Художник Михаил Савицкий — в воспоминаниях своих учеников

К 100-летию Михаила Савицкого: ученики и выпускники Творческих академических мастерских живописи, графики и скульптуры — о мастере, мэтре, учителе

18 февраля исполнится 100 лет со дня рождения большого советского живописца, одного из столпов отечественного изобразительного искусства и кавалера всех мыслимых премий Михаила Савицкого. Он создал в белорусском искусстве крепкую, до сих пор доминирующую традицию и стал не просто одним из главных художников Беларуси, а первым, чьи произведения рассматривались уже с позиции истории. И что особенно ценно — до конца жизни Михаил Савицкий сохранял свою манеру, не поддавшись искушению осовременить ее.

Михаил Савицкий в мастерской с учениками (слева направо): Валерий Тихоновец, Игорь Орлов, Александр Фроленков и Игорь Бархатков (1985 г.).

Его хрестоматийные работы — «Цифры на сердце», «Партизанская мадонна», «Реквием» — абсолютно узнаваемы и сегодня. Они рассказывают о том Савицком, которого как бы все знают: участник боев за Севастополь, узник трех концлагерей, в том числе печально известного Бухенвальда… У него были сугубо личные отношения к тем явлениям и событиям жизни и истории, которые его волновали. Так, например, в вопросе преступлений нацистов и их пособников на белорусской земле художник был категоричен — все виновные должны понести наказание. После войны Савицкий, что интересно, не замкнулся в себе. Наоборот, энергии его кисти можно было только позавидовать. Практически все его полотна так или иначе отражали тему памяти погибших и патриотизм советских людей.

Михаил Савицкий стал первым обладателем ордена Франциска Скорины. Почетную награду художнику в его мастерской лично вручил Александр Лукашенко. Орденом Скорины Михаил Савицкий дорожил не меньше, чем другими своими наградами — медалью Героя Беларуси и нагрудным знаком «Народный художник ­СССР».

Виктор Альшевский, художник, заслуженный деятель искусств:

— Я помню, как впервые увидел его работы, — это случилось на большой выставке в Национальном художественном музее в конце 1960-х. Они произвели на меня мощнейшее впечатление. Савицкий ведь мог развиваться абсолютно в любом направлении, у него было точное понимание законов композиции, чувство стиля. Но он избрал свою формулу в искусстве, которой всегда четко следовал.

О четырех годах, проведенных в мастерских, у меня сохранились очень теплые воспоминания. Михаил Андреевич был искренним, внимательным и… каким-то особенным. В том смысле, что он не был доступен для всеобщего понимания. У нас сложились прекрасные творческие и профессиональные отношения, при этом критика с его стороны была всегда.

Он считал, что если руководитель не будет жестким, то художник станет ленивым.

Возможно, это следствие того жизненного пути и чудовищных испытаний, которые ему выпали. Но в то же время именно они позволили ему сделать ряд фундаментальных художественных открытий в искусстве не только советском, но и мировом.

Игорь Бархатков, художник, коллекционер:

— Попасть в творческие мастерские мечтали абсолютно все. Первые выпускники Савицкого сразу же стали знаменитыми художниками. И я тоже решил подать документы. Вот тогда-то я узнал Савицкого по-настоящему. Нас было четверо молодых, и мы думали, что талантливых. Михаил Андреевич нам сказал: «Ну, приносите свои эскизы». Мы принесли. А он, не скрывая разочарования, в ответ: «Это неинтересно, такое тоже уже было...» Приносили еще и еще… А ему все не нравилось. Позже он спросил нас: сколько вы нарисовали рисунков карандашом? Тысячи. Сколько портретов? Сотни. Сколько написали обнаженной натуры? Десятки холстов. А сколько создали картин в институте за шесть лет? После этого вопроса мы все поняли… Савицкий был не совсем педагогом. У него не было педагогического такта. В этом смысле он не был учителем по своей природе, который мог найти подход к любому. Бывало, я долго работал над картиной, а он говорил: это не пойдет, убирай все… Иногда он рубил. Характер жесткий, он всегда за свою правду. Хотел, чтобы было лучше, постоянно сам к этому стремился.

