Поводом к очередной серии проекта «Хронотоп», соединяющего пространство и время, годы советские и нынешние, послужило письмо минчанина Н. Дедушка эмоционально сетовал: негде потанцевать, закрылись все столичные танцплощадки. Одна проблема. Журналист Дмитрий Умпирович по танцам не ходит. Семья, маленький ребенок, флегматичный характер... Поэтому сегодня у писателя Владимира Степана новый соавтор — журналистка Юлиана Леонович, не обремененная семьей, ипотекой и прочими кредитами.
— Юлиана, была в моем городском поселке танцплощадка в парке Победы. Сейчас от нее остались рожки да ножки: доски сгнили, ограждение проржавело, на воротах висит тяжелый замок. А раньше... А раньше с весны до осени там было шумно и людно. Танцевали, целовались, обнимались, а иногда дрались. Детей туда не пускали. Так что мне и моим сверстникам оставалось лишь завидовать взрослым и глотать слюнки. Мы смотрели сквозь толстые прутья решетки на длинноволосых музыкантов, на их электрогитары, белые ремни, пестрые рубашки, брюки клеш шире Черного моря и мечтали поскорее вырасти, чтобы оказаться там, влиться в веселую толпу танцующих и галдящих. Время прошло, и, приехав из Минска на летние каникулы, я ходил на «доски» — так называли танцплощадку в моем городском поселке. Кстати, так же называли подобные места и в Минске, да и в других городах.
— А я никогда не танцевала на старомодных танцплощадках. Да и никто, наверное, из моих сверстников не танцевал. Может, только если кому повезло сняться в кино про те времена. Мне вот не повезло... Если хочется танцевать — иду в клуб. Благо их в Минске на любой вкус и цвет. Душа требует электроники и дапстепа — один адрес, хочется рок–н–ролльчика — другой. А есть и такие, где валит микс. Изменилась лишь форма: вместо танцплощадки под открытым небом — зал с кондиционером, вместо хипповых музыкантов — модные диджеи. Да, еще и столики. И барная стойка. И услужливые официанты, конечно.
— Стоп, Юлиана. В мое время столиков просто не было. Помню ребят с красными повязками на рукавах, которые пьяных на танцплощадку не пускали. Но выпившие как–то просачивались, кричали, дергались, дрались. Тогда музыка резко обрывалась, пьяных выгоняли, выталкивали, выводили под белы руки. За нравственностью следили. В очень коротких юбках на танцы не пускали. Сегодня это смешно, но так было.
— А сейчас, Владимир Александрович, хотите сказать, за нравственностью и внешним видом не следят? Так вот, разочарую: еще как следят. Только вместо ваших комсомольцев–дружинников — щекастые и плечистые охранники в пиджаках. Товарищей под мухой — сразу вон. Чтобы имидж заведения не портили. В трениках даже с тремя полосками вместо лампасов тоже не пускают. А вот длину юбки никто не измеряет: чем короче, тем больше шансов на вход, а то и на бесплатный коктейль. Ушлые девицы этой возможностью и рады воспользоваться: вы знаете, что приличный коктейль нынче стоит, как месячный проездной на метро?
— Вот как у вас, молодых. А во времена моей молодости пойти на танцы можно было с рублем в кармане. Мороженое купить, газировки выпить. Мороженое 13 копеек стоило, стакан крем–соды — три копейки. Раздолье! Одно было плохо: танцплощадки работали до 11 вечера, а потом парни, накинув пиджаки, уводили девушек в ночь. Брели такие пары по улицам, и сразу ясно было: с танцев возвращаются.
— Знаете, Владимир Александрович, в чем еще разница: если раньше в 23.00 площадки закрывались, то сегодня многие клубы в это время только открываются. И работают до шести утра. Так что если рано утром увидите бредущих по проспекту молодых людей, знайте: это они не на смену на завод идут или на занятия в институт, а возвращаются с ночных гуляний. Правда, таких сейчас мало. Уезжают, как правило, на такси. Идут пешком, если только совсем уж с финансами плохо. Считайте сами: входной билет на двоих — 300 тысяч, по «Мохито» на нос — примерно столько же. Плюс пару бутылок водички, чтобы горло промочить, — еще тысяч 100 набежит. И это по–скромному. Даже по–бедному я бы сказала.
