Уходит наше поколенье...
...Давно сошли окоп и дот,
Но поколение идет...
...Одних привычно раздражая,
Другим оно судьба чужая,
Но третьим дорого до слез.
Константин Ваншенкин.
В каком–то, наверное, уже давнем году в одной из минских школ девочка–десятиклассница написала сочинение на тему: «Что в имени твоем?» Учительница, сдерживая слезы, читала это сочинение всему замершему классу.
Девочку звали Евгения.
Имя это дала своей внучке в память о своем отце Наталья Евгеньевна Шепеленок — дочь Евгения Александровича Ярмолкевича.
Наверное, мальчики и девочки того класса, где училась Женя, в тот день стали старше и строже, ибо их осязаемо коснулись война и мужество, и верность, столкнувшиеся с предательством и жестокостью.
В том взволнованном сочинении девочки была военная судьба ее деда, казненного фашистами.
* * *
...Он был молод и талантлив. Окончив Витебский художественный техникум и отслужив в армии, вернулся в родной Бобруйск и создал в только что открывшемся Доме пионеров первую в городе художественную студию, где, увлекая своим мастерством, любовью к родной земле и искусству, одарил юные души своих воспитанников чувством художника.
Девизом его воспитания были слова: «Не будешь любить родной край — художником ты не станешь».
На выставках работ его учеников уже появились имена Саши Дегиля и Вити Савицкого, о которых с удивлением и восторгом говорили бобруйчане...
Потом была война.
Военная судьба уроженца Бобруйска (1912 г.), белоруса, создателя и руководителя первой художественной студии Бобруйска (1934 — 1940 гг.), художника–патриота Евгения Александровича Ярмолкевича известна.
Сохранив высоту своей души, он, отец троих малолетних детей, в начале войны вступает в самую рискованную и опасную борьбу с оккупантами — становится подпольщиком.
Существуют архивные материалы, документальные данные, личные воспоминания участников патриотического движения, из которых встает мужественный образ Евгения Ярмолкевича.
В апреле 1942 года подполье было предано, все его участники расстреляны, а руководящее ядро (Шунейко, Ярмолкевич, Гансовская, Майорова, Глинский) 23 апреля 1942 года повешены.
Бывшие воспитанники Евгения Ярмолкевича погибли на разных фронтах Отечественной войны. Вот они:
Саша Дегиль — летчик, погиб при освобождении Белоруссии в воздушном бою над Борисовом.
Витя Савицкий — артиллерист, погиб под Сталинградом, отражая танковую атаку.
Женя Марков погиб в партизанах.
Ким Плоткин — десантник, погиб под Ленинградом.
Мирон Кацнельсон — пехотинец, умер от ран в госпитале Каунаса.
Сева Петкевич — пехотинец, погиб на фронте.
О судьбе остальных воспитанников Евгения Ярмолкевича я не знаю.
Были бы живы, хоть на костылях вернулись бы в Бобруйск. Такой заряд мужества и любви к родному городу вложил в нас педагог.
Так случилось, что, пройдя войну, из всех моих товарищей по изостудии Дома пионеров в живых остался я один. И первым, главным своим учителем всегда называю Ярмолкевича.
И все, что удалось мне написать за долгие годы своего пути художника, я посвятил родному краю.
За несколько лет до шестидесятилетия нашей Победы, сталкиваясь со страшным недугом исторического беспамятства, расползающегося по государствам некогда великой страны, сталкиваясь с нарочитым забвением героизма и подменой понятий и ценностей, я написал две статьи под названиями «Все начиналось в Бобруйске» и «Высокая жизнь Евгения Ярмолкевича». Статьи были опубликованы в газете «Бабруйскае жыццё» и вызвали благодарный отклик читателей.
Одновременно я обратился к тогдашнему руководству города с предложением увековечить имя своего учителя, присвоив его детской художественной школе, которой исполнялось тогда 25 лет.
...И тут началось непонятное, логического объяснения которому нет, может быть, лишь строка из мудрого и прекрасного стихотворения Константина Ваншенкина — «одних привычно раздражая» — объяснит обращенное ко мне заявление одного из руководителей городского объединения художников:
— Вы выдумали Ярмолкевича! Такого человека у нас в городе не было!