Сергей Гумилевский, скульптор, лауреат премии Союзного государства:

— В академических мастерских Михаила Савицкого я учился с 1994 по 1997 год. Для нас, молодежи, эти мастерские были местом, где происходило наше становление как мастеров, художников. Михаил Андреевич помогал найти тему, выбрать творческий путь. Он был уникальным человеком. Большим мастером и большим тружеником. И у него был высокий вкус в искусстве. Савицкий его тонко чувствовал, прекрасно разбирался и понимал скульптуру, хотя сам был живописцем. Я стал первым, кому он позволил перевести отчетную работу после окончания мастерских в металл. Похлопотал — и мне выделили деньги на отливку. Чуть позже этого «Всадника» приобрел Национальный художественный музей.

Михаил Гавриленко, художник:

— Мне везло на учителей: что ни имя, то глыба. Советами из серии «там поправь, там убери» Михаил Андреевич помогал редко. Он мыслил шире: попал в тему — не попал, получилось — не получилось. Сильно не давил, но, если художник не попадал, сразу «резал» всю работу. В политику, говорил, не лезьте. Труд, спорт, война — пожалуйста. Я кровь, кстати, никогда не писал. Считаю, что войну нужно пережить, и только тогда ты имеешь право ее писать… Поработать три года в мастерской с прекрасными условиями было для меня счастьем. Кроме того, Савицкий не ограничивал нас в творческих командировках. Вильнюс, Петербург, Москва — пожалуйста, езжай. При нем у нас были выставки в московском «Манеже», при нем я вступил в Союз художников.

Но была и такая история. В 1982 году я участвовал в выставке к 100-летию Янки Купалы и Якуба Коласа. Был еще студентом, но уже выставлялся. Плюс мою работу напечатали на первой странице «Лiтаратуры i мастацтва». Савицкому это не понравилось. Он очень жестко относился к такого рода известности. Считал, что студент не имеет права выставляться, не имеет права брать заказы на художественном комбинате и продавать свои работы. У студента одна задача — учиться и пахать. Он не был нам другом (во-первых, сказывалась разница в возрасте, во-вторых, где мы, где он: депутат, Герой Беларуси, академик), но был учителем. И всегда говорил правду. Иногда, возможно, чуть резко, но для меня правда была важнее.

Павел Кондрусевич, художник:

— Меня приняли по фотографиям. Причем тогда у меня была запланирована поездка в Польшу, и я сказал, что смогу приступить к работе только после возвращения. Савицкий усмехнулся: «Рискуешь», но в итоге все сложилось. Вспоминаю то время с большой теплотой.

Михаил Андреевич создал для нас все условия: мы получали небольшую зарплату, деньги на краску и натурщиков и, главное, возможность работать в собственной мастерской.

Я сначала даже не мог понять, за что нам такое счастье, какую пользу мы приносим государству.

Но теплыми, доверительными я бы наши отношения не назвал. Он был где-то чересчур категоричным, но и жизнь у него не была легкой… Мы относились к нему с уважением: большой человек, мастер, много сделавший в искусстве. Сам он приходил в мастерские каждый день, раз в день делал обход: заходил, давал советы. Не трогая деталей, корректировал работу в целом. Запомнилась одна его фраза о том, что картина сразу должна привлекать внимание. Идешь по выставке, где-то вдалеке увидел интересную композицию, потом подходишь ближе, а тебя все равно не отпускает, держит до последнего. Это значит, что картина получилась удачной. И приводил такую аналогию: вот идешь ты по дороге, окликнул тебя человек, ты подошел ближе, а сказать ему тебе нечего… Такая, с одной стороны, простая мысль об искусстве, но по-настоящему ты понимаешь ее только спустя годы.

leonovich@sb.by