разве родники, пробиваясь сквозь недра земли, спрашивают себя, почему несут они людям кристальной чистоты водицу? Так им природа повелела. Мастера из народа — такие же родники. А начало их начал — талант и корни.
Под асфальтом корни не живут. Значит, искать их там и не надо. Но... Катя родилась в Минске. Жила с родителями и старшей сестрой в рабочем бараке. Квартиру они получат не скоро. Отец работал на МАЗе мастером. Мама там же — разнорабочей. Промасленный халат. Разбитые тяжким трудом руки... Корни у родителей были деревенские. Такими же она считает и свои. Лучшее время в Катином детстве и отрочестве — дни, проведенные в деревне Дукора Пуховичского района. В хате любимой бабушки Юли. Как же славно было там Кате! И по сей день помнится, какую радость доставляла ей живая природа. Дорога к копанке, где дети бултыхались вместе с домашними гусями, шла лугом. В обыкновенном ей всегда виделось необыкновенное. И что ни шаг — то открытие. Она подолгу склонялась над ромашками, незабудками. И даже невзрачный мятлик вызывал восхищение. А высокое летнее небо заглядывало в самую душу. Казалось, всему, что видели ее глаза и чувствовало сердце, не будет конца. Но, повзрослев, Катя поймет, как зыбок мир. Как жестоко и властно время уносит то, что стало родным и близким. В деревне дома, как и люди, имеют душу. И свой неповторимый запах. Это сложный букет. А в нем: запах родины, запах земли, запах детства, запах старины, запах чего–то уходящего. Осиротевший дом тихо умирает. Многое из того, что есть на рисунках и фотографиях Кати, в жизни уже не существует...
Катя вышла замуж, родила двоих детей. А поиск своего берега все еще продолжался. Окончив одни курсы, поступала на другие. Ко всему был интерес, всему хотелось научиться. Как же потом ей это пригодится! И вот на семейном совете было принято решение продать минскую квартиру. А за вырученные деньги построить дом в деревне. Им повезло: этой деревней стали Острошицы. Столица рядом. А Логойщина такой край, каких по миру надо поискать.
У Екатерины Валентиновны замечательная семья. Игорь Леонидович, ее муж, дети Катя и Леня, с пониманием относятся к ее творческому поиску. И во всем поддерживают любимого человека. Уладилось все и с работой. Школа как будто ждала Екатерину Валентиновну. И не только как педагога. Ей нужен был свежий взгляд художника. Для всех привычное и, казалось бы, вполне приемлемое взгляд со стороны воспринимает в ином свете. Школа в понимании Екатерины Валентиновны — и храм, и мастерская в одном лице. Она же напоминала больше мастерскую, но только не храм. От стен, выкрашенных в ядовитый зеленый цвет, веяло подвальным холодом. Казенщина наводила тоску. Своим внутренним зрением Екатерина Валентиновна увидит образ школы, близкий ей по духу. Но предлагать, тем более с ходу что–то свое навязывать школе она, конечно же, не станет. Прежде всего в педколлектив надо было войти. И стать своим человеком среди своих. Ученики должны признать учителя. И полюбить. А это программа не на один день.
У нее все получится. Екатерина Валентиновна — человек предельной искренности. И поза ей вовсе не свойственна. Как художник она идет всегда от впечатления. И поступает так, как подсказывает сердце. Она умеет жить и творить, не подстраиваясь ни под моду, ни под время. Тем более — под чье–то мнение или указание. Зато посоветовать, подсказать — кто бы к ней ни обращался — всегда пожалуйста!
Через год ей предложат вести предмет, совершенно новый для школы: мировую художественную культуру. Ни пособий, ни разработок. Что есть за душой — с тем идет учитель на урок. За душой было не так уж и мало: самообразование, общение с художниками, десятки альбомов о творчестве великих мастеров кисти, композиторов, деятелей кино. К каждому уроку Екатерина Валентиновна готовилась так, словно от него зависела вся ее судьба. Зимними вечерами нередко пропадало электричество. Екатерина Валентиновна зажигала свечу. При ее слабом дрожащем свете она, как пчелка с цветов, собирала с книжных страниц драгоценную пыльцу знаний. А когда шла к старшеклассникам, волновалась так, что в глазах темнело. Не сразу решалась переступить порог класса. Стоит перед дверью, а рука невольно тянется, чтобы перекреститься...
О деятелях мировой культуры она рассказывала горячо, взволнованно. Как будто лично знала каждого из них. И когда видела, что в глазах учеников зажигались огоньки интереса, искренне радовалась. Значит, прикоснулась детская душа к духовному богатству. И пусть всего на капельку, но станет в ней доброты больше. Она полюбит этот предмет и оценит его по достоинству. Это тот случай, когда сердце учителя было не только передатчиком, но и приемником. Екатерина Валентиновна учила детей и обогащала свою душу. Преподавание мировой художественной культуры для нее было равноценно высшему образованию. Екатерина Валентиновна заочно окончит факультет народной культуры Минского педуниверситета имени Максима Танка. И когда этот предмет отменят, у Екатерины Валентиновны возникнет чувство, будто детей публично обокрали...
Все, что создано талантом мастера народного творчества Екатерины Валентиновны Асташевич и чему учит она детей — соломоплетению, макраме, флористике, живописи, выжиганию по дереву, дизайну, моделированию костюмов, кройке и шитью, — имеет одно предназначение: наполнять людские сердца добротой, красотой и тихой, мирной радостью.
Екатерина Валентиновна нашла свой берег.
Фото автора.
