На чемпионате мира в Гояне от Сергея Лагуна награды не ждали. Круг претендентов был очерчен лишь двумя именами — Анастасии Новиковой и Андрея Арямнова, новополочанина же наставники определили в группу «возможных сюрпризов». Не верили, выходит? Или боялись раньше времени засветить козырную карту? Впрочем, Сергею в любом случае не привыкать: в Пекин чемпион мира среди юниоров ехал в группе олимпийского резерва, да и выступил там не особо удачно. А уж в категории 85 килограммов, в которую Лагун перешел в прошлом году, выглянуть из–за спины рекордсмена мира и серебряного призера Олимпиады Андрея Рыбакова шансов и вовсе не было. Сам Сергей уверен, что это только пока. Со свойственной ему основательностью и рассудительностью он с ходу излагает всю ситуацию в своей категории, объясняя, почему о Лагуне не слышно было «до», что будет «после» и как именно он собирается штурмовать «китайскую стену», которая на мировом тяжелоатлетическом помосте с каждым годом выглядит все внушительнее.
— Сильных средневесов в Беларуси всегда хватало, — рассуждает Сергей. — Сегодня, например, Рыбаков считается самым сильным, но до него ведь еще и Онищенко был... Да и вообще, категория популярная. А я к тому же «недовесок». Так среди штангистов называют ребят, которым перед соревнованиями приходится не сгонять, а, наоборот, набирать вес. Это, к слову, тоже сложная задача. Вроде набираю, прорабатываю, а все еще 3 кило «запаса» есть: в нашем виде спорта это много значит. Но все равно это лучше, чем худеть. Перед Олимпиадой, где я в категории 77 килограммов выступал, пришлось 7 лишних «кэгэ» сгонять. Откуда, скажите, их взять, если жира практически нет? Я перед соревнованиями свой бицепс измерил — 40 сантиметров. А до «диеты» 43 минимум было! Вот и получилось, что готов был очень хорошо, а выше десятого места не вылез.
— Ты еще скажи, что без сгонки на пьедестал бы забрался...
— Нет, конечно, но седьмым мог быть точно. Конечно, когда едешь на Олимпиаду, всегда думаешь о медалях. Это в интервью спортсмены могут суеверно рассказывать о том, что главное — участие. А на самом деле даже тот, кто выше 10–го места подняться не может, где–то в глубине души лелеет мысль: «А вдруг?» Передо мной же вообще никаких задач не стояло. Но 17 килограммов, которые меня отделили от корейца Са Чек Хека, это все равно много.
— На нынешний чемпионат мира ехал уже целенаправленно на пьедестал?
— Да. Особенно после того, когда стало известно, что Андрей (Рыбаков. — Прим. авт.) в Гоян не едет. Мы, конечно, друзья, но на помосте все соперники, и где–то в душе я, конечно, чуть–чуть порадовался такому повороту. Но если честно, думал, что буду «бронзовым». Надо реально смотреть на вещи. Уже там, когда увидел, что у армянина (бронзового призера Олимпиады в Пекине Тиграна Мартиросяна. — Прим. авт.) проблемы со спиной, понял, что могу и на второе место подняться.
— Вот он недостаток амбиций: судя по протоколам, мог ведь и олимпийского чемпиона — китайца Лу Йона — зацепить! Вас всего–то 3 килограмма разделило...
— Китаец, кстати, сам на себя не был похож. Своему олимпийскому достижению проиграл 11 килограммов. Я у него на пресс–конференции потом спрашиваю: почему так слабо? Он не ожидал такого подвоха. Как–то стушевался сразу, начал бубнить что–то про травму ахилла, про «свиной грипп»...
— Ты, я так понимаю, не особо поверил?
— Не особо. Посмотрим, конечно, что дальше будет, но пока у меня есть на этот счет большие сомнения.
— Откуда же они, эти китайские мегачемпионы, берутся?
— Во–первых, там штанга очень популярна. Я когда на Олимпиаде был, поразился. Миллионов шесть занимается: нам бы такой выбор! Во–вторых, они поставили перед собой задачу — быть лучшими во всех видах спорта — и целенаправленно идут к этой цели. Не считаясь со средствами. Тренеров пригласили. Плюс фармакология. Всякая. Там есть институт специальный, два огромных завода по изготовлению препаратов... Еще один завод такого масштаба только в США.
— Другими словами, немудрено, что на Олимпиаде азиаты были больше похожи на роботов. Вспомни, как Лу Йон Рыбакова без «золота» оставил: два мировых рекорда подряд!
