Как и чем живет самая «белорусская актриса» Москвы Елена Борзова

За роль белорусской девушки Ганки из фильма «Люди на болоте» она получила Государственную премию СССР. До сих пор эту картину считают одной из лучших экранизаций о жизни белорусов. Сама Елена Борзова признается, что отчасти сожалеет, что так и не овладела гибкостью характера. И что, если бы могла, изменила бы какие-то фрагменты своей жизни. Но несмотря ни на что, искренне считает себя счастливой и успешной. Очень важно найти себя, утверждает звезда театра и кино, но еще важнее — себя не потерять.

На фестивале «Амурская осень», завершившемся неделю назад, Елена Борзова была удостоена Специального приза.
ПРЕСС-СЛУЖБА АМУРСКОЙ ОБЛАСТНОЙ ФИЛАРМОНИИ

Черный квадрат на сцене

Я — москвичка, а родители мои были деревенские, но почти всю жизнь прожили в столице. Работали инженерами, папа прошел войну, он рано ушел из жизни.

Я окончила школу-студию МХАТ, навсегда благодарна ей за ту человеческую основу, которую нам там заложили.

Мастер сразу сказал, что у нас нет личной жизни и болезней. Актер может не выйти на сцену по одной причине, название которой — смерть. Еще на всю жизнь запомнила слова педагога: «Блевать, мочиться и давить клопов на сцене нельзя». Сегодня мы это видим сплошь и рядом. Сцена выше пола, выше земли. Это не говорит о том, что мы не говорим о насущных, духовных и душевных проблемах. Говорим! Но никогда нельзя говорить со сцены пошло! И когда мне говорят, что черный квадрат Малевича — это живопись, я отвечаю: «Нет! Малевич сам сказал, что это не живопись, а конец живописи». Голые мужики на сцене — это не искусство. Это квадрат Малевича. Не надо мне баню на сцене. Сцена — это кафедра.

У меня был период, я служила в Московском Новом драматическом театре. Я его называла новый травматический театр. Меня там съедали поедом, не давали играть. А я брала мяч и ракетку и уходила в Лосиноостровский парк. Там стояла избушка, и я по ней шарашила мячом что было сил. Никогда виду не подавала, хотя страдала очень сильно. Даже в больницу попала.

Боря Невзоров мне как-то сказал: «Лен, ты что как палка? Не гнешься. Гнуться не будешь — сломают...» Он учил, что надо слушать, но делать по-своему.

Люди часто говорят, что в своей жизни ничего не меняли бы. А я бы поменяла многое. Жизнь дорого берет, но крепко учит. Несгибаемой палкой жить трудно и малопродуктивно.

Обожаемые «Песняры»

Писатель Иван Мележ — это белорусский Шолохов. Его трилогия «Люди на болоте» — это, бесспорно, классика. Там очень точно выписан характер народа, многие белорусы сверяют свой внутренний ментальный камертон с образами, прописанными Мележом.

Почему меня Беларусь влюбила в себя? Я там увидела на удивление гармоничных людей, трудолюбивых, добрых, настроенных на самоотдачу. Если честно, моя влюбленность в Беларусь началась еще в школе. Я влюбилась в творчество ансамбля «Песняры». Школьницей ходила на их концерты в Москве, пластинки заезживала едва ли не до дыр. Часами могла слушать. Я еще тогда стала учить музыкальный и очень теплый белорусский язык по их песням.

Я была городская девушка, которая смертельно боялась коров и комаров. Сама себе не раз задавала вопрос, почему меня утвердили на роль героини в картине «Люди на болоте» Ганны Чернушки? Что-то во мне увидел режиссер картины.

Снимали картину в Березинском заповеднике, что в Витебской области, в селе Волова Гора. В первый съемочный день режиссер дает мне серп и говорит: «Иди жито жать..» А я не умею! Всему меня научили сельские бабули, которые снимались в массовках. И жито жать, и онучи завязывать, в лаптях ходить, и тыльной стороной руки по-крестьянски нос вытирать. Я ходила по деревенским хатам, разговаривала с женщинами. Все подмечала, впитывала. Люди мне рассказывали, как войну пережили. Спокойно так, с достоинством, без надрыва и пафоса.


Атмосфера на съемках была идеальная. Режиссер не рассказывал о сверхзадачах, он создал атмосферу, которая была нужна для картины. Давали нам свободу. Оператор подстраивался под состояние актера, а не актер под оператора.