— Разорительно. Я бы с тобой не пошел. Раньше было лучше и проще. Кстати, среди моих знакомых и друзей не знаю никого, кто бы познакомился со своей второй половиной на танцах. Мест, где потанцевать, было мало, поэтому главным на тех дискотеках, как ни парадоксально, были музыка и танцы.
— Зато сегодняшние клубы — главный поставщик потенциальных женихов и невест. К слову, не так давно гуляла на шумной свадьбе. Так вот, виновники торжества Оля и Антон познакомились как раз таки в клубе. Потанцевали, выпили, пообщались — и через годик пошли под венец. А чему вы удивляетесь? Не в библиотеке же им знакомиться, как героине фильма «Москва слезам не верит». В библиотеках сейчас, увы, богатых женихов не ищут. Те, у кого водятся деньги, ходят отдыхать в клубы. Они — своеобразные маркеры твоего социального положения. Чем круче заведение, тем состоятельнее посетители.
— Меркантильное все–таки ваше поколение. Все у вас так легко и просто. Юлиана, до меня сейчас дошло, почему люди старшего поколения, даже старше меня, пишут письма в защиту танцплощадок. Они — место, где не только можно себя показать, но и на других посмотреть. Дескать, вот какой я еще орел! Хотя и на пенсии давно. Да и поговорить можно со сверстницами. Исчезнут танцплощадки полностью, куда этим людям пойти? На лавочки у подъезда? Так всех своих во дворе уже давно знаешь. Не по скайпу же демонстрировать, что ты еще о–го–го и даже страстное танго тебе по силам. Там же, на танцплощадках, и новости можно узнать. Сплетни послушать.
— Сплетни — волшебное слово для всех поколений. Те же клубы рождают сплетни на раз–два, они же их и разносят. Прямо с ходу: кто–то кого–то приобнял — и тут же фото парочки во всех соцсетях. И пошло–поехало. Вот вам и утренняя новость для светской хроники.
— Юлиана, я застал три минские танцплощадки. Буржуйское слово «дансинг» тогда не употреблялось. В парке Челюскинцев были «доски», на автозаводе, рядом со стадионом «Трактор», — «корчи», там танцевали в прямом смысле слова на корнях деревьев. Во Дворце профсоюзов — «паркет». На «досках» я несколько раз был весной 75–го, танцевал. Воспоминания об этом месте не самые хорошие. Там легко можно было влипнуть в историю. Что с нашей компанией и случилось. Едва ноги унесли. На «корчи» не ездили, боялись. Место это традиционно пользовалось дурной славой. Драки там были делом обычным. На «паркет» попал случайно зимой. Публика не понравилась. Слишком взрослые тети и дяди. В пиджаках, при галстуках, да и музыка там звучала какая–то слишком советская. А нам хотелось чего–то заморского, горячего... Думаю, что попади туда сегодня, мне бы очень понравилось. Все чинно–благородно, а над головой — крыша.
— Это вы, Владимир Александрович, еще в «Шайбе» не были. Странно, что вы не слышали этого названия: West World Club переименовали в «Шайбу» еще лет пятнадцать назад. Неофициально, конечно. А тяжело произносимое название R–Club опять стало удобно произносимой «Юлой». Так что наше поколение тоже создает свою топонимику.
— Кстати, та музыка, что звучала на танцплощадках, возвращается: старые советские и зарубежные хиты современные диджеи переделывают на свой лад. И я думаю, что качественная музыка, переходящая от поколения к поколению, от отцов к детям и даже от дедов к внукам, — и есть тот самый хронотоп, связывающий пространство и время.
КСТАТИ
В субботу, 12 апреля, в минском парке Челюскинцев открылся новый танцевальный сезон с программой «Для тех, кто молод душой».
ladzimir@tut.by
leonovich@sb.by
Советская Белоруссия № 81 (24711). Четверг, 30 апреля 2015
