Чтение и чтиво на исходе лета
На излете своем лето решило продемонстрировать темперамент. Он оказался жарким, как средиземноморская тарантелла или испанское фламенко, и книги сами выпадали из ослабевших рук утомленных солнцем горожан. Но — не у всех! Народ продолжал читать и даже частично — писать, а некая часть пишущих, особо отличающаяся поэтическим темпераментом, провела первый белорусский слэм.
Что такое слэм, я вам как–то уже рассказывала. Сие есть порождение авангарда и представляет собой поэтический турнир. Напомню некоторые правила: участие могут принять все желающие, но оптимальное количество — 10 — 20, и все мероприятие длится где–то час. Порядок выступления — по алфавиту. Титулы и заслуги не учитываются. Выступление каждого участника — не больше 3 минут, то есть обычно — одно стихотворение. За это время нужно впечатлить, поразить, запомниться... Любым способом. Поскольку жюри состоит из пяти случайных человек из зала, которые снабжаются карточками с оценками по пятибалльной системе... Да еще за время каждого из трех туров это жюри по нескольку раз меняется... В общем, все должно быть шумно, весело и провокационно. Наш слэм состоялся в фольварке «Добрые мысли» в рамках уже знакомого нам международного поэтического фестиваля «Порядок слов». Участников было 13, самое подходящее число. Победил поэт Виктор Жибуль. Кто хоть раз видел его выступления, не усомнится, почему... Так же естественно, что второе место заняла поэтесса Джети, она же Вера Бурлак и жена Виктора Жибуля. На третьем месте — молодой могилевский поэт Виталий Рыжков. Что ж, будем надеяться, что вскоре подобные мероприятия будут происходить не раз в год и не в узком кругу. Впрочем, в литературу попадают не только через парадный ход в сопровождении пышной свиты... Вот, например, английская бабушка Лорна Пейдж в своем почтенном 93–летнем возрасте весьма успешно дебютировала эротическим романом (на некоторых сайтах целомудренно названным детективом) «Опасная слабость». В результате миссис Пейдж на гонорары построила дом, в который позвала на жительство трех своих подруг из дома престарелых, а также пригласила других одиноких стариков присоединиться... Впрочем, Великобританию удивить трудно — сейчас там снова проводится очередной конкурс на самую странную книгу. Напомню, что первым победителем этого конкурса стало сочинение «Записки второго международного семинара по обнаженным мышам». А среди лауреатов встречались опусы «Население и другие проблемы», «Повторное использование старых могил», «Сорняки в меняющемся мире» и «Жизнь с сумасшедшими ягодицами». Честное слово, к подобным названиям тексты уже совсем не обязательны!
Что поделать — искусство для развлечения всегда будет любимо... Петер Пиктор, живший в XII веке, эпоху трубадуров и менестрелей, записал в приступе самопокаяния: «Кое–кто из верховного духовенства скорее будет слушать жалкие вирши менестреля, чем великолепно сложенные стансы серьезного поэта». Нужно пояснить, что менестрели котировались гораздо ниже трубадуров, среди которых было много благородных господ. А менестрель мог быть и балаганным артистом...
А вот поэт 20 — 30–х годов прошлого века в наших краях обязан был быть певцом революции... Старались, конечно. Не раз приходилось читать по отношению к одному из тех поэтов, Юрке Лявонному, выражения насчет публицистичности его поэзии, заидеологизированности и т.д.
«Ёсць настроi... А ў iх — пералiвы.
Ёсць часiны — здаюцца сном.
Толькi той на свеце шчаслiвы,
Хто ўзiмку жыве, як вясной!..
Дуб галлё пабялелае звесiў,
I не ведаю — можа, ува сне —
Павалiўся зялёны месiк
На каленi у срэбны снег...»
Как вам кажется, много здесь советского пафоса? Не зря Юрку Лявонного «аглабельная крытыка» пинала — особенно за подражание Есенину.
«Не схiляюся, не плачу, не малю
Пад надрыўны стон шкляной гiтары;
Ведаю: прыходзяць на зямлю
З новай песняй — новыя удары».
Ох как эти «шкляныя гiтары» не понравились советским критикам!
Юрка Лявонный, на самом деле Леонид Юркевич, родился в городе Чаусы 100 лет назад... Был он и в компании белорусского футуриста Павлюка Шукайлы, писал, как все в той компании, «лесвiчкай». Сочинял и комсомольскую лирику... Вроде стихотворения о том, как «Знiмалi з ветхае званiцы пазелянелы, стары звон».
Сергей Граховский вспоминает о Юрке Лявонном: «Ён гадзiнамi чытаў па памяцi Маякоўскага i Кiрсанава, Цiханава i Лугаўскога. У яго быў тонкi густ да слова, да формы, а пра сябе ён часта гаварыў: «Сапраўднае я яшчэ напiшу, значнае наперадзе...»
В 1937 году был издан переведенный вместе с Сергеем Граховским на белорусский язык роман Жюля Верна «20 тысяч лье под водой». Представляете себе — в разгаре репрессии, ведется борьба с любыми «буржуазнымi ўхiламi»... А они переводят Верна... Впрочем, к выходу книги переводчики были уже арестованы. Юрку Лявонного забрали 30.10.1936. От подследственных, которые проходили с ним по одному делу, требовали показаний на поэта Тишку Гартного, он же — крупный советский чиновник Змитер Жилунович... Известно, что из всех только Лявонный не подтвердил, что Гартный — «нацдэм» и «контррэвалюцыянер».
В ночь с 29 на 30 октября 1937 года Юрку Лявонного расстреляли вместе с другими белорусскими писателями, поэтами, научными работниками... В «расстрельном списке» Лявонный стоял под № 103. Впрочем, довольно долго в справочниках и энциклопедиях можно было прочитать, что дата смерти поэта — 13.12.1943, то есть списывалось все на военное время. Была арестована и жена Лявонного, Евгения Гольдберг, бухгалтер «Белсольэнерго». Отправлена в знаменитый «АЛЖИР», Акмолинский лагерь жен изменников Родины... Там ее следы потерялись.
Стихотворения Юрки Лявонного помещены в сборнике «Сярэбраныя галасы. Душа мая тужлiвая», который вышел в 2005 году в издательстве «Мастацкая лiтаратура». А что еще остается после поэта? Памятник? Так ведь поэтам, расстрелянным в ту черную ночь, памятник ставить негде... Поскольку могила их неизвестна – скорее всего, Куропаты.
Читать, что белорусская поэзия неинтересна, мне так же горько, как о том, что в Беларуси нет интересных исторических мест... Мир, Несвиж и все... Да вы с автомобильной трассы сверните в любом месте — и найдете... да, не замок, но руины каплицы, или усадьбы, или удивительный камень–следовик... Смотреть — не значит видеть, как говорили еще древние. Добавим: читать — не значит узнать. Вот сейчас, в конце каникул, наши чада начинают доставать списки литературы, назначенной к прочтению за лето, пытаются что–то осилить, злясь на учителей и авторов... Фрэнсис Бэкон сказал, что некоторые книги смакуют, другие проглатывают, а третьи жуют и переваривают. Сегодня он добавил бы, что многие в этом вечно спешащем мире книгами «перекусывают». Как чипсами.
Надеюсь, что с вами это не происходит. И ваш ребенок не страдает, как автор «Острова сокровищ» Стивенсон, «синдромом Шехерезады» — когда дитя не хочет читать самостоятельно, привыкнув слушать (в нашем случае — смотреть фильмы).
Приятного и полноценного всем нам послеотпускного чтения!