Вот и столкнулся я с циничным беспамятством, отметающим героическое прошлое предшественников, словно не было в нашем городе первой довоенной изостудии, исполняющей роль художественной школы, которой в те годы не существовало; словно не было талантливого, уважаемого в городе художника–патриота, руководителя первой изостудии Евгения Ярмолкевича; словно не было взращенных им талантливых, преданных Родине ребят, чья короткая жизнь и военная судьба каждого из них стала подвигом.
Пришлось обратиться за помощью в газету «Бабруйскае жыццё». На ее призыв откликнулись люди, знавшие этого светлого человека и с теплом отозвавшиеся о нем в газете.
Тогда последовала еще более раздраженная нелепость из уст противника моего предложения:
— Это вы не имя Ярмолкевича хотите увековечить, а себя прославить!
Очевидно, обладая влиянием на отдел культуры горисполкома и каким–то маниакальным желанием воспротивиться моему предложению, тогда придумали новый ход: школу нужно назвать громким именем другого художника, который тоже родился в Бобруйске и звание имеет, и «в партизанском движении участвовал».
С этой целью при отделе культуры был созван художественный совет, на который «декоративно» был приглашен председатель городского совета ветеранов и продуманно, для безопасности, не приглашен я — инициатор присвоения имени школе.
Как рассказывал мне после представитель совета ветеранов, особенно долго, страстно и убедительно выступал руководитель местного объединения художников, все говорил о том художнике со званием, у которого и много картин написано, и который «партизаном, мол, был». А от этого Ярмолкевича никаких картин нет, значит, он не художник.
Вот и решил художественный совет присвоить школе имя того, кто со званием и с картинами.
Прежде чем рассказать о финале этой местечковой возни, хочется выразить возмущение циничным доводам о том, что от Ярмолкевича не осталось картин, значит, он не художник. В таких ситуациях говорят:
— Побойтесь Бога!
Ибо этот довод кощунственен и аморален и им лицемерно сведены на нет высокие чувства памяти и человечности. До какой степени надо быть черствым, чтобы прибегать к таким «доводам».
Я еще раз заявляю: Евгений Александрович был талантливым художником–пейзажистом. Его работы уже тогда украшали стены нашей студии, вызывая уважение к нашему учителю и желание тянуться к настоящей живописи. Великолепный акварелист, он делился своим мастерством с нами как с товарищами по профессии. У него уже тогда было много картин. А сколько бы он еще написал!
Его казнили. Его жизнь оборвалась в 29 лет. Фашисты расстреляли его жену, замучили двоих детей. Разорили и уничтожили его жилье. Какие картины могли остаться в чудовищном огне войны?
Теперь о финале присвоения имени детской художественной школе в Бобруйске.
Казалось бы, уже все решилось: решено присвоить школе имя не Ярмолкевича, а того именитого художника, и тем «закрыть вопрос».
Как вдруг выяснилось, что тот именитый мастер к партизанскому движению никакого отношения не имеет.
Неудобная какая–то ситуация сложилась...
Тогда придумали — не нужно школе вообще никакого имени!
Так бы и осталась школа безымянной, но «помогло» несчастье. Умер старейший бобруйский художник Владимир Александрович Доморад. Его имя присвоили школе. Он, безусловно, был честным человеком и художником, и пусть его имя послужит школе.
Ну а как же с именем Ярмолкевича?
Так и останется оно перечеркнутым?
Эта печальная и странная история закончилась бы достойно, если бы тогдашнее руководство города отнеслось серьезно и неравнодушно к обращению Государственного музея истории Великой Отечественной войны, в котором Республиканский совет Белорусского общественного объединения ветеранов, Белорусский республиканский союз молодежи, научный совет и коллектив музея поддерживают инициативу об увековечении в Бобруйске памяти Евгения Александровича Ярмолкевича.
На это письмо ответа и действия нет.
Тогда отмечали 60–ю годовщину Победы, еще несколько месяцев — и к нам придет 65–я годовщина.
Я обращаюсь к многоуважаемым руководителям города Бобруйска! Пока еще не поздно, нужно увековечить имя Евгения Ярмолкевича!
Это нужно для ныне живущих и для наших потомков, которые через десятилетия будут узнавать о событиях и подвигах солдат, имена которых были неизвестны или до какого–то времени оставались в тени.
Нужно это сделать, пока еще живы стерпевшиеся со своим горем солдатские вдовы и остатки великой рати победителей фашизма...
Сейчас, пока не стерлись их следы, и на земле еще проступают горькие морщины окопов.
Абрам РАБКИН, ученик Евгения Ярмолкевича,
участник Великой Отечественной войны,
член Союза художников России.
