«Нет слова, чтобы начиналось буквой «ы»!» — наверняка скажет читатель. И ошибется.
Один из микрорайонов Таллина называется Ыйсмяэ. Пиво по–эстонски — ылу. Есть и традиционный праздник «Ыллесуммер» — «Пивное лето». Слова эстонского языка, как видим, по–русски тоже пишутся и произносятся, то есть существуют. При чем тут Эстония?
У каждого есть свои праздники, означающие заметные события жизни. В сентябре я первым делом (после учебного года, конечно) вспоминаю Эстонию. Много лет назад в это время фирменный поезд «Чайка» вез меня в Таллин.
Удивительный, уникальный был поезд! В считанные часы он пересекал территории четырех республик, причем в каждой был фактически пригородным. Люди входили и выходили часто, как в электричке, и все были на виду. Какое же это было удовольствие — наблюдать за сменой языков, одежды, привычек.
Не в обиду Литве и Латвии, более близким и лучше знакомым, Эстония казалась более экзотическим местом. Потому–то ее и выбрал, добровольно изъявив желание послужить 2 года в лейтенантских погонах. Желание было целиком прагматичное: в КБ заедала тоска. Поскольку служить предстояло в стратегических войсках, мне предложили широкий географический выбор. Эстония не обманула ожиданий.
Первое впечатление. Ступаю с тротуара на проезжую часть улицы Яама (Железнодорожная) в городке Раквере — и водитель «жигуленка» бьет по тормозам. Взмахивает из окна рукой и произносит: «Палун! Проходите!» И это в райцентре! Тогда любой проспект Минска переходили в любом месте. Европа, черт возьми! Городок оказался самым маленьким в Союзе, имеющим профессиональный театр. Кто помнит имена Тынис Мяги и Яак Йоала, названия «Радар» или «Апельсин», тот согласится: даже эстонская эстрада «выпадала» из советской.
Самое сильное впечатление — каменные «заборы» вокруг тамошних полей, возникшие отнюдь не в силу собственнического характера эстонцев — они окружали и колхозные поля. Там когда–то прошел ледник, покрывший эстонскую землю массой камней. Помню, если весной присесть на корточки и бросить взгляд на поле, то земли и не видно: только камни. Их каждую весну выдавливает на поверхность лед. И каждый год по весне все местное население, от школьников до пожарных, выходило их убирать. Эти «заборы» по периметру полей — памятник эстонскому трудолюбию.
Страна северная. Помню, что 9 мая снег еще лежал, а 9 сентября он уже выпал! Но за столь короткое лето там собирали завидные для всего Союза урожаи. И зарплаты были раза в два–три выше средних. И машин было непривычно много, и добротные коттеджи там строить не запрещали...
Свободное от службы время я использовал, чтобы увидеть и лучше узнать эту землю. Увидеть было несложно: очень мала. Познать? Конечно, я этого не смог. Эстония очень отличалась от остального Союза. Слова на букву «ы» олицетворяли это отличие.
Эстонцев было за что уважать, было чему у них поучиться. Юмору, например. Да–да! Утверждаю это вопреки расхожим шуткам и анекдотам про «горячих эстонских парней». Категорически не разделяю этот стереотип. Его разрушает и финский актер Вилле Хаапасало, ныне завсегдатай российских кинокомедий. Финны и эстонцы — это народы–близнецы, хотя эстонцев совсем немного, меньше миллиона. По данным последней переписи, белорусов в стране на треть больше, чем финнов, и впятеро больше, чем латышей и литовцев. Белорусская диаспора — третья по численности.
Враждебность к «оккупантам»? Мимо ночного варьете я шел в штатском. Но группе эстонцев было ясно, конечно, кто я такой. Они предложили мне лишний билет: кто–то не пришел. Мы вместе ели и пили, слушали и танцевали, а потом гуляли до утра. В Таллине тоже есть белые ночи.
Словом, я вспоминаю Эстонию, скучаю по ней и... ничего не знаю о современной тамошней жизни. В сети, конечно, информация есть, но СМИ после истории с «бронзовым солдатом» страну забыли. Хотя в ней, уверен, по–прежнему есть поучительное и достойное уважения. Такова особенность мировой медиасферы: если в стране ничего не происходит, ее как бы и нет. Кто бы вспомнил Исландию с ее высочайшем уровнем жизни, если бы не вулкан и авиационный ступор над Европой? Впрочем, недавно эстонцы о себе напомнили на поле футбольном, уступив один мяч итальянцам. Сенсация, как наш выигрыш у Франции.
...Одновременно с моей службой закончилась история ракетного полка. Тогда вступал в силу договор СНВ–1: часть расформировали. Меня отправили в запас, а моих сослуживцев, кадровых офицеров — в белорусские леса. Потом, наверное, они вместе с ракетами ушли и отсюда. Интересно, что бы они сейчас вспомнили о Беларуси?