— Выиграть у китайцев в Китае нереально. Я не буду вдаваться в подробности, но, поверьте, дома им было гораздо легче выступать. И поэтому лично мне бы очень хотелось, чтобы в Гояне Рыбаков взял у Лу Йона реванш. Мне пока рано еще, а вот Андрюха...
— Тебя, кстати, не удивило обилие травм? Быть может, это уже предел человеческих возможностей?
— Травма — дело такое: любой получить может. Работаем–то на пределе, а это всегда риск. В любом виде спорта, а в штанге — особенно. Чуть концентрацию потерял — и все...
— Где твой предел?
— Не знаю. У меня, правда, есть мечта... Точнее — цель. Я вообще в жизни предпочитаю не мечтать, а ставить цели и их достигать. Постепенно. Но рассказов о неминуемом чемпионском титуле или рекордных килограммах не ждите: я предпочитаю свои цели держать в секрете.
— Зато главный тренер сборной Александр Гончаров именно Сергея Лагуна называет самым старательным белорусским штангистом...
— Это в качестве аванса, наверное. Сейчас–то да, серьезнее стал. Причем во всем, чем бы ни занимался. Стараюсь, чтобы даже в случае неудачи я мог сказать себе: сделал все, что мог...
— Это, кстати, один из самых распространенных способов оправдать себя...
— Я же не кому–то так говорю — себе. И точно знаю, что сделал, а где поленился или понадеялся на удачу. Поэтому сегодня я по дискотекам не хожу, водку не пью, а готовлюсь к соревнованиям. А вот до Олимпиады по–разному бывало. Я был уверен, что здоровья хватит, что на самом деле все не так и сложно в этой штанге, да еще и чемпионом мира по юниорам стал... А потом было это самое 10–е место. Это со стороны может показаться, что раз не в призах, то и разницы нет: десятый ты или, скажем, седьмой. Для меня же это шок был: я ведь даже свой обычный тренировочный вес не толкнул.
— На нынешний чемпионат ехал реабилитироваться?
— Да, хотелось доказать. Очень многие ведь как считали: есть, допустим, Рыбаков, а Лагун — это так, второй эшелон. «Турист», присутствие которого на турнирах уровня чемпионата мира только недоумение может вызывать. Теперь так точно никто не скажет: я поднял даже больше, чем дома! Это, наверное, даже важнее было, чем сама медаль.
— А как же финансовая сторона вопроса?
— Ну это, конечно, тоже. После Олимпиады я стал получать раз в 10 меньше, чем до нее. И эту разницу я прочувствовал очень хорошо. Ремонт, кредит... Но даже в этот момент я был уверен, что штангой занимаюсь не только ради денег. Да, они, конечно, важны. Но не настолько, чтобы я на помост выходил с единственной мыслью: «бабки, бабки»!
— В Гояне ты, кстати, жил в одной комнате с еще одним «пострадавшим» — Андреем Арямновым...
— Мы с Андреем дружим и много общаемся. Советуемся. Точнее, я ему, олимпийскому чемпиону, мало чего могу подсказать. А вот он меня часто поучать начинает. Это не так, тут нужно движение по–другому делать и так далее... Раньше я все эти «нотации» мимо ушей пропускал: дескать, было бы кого слушать. А вот в последнее время стал задумываться. И в Корее, кстати, именно Андрей нашел нужные слова, после которых я вышел на помост в совершенно ином настроении и на многие вещи в спорте взглянул иначе. Но сразу скажу: это не значит, что теперь я буду во всем слушать наставления Арямнова. А деньги... Я к ним и раньше относился легко. Мог и на пожертвование дать, и на улице бездомным помочь. Попутчиков на дороге всегда бесплатно подвожу.
— Ездить–то часто приходится?
— Нередко. У меня ведь девушка в Минске, тоже спортсменка — молот метает, так что езжу... Я машины с детства люблю. Вокруг меня постоянно какая–то техника была. Начиная с велосипедов и мопедов и заканчивая грузовиками и отцовским трактором — он у меня в лесничестве работал. Сейчас любым аппаратом рулить могу и двигатель при необходимости могу разобрать без проблем.
— Другими словами, если бы не оказался в штанге — точно стал бы автослесарем?
— Я бы лучше бизнесменом стал. Чтобы, к примеру, своя СТО. Вариант ведь? Планы такие до сих пор остались, и я точно знаю, чем займусь и что буду делать после окончания карьеры.
