Неожиданный разговор услышала на днях в минском троллейбусе. Минчанка спрашивает свою приехавшую в гости подругу–москвичку:
— Вот скажи, сколько через двадцать лет будет стоить буханка хлеба в Москве?
— Не знаю.
— Нет, ну ты подумай.
— Понятия не имею.
— Ха! — издает победный возглас минчанка. — Двадцать юаней.
Это потом, когда я пересказывала этот диалог знакомым, мне сказали, что это вполне известный анекдот. Но в момент, когда я его услышала в минском троллейбусе, еле сдержалась, чтобы не встрять и обнадежить приунывшую было москвичку: двадцать юаней — это вряд ли, уж больно дорого (почти три доллара). Четыре–шесть — куда более реальная цифра. По крайней мере, сегодня в Пекине хлеб стоит примерно столько.
Там же, в троллейбусе, пришла в голову и другая мысль: Ван Сяодуну этот разговор пришелся бы по душе. Ван — один из главных идеологов китайского национализма, а его любимая идея, которую он не устает пропагандировать, — о том, что Китай должен стать мировым лидером, самым главным, а лучше и единственным. В прошлом году вся страна зачитывалась его (в соавторстве с четырьмя другими похоже мыслящими авторами) книгой «Китай не рад». Я встречалась с ним в марте.
Ван — немолодой, выглядящий уставшим, очень такой китайский китаец: на улице скользнешь взглядом и не запомнишь, один из миллионов. Вся одежда и обувь — понятно, «сделаны в Китае»: в его случае иначе и быть не может — если заявляешь о мировом лидерстве Поднебесной, должен подтверждать это и образом жизни, и обликом.
Ван Сяодун не любит западную одежду и противник наличия американских долларов в золотовалютных резервах страны, призывает продать все имеющиеся американские ценные бумаги (кстати, Китай недавно действительно избавился от их части) и не прислушиваться к советам МВФ: «Потому что все это идет на пользу только американской экономике». А что янки хорошо, то китайцу — не здорово.
Китай в роли мирового лидера — не идея правительства, а точка зрения простых китайцев, уверяет Ван Сяодун, и добавляет, что она заложена в генетической памяти нации: «На протяжении трех тысяч лет Китай полагал, что его система — самая лучшая и все должны у нас учиться: только таким образом другие страны могут стать цивилизованными. Но сейчас китайцы не думают, что наша система — лучшая. Китай должен стать сильной страной, но для этого нужна более сильная политическая система, она должна быть лучше, чем сегодняшняя западная модель. И когда это произойдет, мы будем, как США: говорить всем, что наша система самая лучшая».
Между прочим, Ван Сяодун работает в системе Коммунистической лиги молодежи — то есть человек государственный. Хотя и оговаривается все время, что взгляды его от взглядов официального Пекина (читай — правительства) отличаются, и существенно. Правительство свое называет слабым (хотя очень многие в современном мире обвиняют китайских руководителей в жесткости при отстаивании своих позиций), а в качестве примера будущего мирового лидерства приводит сотрудничество Китая с Африкой: «Там мы уже заняли лидерские позиции. Причем делает это бизнес — для извлечения доходов». Но тут же признается, что «без помощи невидимой руки» (это такой китайский эвфемизм для обозначения неафишируемой роли правительства), конечно, не обходится. Главная разница между Китаем и западными странами в Африке состоит в том, что Китай не вмешивается во внутренние дела государств, с которыми сотрудничает: «Китайцы больше хотят делать что–то, готовы терпеливо переносить трудности. Там, где западные инженеры отказываются работать из–за тяжелых условий, мы работаем».
Людей, настроенных и мыслящих, как Ван, в Китае миллионы. Хотя сам он себя националистом не считает: «Иногда меня называют «новым левым», но мои взгляды — не левые, некоторые — либеральные, некоторые — нет. Националистом меня называют западные СМИ, а поскольку у них громкий голос, так эта репутация за мной и закрепилась. Ну пусть будет». Справедливости ради: и у самого Вана голос не самый слабый — его лекции собирают полные залы, а книги неизменно становятся бестселлерами. Более того, хорошо раскупаются даже полемизирующие с ним труды.
Ищет ли Ван Сяодун, а вместе с ним и новый Китай национальную идею? Не похоже. Китай — страна разнообразная и разнородная, идей здесь может быть превеликое множество, главная из официальных — единство страны. Его, кстати, Ван Сяодун и последователи готовы отстаивать всеми возможными способами. То, что сегодня формулирует Ван, я бы назвала скорее новой идеологией — сейчас эта тема в Поднебесной весьма востребованна: страна разбогатела, стала сильнее и начала переосмысливать свое место в мире.
