Для начала — немного истории. Ибо там, скажем, в XVIII столетии, берет свое начало нить нашего сегодняшнего повествования. Нить и в переносном, и в прямом, ткацком, значении. Так как именно тогда по образцу и узору слуцких поясов начали ткать аналогичные мужские украшения в Лионе, далеком французском городе у подножия Альп. В век Просвещения белорусско–французское культурное взаимодействие, восходящее своими корнями к Полоцкому княжеству и Великому княжеству Литовскому, особенно оживилось. Многие жители белорусско–литовских земель, жаждущие знаний и эмоций, устремились в Париж, другие города Франции. А французские ученые, актеры, писатели, гувернеры стали приглашаться меценатами в Гродно, Несвиж, Слоним, Ружаны... Из Парижа к нам шли новые идеи, новые стили и моды.
Приведу лишь несколько красноречивых примеров такого культурного взаимодействия. К философу–энциклопедисту Дени Дидро является слонимский магнат и меценат Михал Казимир Огиньский, пишет для его знаменитой «Энциклопедии» статью об арфе, а заодно и существенно совершенствует сам музыкальный инструмент. В свою очередь, драмы французского просветителя ставятся в сапеговских Ружанах. В Гродно издается польский перевод повести Вольтера «Задиг». Из Лиона в Гродно приезжает французский натуралист Жан Эмманюэль Жилибер, основывает там медицинскую академию, клиническую больницу, ботанический сад, кабинет «натуральной истории», изучает местную флору. В Беловежской пуще или в Гродно собирается поселиться поборник равенства всех людей на земле Жан Жак Руссо. И здесь все понятно: Жилибера, Руссо, других французов пригласил на работу и просто для творчества гродненский меценат–реформатор Антоний Тизенгауз. Правда, в случае с Руссо это ему не удалось: после встречи на дороге с невоспитанным «литвином» Вяжевичем просветитель решил, что в ВКЛ все такие, и от переселения, пусть и в идиллический домик в пуще, наотрез отказался.
Притяжение родины
Кто же конкретно протянул ткацкую нить между Слуцком и Лионом? Как мне кажется, если кто сегодня и найдет ответ на этот вопрос, то только белорусская художница Ольга Демкина, ныне живущая в Лионе. Она тоже занимается ткачеством, но создает не пояса, а гобелены. А сколько выставок и творческих вечеров провела она там!
В конце марта — первой половине апреля Ольга Демкина в очередной раз навестила Беларусь — чтобы встретиться с друзьями, оживить контакты, провести свои выставки в Чашниках и Новолукомле. Встретившись с художницей, я не мог не задать несколько вопросов.
— Ольга Васильевна, когда–то меня особенно впечатлили ваши «чернобыльские» гобелены. До сих пор стоят в глазах «Черная былина о нерожденных детях Полесья», «Звезда Полынь», «Восхождение». Удивило какое–то уж очень глубокое проникновение в космос, мироздание, наше прошлое. Вообще, тема тяжелая, трагическая. А вы–то человек жизнерадостный, легко идущий на контакт. Как это сочетается?
— Может быть, мои слова покажутся банальными, но это так: жизнь многоцветна. И в ней всему находится свое место. Вы, очевидно, не видели моих «Дожинок», «Купалья», «Гимна лилиям». Я стремилась показать там народное бытие как явление светлое, неповторимое. Радовать глаз мне хотелось костюмами для ансамблей «Песняры», «Купалинка», «Жалейка», «Звездочка».
— А как французы воспринимают ваше многоцветие? Ведь оно у вас очень индивидуально и одновременно подчеркнуто национально.
— Добавьте еще: общечеловечно. Как воспринимают?.. Нормально воспринимают и понимают. В Париж приглашают. Награды дают. У меня бывает до пяти выставок в год. Кроме французских городов, выезжала в Швейцарию, Англию, Бельгию, Люксембург.
