Прошел год без Ростислава Янковского

Прошел год без Ростислава Янковского. Последние овации в его честь прозвучали с театрального крыльца, где Национальный драмтеатр имени Горького простился с последним из своих великих стариков. Весь год его гримерка оставалась свободной. А ведь как раз сейчас он мог бы принимать здесь гостей, рассказывать о новом моноспектакле к бенефису, который уже начинал готовить: ровно 60 лет назад, в 1957–м, Горьковский театр пригласил молодого красавца актера из Ленинабада. Еще не зная, что выбрал себе короля.

Памятник Ростиславу Янковскому, который установят на Аллее звезд Восточного кладбища, будет ему под стать. Скульптор Николай Байрачный запечатлел артиста в камзоле Кароля Станислава Радзивилла, в последней роли из спектакля «Пане Коханку». Но не Радзивиллом, а Янковским. С его таким знакомым многим мягким взглядом — не для кино и не для сцены. С царственно прямой спиной, согнуть которую могли только условия сценария.

О его ролях написаны километры рецензий. Сняты десятки телесюжетов о нем самом. Опубликованы тысячи интервью, произнесены миллионы слов благодарности из уст зрителей, коллег, гостей кинофестиваля «Лiстапад», которому Ростислав Иванович был предан почти до своих последних дней. Издательство «Мастацкая лiтаратура» в серии ЖЗЛ еще при жизни актера выпустило о нем большую книгу. Казалось бы, все рассказано. И о драматической судьбе его дважды репрессированного отца, штабс–капитана лейб–гвардии Семеновского полка Ивана Янковского, которому недешево обошлась дружба с опальным маршалом Михаилом Тухачевским. И о прихотливом жизненном пути старшего из белорусских Янковских — от диспетчера автобазы в Ленинабаде до легенды нашего театра. О нерушимом семейном клане и их впечатляющей творческой династии. О Ростиславе, Николае и Олеге, связавших свою жизнь со сценой. Об их сыновьях, Игоре, Владимире и Филиппе, преуспевших не только в кино и на подмостках. «Видимо, у моей семьи столько в свое время было отнято, что теперь судьба восполняет потери», — сказал когда–то за всех Олег Янковский. Однако Владимир, сын его старшего брата Ростислава, и сейчас готов возразить:

— В сталинские годы у половины страны отняли не меньше. И прямой дорога к успеху ни у кого из нас не была.

Шрам

— В детстве я целыми днями готов был слушать истории из папиной молодости, как он дрался с бандитами. Послевоенный Таджикистан, где они жили, это вам не картонные советские фильмы. За годы войны люди привыкли убивать, оружие оставалось на руках у многих, развился страшный бандитизм. Любая потасовка за минуту превращалась в побоище. Но отца бог берег. Ну и все–таки он был двукратным чемпионом Таджикистана по боксу в среднем весе. Учился в летной спецшколе — стопроцентно стал бы летчиком, если бы не безумная драка на танцах, в которую оказались втянуты не меньше 350 человек. За эту драку его отчислили с третьего курса. Сложись звезды иначе, вся жизнь наверняка пошла бы по другому сценарию.

Позже ввязываться в драку папе приходилось не раз. Он был уже актером, когда в Средней Азии вступился за коллегу, которого избивали местные головорезы. В одиночку пошел на 12 вооруженных отморозков — на всю жизнь у него остался шрам на щеке в память о тех гастролях. Гуляя с женой и сыном по Ленинграду (мой старший брат Игорь был еще малышом), схватился с пьяными бандитами, которые грабили прохожего... Таких сюжетов вспоминается очень много.

Однажды — мне было уже 20 — вся наша семья собралась за праздничным столом по случаю 7 ноября. И вдруг на соседский балкон выбежал перепуганный мальчишка и закричал, что убивают бабушку. Первым полез через балкон я, папа — за мной. Увидели двухметрового пьяного амбала, душившего соседку. Как потом выяснилось, спьяну он перепутал квартиры и взбесился, увидев незнакомые лица... Позже мы выступали свидетелями в суде, а соседи еще много лет благодарили нас при встрече.

