Рита Турова о «дедовщине», амбициях и тренерских войнах
О том, что судьба пекинского олимпийского «золота» в женской ходьбе фактически предрешена, стали говорить еще в 2006–м, после чемпионата Европы. До Игр оставалось еще 2 года, но преимущество Риты ТУРОВОЙ над соперницами было просто ошеломляющим, интрига, казалось, потерялась где–то на поворотах 20–километровой трассы. Уж не поэтому ли после возвращения из Китая о Рите постарались поскорее забыть? Очень уж велико было разочарование, а разговоры о серьезных проблемах со здоровьем у Риты заставили многих поставить крест на фамилии Турова. Как оказалось, напрасно. Она снова на «хорошем ходу».
— Недавно в брестской газете один известный тренер в интервью заявил, что Турова завязала со спортом! — возмущается Рита. — Это ерунда полнейшая! Хоть бы позвонили, спросили! Получается, что один желаемое выдает за действительное, а другой об этом пишет. Сначала хотела даже в суд подать, но потом решила, что они не стоят моего времени.
— Тем не менее о возможности твоего прощания со спортом говорили многие. Особенно после того, как о своем уходе объявила твоя сестра Алеся...
— У меня такой мысли нет и не было. Но я живой человек и не могу несколько лет подряд находиться на пике формы. В жизни достаточно проблем, не все и не всегда идет гладко. Однако обижаться я в первую очередь могу только на себя и только потом на людей, которые тоже приложили руку к моим неудачам, но которым тем не менее я не предъявляю претензий. Ведь сейчас уже ничего не изменишь.
— А как же твой знаменитый максимализм?
— Он остался со мной. Просто сегодня я не хочу кричать о нем во весь голос. Завистников хватает, и они не преминут навредить. Мне сегодня едва ли не каждый знакомый говорит, что на меня навели порчу.
— Ну это уже абсолютные бабьи забабоны.
— Конечно. Я в сглазы и порчу не верю — это все чушь собачья. В судьбу, в обстоятельства непреодолимой силы верю, но где–то глубоко в душе. Как на Олимпиаде. Я была готова не просто к призам — к победе, но именно там организм дал сбой. Проблемы со здоровьем у меня уже давно — это профессиональная болезнь всех представителей видов спорта, связанных с выносливостью. Я запросто могу выиграть этапы Кубка мира или Гран–при, но в любой ответственный момент здоровье может и подвести. А стресс в Пекине был сильнейший. Если честно, то я до сих пор не помню себя на стадионе. Как финишировала, как прошла в раздевалку... Фотографии только видела потом. Под дождем... Красивый снимок. Если бы еще медальный...
— Как считаешь, шанс еще будет?
— Почему нет? Мне не так много лет, и я еще не исчерпала себя. То, что я не приезжаю тренироваться в Дрозды, где готовится вся команда, не значит, что я не тренируюсь вообще. Может быть, мне просто не хочется готовиться рядом со сборной...
— Это почему?
— Разные могут возникнуть ситуации. Я уже ничему не удивляюсь. У нас ведь как: одновременно могут радоваться, что Турова завоевала медаль, и таить злобу, что она опять лидер команды. У каждого тренера есть свои ученики, и каждый наставник хочет, чтобы они побеждали. Казалось бы, в чем проблема — обгоняйте! Не могут. В результате и получается, что хорошо — это когда у соседа плохо. Я не хочу ни с кем воевать, но и тренироваться рядом — увольте!
— За столько лет пребывания на вершине к подобному проявлению «внимания» можно было бы уже и привыкнуть...
— Я привыкла. Тем более что спорт — это не вся моя жизнь. Мне есть чем заниматься, и сегодня я могу себе позволить спокойно и планомерно готовиться к чемпионату мира, не обращая внимания на разные склоки. И я честно сказала главному тренеру, что поеду на чемпионат только в том случае, если смогу быть там не просто статистом. В отличие, кстати, от многих других, для кого сама поездка в Берлин и прилагающиеся к ней суточные и экипировка — предел мечтаний.
— Ты кого имеешь в виду?
— Фамилий называть не хочу. Но точно знаю, что никто из тех, кого здесь считают моими конкурентками, не в состоянии победить меня в очной борьбе или хотя бы показать достойный результат на мировом уровне. Таковых в ближайшее время не будет.
— Так уж и не будет?
— Нет резерва. У нас, конечно, периодически появляются спортсмены, которых некоторые считают перспективными. Но они таковыми остаются лишь на местном уровне, на фоне таких, как они сами.
— Еще мечтаешь о мировом рекорде?
— Сложный вопрос... Скажем так: моя уверенность в своих силах меньше не стала, но есть нюансы. Вы обратили внимание на то, как на Олимпиаде поддерживали россиянок? На Ольгу Каниськину целая команда работала. Она знала, когда я ускоряюсь, когда притормаживаю. Это огромная помощь, которая позволяет гораздо увереннее чувствовать себя на трассе и точно распределять силы. Турова шла одна. И я уверена, что через 4 года ничего не изменится. Второй момент, из–за которого становится грустно, — результаты российских спортсменок, показанные на соревнованиях в России. После Олимпиады полгода не прошло, все только начали в себя приходить, а там 6 человек проходят по уровню мировых рекордов. Я к результату 1 час и 26 минут готовилась несколько лет, а там девчата за полгода на такое время выскакивают. По–моему, это ненормально и странно. Не могу кого–то обвинять или делать выводы, но на определенные размышления это наталкивает...
— Обидно?
— Конечно. В чем смысл рекорда? Оставить свое имя в истории и заработать деньги. Спорт давно стал коммерческим предприятием, и разговоры, что «главное — участие», неактуальны. Сегодня нет никакой гарантии, что 18–летняя «выскочка» завтра не перебьет твое потом и кровью добытое достижение. Все готовы считать мои деньги, но никто не хочет узнать, сколько я пашу, никто не видит, как, приходя домой, я не могу дойти до кухни, чтобы поесть. Я всегда хотела стать номером один в мире, а многим не нужна олимпийская слава. Большинство готово всю жизнь болтаться в середнячках, зарабатывать на коммерческих стартах. Добавьте сюда разрозненность спортсменов и постоянную конфронтацию между тренерами — и получите кризис вида спорта. В нашем случае — ходьбы.
— Ты, как я понимаю, в тренеры подаваться не намерена?
— Я бы очень не хотела, чтобы на Туровой спортивная ходьба в стране закончилась. Чувствую, что могла бы чему–то научить. Ведь почти никто из нынешних наставников, даже из тех, кому не сегодня завтра на пенсию, не горит желанием передавать свой опыт молодежи. Их гораздо больше волнует свое место, чтоб, не дай бог, не подсидел кто. Я понимаю, что все хотят жить и зарабатывать, но не в ущерб же общему делу! Почему в свое время мой первый тренер — Юрий Максак — подошел ко мне и честно сказал: «Я тебе больше ничего дать не могу, тебе надо перейти к другому наставнику»? Хотя тоже ведь мог понемногу снимать сливки с моих результатов, не мечтая о больших победах. Поэтому, реши я стать тренером, мне придется стать в очередь и вне зависимости от того, на что я способна, терпеть эту «дедовщину». Но всерьез я пока не задумываюсь об этом: я своего последнего слова на трассе еще не сказала...