На съемках говорили по-русски, а озвучивала уже на белорусском. Вернее, на суржике. Так, как говорят люди на Пинщине, — это где Пинские болота. На озвучивании второй режиссер, которая прекрасно говорила на белорусском, помогала нам. У меня быстро и легко все получилось.

Беларусь так и осталась для меня второй родиной и родной сестрой. Очень люблю там бывать. Я, когда приезжаю на Белорусский вокзал, слышу запах поезда, мне сразу хочется сесть в вагон и поехать в Беларусь.

Есть такое понятие, которое не передать словами. Это любовь. Вот у меня с Беларусью случилась любовь.

Моя Доронина

Я работала в горьковском МХАТе, которым руководила Татьяна Доронина. Постараюсь быть объективной. Она, безусловно, великая актриса. Великая! Как режиссер Татьяна Васильевна послабей. В театре при ней была совершенно сталинская атмосфера, все друг на друга стучали.

Я там играла в спектакле. Как-то Татьяна Васильевна посмотрела меня на репетиции. Она пришла тихо, я и не знала, что она в зале сидит. Дала в итоге мне высшую ставку и заключила контракт на год.

За три дня до премьеры опять пришла. Там по ходу сюжета раненый лежит Александр Збруев, я над ним причитаю: «Зачем нам эта Америка, мы туда никогда не поедем...» А у меня в это время второй муж остался в Америке, а я с ребенком на руках в Москве. Мне эта тема была больна и понятна. Я очень эмоционально играла. Вдруг Доронина говорит: «Да вас в Америку пальцем помани, вы туда и сбежите...» Я как выдала тираду: 300 лет мне нужна эта Америка, я русский человек и люблю свою страну...

Она не нашлась что ответить и промолчала. Поняла, что проиграла. А Татьяна Васильевна проигрывать ох как не любила. В эту минуту я свой контракт и расторгла. Мы сыграли премьеру, был успех. Но на следующий год контракт со мной уже не продлили...

Трудное счастье

У меня было три мужа, к сожалению. Я ведь хотела выйти замуж один раз и на всю жизнь. В первом браке случился один нюанс, от которого мне пришлось с маленьким ребенком на руках сбежать к маме. Мы жили втроем, потом появился второй муж, тоже артист. Родился второй ребенок, муж уехал в Америку. Я один раз к нему съездила, поняла, что он не хочет возвращаться. У меня наступило отчаяние, и я всю эту американскую жизнь отсекла.

Прошло время, в моей жизни появился поэт Николай Николаевич Зиновьев. Трудно ли жить с большим поэтом? Очень трудно! У нас с Колей были очень сложные отношения, первые пять лет мы не могли понять, жить нам вместе или нет. Все время искрили, сходились и расходились. Я вообще Колю Зиновьева вначале полюбила за его стихи. А потом все никак не понимала этого раздвоения: Коля в стихах один, в жизни другой. Когда в очередной раз от него уходила, то всегда думала: ну как этому человеку не поверить? Он же такие стихи пишет! И снова возвращалась...

Я благодарна Коле за все! Четверть века, прожитые с ним, — это годы формирования моей души. И вообще считаю себя успешным человеком. Скажу почему. Да, я хотела бы сняться в ста фильмах, а в итоге снялась в шестидесяти. Не сыграла то, что хотела сыграть. Но я успешна, потому что себя не потеряла. Я такая, какой хочу быть, а не та, которой меня хотел кто-то видеть. А еще у меня два взрослых сына, которые мне говорят, что я хорошая мама. Я их воспитала на русской классике и в православном духе.

БЛИЦ-ОПРОС

— Вы употребляете ненормативную лексику?

— Да, бывает...

— Есть человек, которому вы при встрече не подадите руку?

— Нет, я всем подам руку.

— Вы сегодня могли бы влюбиться?

— Да, но не в кого.

— За что благодарны своим родителям?

— За доброту.

— Шапка-невидимка или сапоги-скороходы?

— Сапоги-скороходы.

— Что вам хочется от жизни?

— Чтобы заговорила моя младшая внучка.

ИЗ ДОСЬЕ «СОЮЗА»

Елена Борзова родилась в 1956 году в Москве. Выпускница школы-студии МХАТ, в кино дебютировала в 1973-м, снялась более чем в 60 фильмах. Лауреат Государственной премии СССР. Занимается педагогической деятельностью: ведет занятия по ораторскому искусству и сценической речи. Член Союза кинематографистов России и Союза театральных деятелей РФ.

Александр Ярошенко

yaroshenko68@mail.ru