— Вопрос, может быть, для вас не очень приятный: что вас подтолкнуло покинуть родину? Я понимаю Бориса Заборова. Как раз был у Короткевича, когда он прощался перед отъездом во Францию. К нему действительно тогда относились несправедливо: наветы, запреты. Но, кажется, старые обиды уже им забыты — в Минске готовится большая персональная выставка... А у вас что? Насколько мне известно, на Минском производственно–художественном комбинате вас ценили, ваши гобелены славились широко, выставки шли десятками. Зарубежные коллекционеры ваши работы покупали...
— Существует еще голос сердца. И прозвучал он на выставке в Париже в 1996 году. Жорж Пассо, скрипач, композитор, сделал мне предложение уже при нашей четвертой встрече. Тогда я французским еще плохо владела, но сердцем поняла все точно... И вот итог: теперь зарубежные энциклопедии, выставочные каталоги печатают мою фамилию так: Dziomkina–Passot.
Краски, пропитанные романтизмом
Наша встреча неожиданно продолжилась в один из следующих дней, на открытии магазина «Книжный салон». Доверчиво–лирический тон многочисленным выступлениям задала Ольга Демкина. Она показала собравшимся несколько детских книг, иллюстрированных ею, в том числе «фэнтези» литовской писательницы Эмили Балёлене–Легуте «Путешествия вокруг планеты мечтаний», а также свои зарубежные каталоги и предложила сотрудничать. Деловитость и общительность французской гостьи присутствующим понравились, и после окончания всех церемоний завязался еще один заинтересованный разговор.
Как же на Западе оценивают художественное ткачество и живопись нашей соотечественницы? В какой–то степени это можно понять из следующей цитаты, взятой из одного из зарубежных каталогов: «Ольга от природы очень восприимчива к красоте, ее живопись мощна и щедра, ее краски ярки и пропитаны романтизмом славянской души. Выбор тематики картин раскрывает сильную, притягивающую к себе личность в ее видении мира. Оно насквозь пропитано духовностью, поэзией, но также и актуальными проблемами. Страдание женщины не оставляет художницу равнодушной. Она мгновенно откликается, откровенно выплескивая свои эмоции на холст: после чернобыльской катастрофы создала триптих на тему страдания ее родины, непосредственно затронувшего и ее лично. 11 сентября она создала картину, которую посылала в Нью–Йорк, чтобы высказать соболезнование пожарным Бруклина. Ее палитра богата теплой гаммой, которую Ольга открыла для себя во Франции, путешествуя по всей стране».
Еще известно, что типично белорусская бабушка Ольги Демкиной — картина так и называется: Babouchka — была с благодарностью принята законодателем мод Пьером Карденом. В живописи Ольги творчески сочетаются неяркие белорусские тона и реалистические очертания с традициями французского импрессионизма и постимпрессионизма, что дает неожиданные, оригинальные результаты.
И опять — в Лион
После выставок в Чашниках и Новолукомле, несмотря на всю суету перед отъездом во Францию, Ольга Демкина все же на несколько минут зашла в редакцию, чтобы рассказать о своих впечатлениях, передать несколько фотографий.
— Разочарования не было? — осторожно спрашиваю.
— Какое там разочарование. Сплошной восторг! На родине меня привечали с белорусской сердечностью и французским шармом. Специально приехала целая группа духовенства из Витебска.
Я рада, что очень хорошо приняли мой гобелен с изображением сына земли витебской, романтика и реалиста Владимира Короткевича. Я не забыла, что наступил его юбилейный год.
Побывала в древней Черее. Там действительно сберегают память о своем, точнее, нашем земляке, выдающемся французском поэте и литовском дипломате Оскаре Милоше, близком родственнике лауреата Нобелевской премии Чеслава Милоша. Теперь передо мной загадка: какие же литовские легенды кроются в его изданных в Париже сборниках? Называются они «литовскими», но в этнической Литве Оскар Милош почти не жил. Значит, черейские?
— И о лионской загадке не забудьте, — напоминаю почти вдогонку. — Ведь почему в Гродно приняли эстафету слуцких ткачей — ясно, почему в Кобылке под Варшавой — тоже понятно. А вот почему, минуя Париж, слуцкий пояс вольготно расквартировался в Лионе, — никак не пойму...
Что ж, будем ждать ответа.