Стадион

Боксерские перчатки в нашем доме оставались долго. Однако драться отец меня не учил. Пытался дать пару уроков брату, но ничего толкового из этого не вышло. Со мной он занимался рисованием. Он ведь очень неплохо рисовал, дома даже хранится несколько его работ.

Кстати, я долго хотел быть художником, но увлекся сюрреализмом, тогда фактически запрещенным. Провалившись на вступительных экзаменах во второй раз, в институтском коридоре встретил Зинаиду Броварскую, которая набирала актерский курс и готова была меня взять. Понимая, что на меня смотрят как на блатного, из самолюбия занялся актерским мастерством всерьез... У любого из нас жизнь десятки раз могла бы сложиться по–другому. И у папы, если бы советские ассистенты по актерам не ездили по провинциальным театрам, а Минску не нужен был именно такой актер, который выходил на сцену Ленинабадского дворца культуры в самодеятельных спектаклях. Или если бы соревнования по боксу и легкой атлетике проходили на разных стадионах — тогда мои родители могли бы не встретиться, а ведь это огромная мамина заслуга, что отец стал большим артистом, процентов на 70. Недавно маме исполнилось 90. Она все такая же деятельная, по–прежнему заботится обо всех. На ее юбилей мы — сыновья, родственники, гости — подарили ей по 21 розе, благоухал весь дом. Всю жизнь, как и в первый раз, папа покупал к ее дню рождения 21 розу.

Расписка

История их отношений не сладкая, не идеальная, а очень реальная и в общем–то обыкновенная. Папе повезло еще и в том, что он не жил в эпоху желтой преcсы. Как у любого живого человека, у него были свои испытания, искушения. Но все проблемы мама мудро стирала, превращая в ничто. И в Ленинабаде, и в Минске, когда они жили в гримерке, и позже. Отца она любила безмерно и делала все, чтобы ничто не отвлекало его от профессии.

Папа прожил не просто долгую, а действительно очень счастливую жизнь. У него была прекрасная семья, его любили зрители, партия, Правительство, ценили коллеги. Четыре раза его пытались переманить в Киевский театр русской драмы, трижды — в ленинградский театр имени Ленсовета, звали в Москву, в Малый театр. Но как только он собирался уезжать, ему тут же давали очередное звание и орден. Как честный человек, он оставался. И стал легендой здесь.

Ну что судьба? Свой выбор каждый делает сам. Однажды, будучи еще царским офицером, мой дед Иван Павлович проиграл в карты все свое состояние, и деньги, и имение под Витебском. Его друг, граф Любецкий был очень богат и предложил возместить проигрыш. Но взамен потребовал расписку кровью с обещанием, что ни дети, ни внуки Янковского не притронутся к картам. Бумагу он подписал. Игроков в семье больше не было.

Богатство

Дед был полным Георгиевским кавалером, но зарыл все свои кресты, шашку и офицерские погоны еще до первого ареста. Проследить родословную глубже очень сложно, еще Олег пытался это сделать, но ничего не вышло. Воспитанием моего отца занималась в основном его бабушка, которая говорила исключительно по–французски. Была и гувернантка, которая осталась с родными «врага народа» даже в 1935 году, когда они уже не могли ей платить. Устроилась на завод и кормила семью.

Все в нем было из того времени. Папа был очень щедрым человеком, богатым на добро. Держал весь клан Янковских, заставлял нас собираться вместе. Без него клана больше нет, осталась одна династия, у каждого своя жизнь, своя карьера. И вряд ли кто–то еще будет заботиться об артистах так, как это делал он. Вряд ли кто–то сможет. Отца любили сильные мира сего, он был вхож во все кабинеты до конца своих дней и до конца ходил в эти кабинеты, выбивая коллегам квартиры, звания, зарплаты. Его всегда очень волновали чужие судьбы. Театру действительно повезло с Ростиславом Янковским.

Но и ему повезло. Ведь он застал ту счастливую эпоху для артистов, когда звезда действительно была звездой, сохранялось понятие актерской профессии, когда возможность прикоснуться к кумиру была огромным счастьем для публики. Сейчас звезда — это всего лишь слово...

cultura@sb.by