Поделить неделимое

Когда стало известно, что из Русского музея в Санкт–Петербурге некий бизнесмен желает на год взять «попользоваться» одну из самых древних в мире православных икон, первым мгновенно вспыхнувшим чувством было возмущение...

Когда стало известно, что из Русского музея в Санкт–Петербурге некий бизнесмен желает на год взять «попользоваться» одну из самых древних в мире православных икон, первым мгновенно вспыхнувшим чувством было возмущение. Потому как забрать святыню из музея собрались в новостроящийся храм в коттеджном поселке миллионеров — знаете, такой, где шлагбаум, охрана и въезд не меньше чем на «Лексусе» последней модели. Да к тому же икона — из белорусских земель! Ее привезли из Византии в Полоцк по просьбе самой Преподобной Евфросинии! А все, что касается игумении Полоцкой, — это уж, знаете, особый разговор.


Эмоции улеглись. Вопросы остались. Где все–таки в наше время должны находиться старинные иконы? Кто больше прав: ратующие за неприкосновенность музейного раритета, народного достояния или требующие вернуть церкви святыню? Практическая непримиримость взглядов налицо. Резон есть и у тех и у других. И нерезон — тоже.


Да, нельзя отрицать: во многих случаях передача икон в музеи в самом прямом смысле спасла им жизнь. Трудно что–то возразить и против утверждения, что древние вещи нельзя лишний раз тревожить даже малейшим перемещением. Им требуются определенные условия хранения, иначе мы утратим драгоценное наследие прошлого навсегда: не будет ни нашим, ни вашим. Однако отчего же из этой заботы порой так и лезут уши, покрытые старческими волосами: ишь, мол, чего «попы» захотели — отдайте им назад иконы... Конфисковано. Все! Сказано: ценность — государственная, народная...


На противоположной стороне слышишь: в музеях святые образа в запасниках десятилетиями хранятся, их никто не видит. А они ведь должны людям помогать, тогда, кстати, и время их не возьмет: некоторые считают, что от искренних и горячих молитв верующих иконы обновляются. Государство же пусть проявит свою заботу о национальном достоянии, разделив с Церковью заботу о святынях: поможет в реставрации, создании условий хранения. Однако владеть духовным и культурно–историческим сокровищем должна религиозная община... Но когда раздаются «аргументы»: мол, строящийся храм очень красив и расположен не в самом закрытом коттеджном поселке, а рядом, прийти туда могут все желающие; и находится–то церковь всего (!) в 20 км от Москвы; и дорога к ней хорошая — снова начинаешь замечать те же самые уши лукавства. Только первые торчали слева, а эти уже выглядывают справа.


Где же выход? Думается, любая уникальная икона при наличии даже малейшей возможности должна продолжать нести свое служение, а значит, находиться в храме, особенно когда известно: откуда она и для кого была написана, а в музее оказалась не по своей воле. Но речь должна идти о храме сопоставимого масштаба и величия. Однако это мое частное мнение. Вообще же, полноценное решение о взаимоотношениях Церкви и музеев надо принимать путем общественных, обязательно конструктивных, дискуссий. Выработать конкретный, тщательно продуманный алгоритм действий. И неукоснительно его придерживаться — всем заинтересованным сторонам.


Кстати


В конце прошлого года похожая история произошла с «Троицей» Андрея Рублева. Ее хотели на три дня передать из экспозиции Третьяковской галереи в собор Троице–Сергиевой лавры для богослужений. Но музейные работники встали стеной. Хотя Богоматерь Донская уже 14 лет раз в год благополучно путешествует в Донской монастырь.


Компетентно


Владимир Прокопцов, директор Национального художественного музея Беларуси:


— У нас в музее хранится большая коллекция белорусских икон. Но каких–либо недоразумений, а уж тем более скандалов по их поводу никогда не происходило. Более того, из Жировичской обители нам на постоянное хранение передали 7 икон: любая вещь неизбежно от времени разрушается, а в музейных условиях все–таки больше шансов сохранить ее. Мы, в свою очередь, организуем выставки и православных, и католических образов. Эти экспозиции всегда проходят с большим успехом. Можно вспомнить, например, уникальную выставку православных икон России, Беларуси и Украины, посвященную 1020–летию Крещения Руси.


Что касается временной передачи икон в храмы, здесь требуется избирательный подход. Передать в храм на праздник в киоте на неделю–другую — одно дело. А постоянно — совсем другое... Там нет профессионального контроля. Мне понятны чувства верующих, которые хотят молиться на святыни. Но ведь существует очень древняя практика списков, когда хорошая живописная копия уникальной иконы освящается и принимает на себя все прекрасные свойства оригинала. Кстати, наш музей выполняет такие копии. Одна из них уже передана в православный приход. А духовный и культурный раритет надо беречь и хранить в оптимальных условиях, соблюдая особый режим и, кстати, не забывая о безопасности, поскольку такие ценности имеют на мировом рынке огромную стоимость, выражающуюся в суммах с множеством нолей. О том, как часто храмы грабят, думается, рассказывать не стоит. А ведь древние иконы — не только религиозная святыня, но и национальная.


Справка


Эфесская икона Божией Матери


Сейчас в Кресто–Воздвиженском храме Полоцкой обители находится список, сделанный в 1992 году петербургским иконописцем Н.Богдановичем с древней Эфесской иконы Божией Матери Чудотворной. Образ был написан, по преданию, святым апостолом и евангелистом Лукой. Преподобная Евфросиния, кроме Спасской женской обители (1125), основала в Полоцке Богородицкий мужской монастырь (1155), для которого и была принесена из Царьграда икона Божией Матери. Приняв святыню, преподобная поставила ее в храме Пресвятой Богородицы мужского монастыря. Полагалось еженедельно по вторникам совершать с иконой крестные ходы по всем церквам Полоцка.


Существует предположение, что Эфесский образ Божией Матери хранился в монастыре до 1239 года, когда икону передали в благословение на брак внучатой племяннице преподобной Евфросинии, полоцкой княжне Александре, с великим князем Александром Невским. Именно тогда святой образ попал в Богородицкий собор города Торопца в псковских краях, где совершилось венчание княжеской четы. После революции икону изъяли из собора и отправили в Торопецкий краеведческий музей, а затем вывезли в Ленинград.


Однако некоторые специалисты не согласны с такой версией. Они утверждают, что иконы такого типа не использовали для благословения. Эфесская святыня была двусторонняя и выносная, именно такие как раз и выносили во время крестных ходов. А исчезла она из Полоцка во время противостояния войск Стефана Батория и московского царя Ивана IV Грозного. И в Торопец попала лишь в XVII веке. До конца так и не ясно, является ли раритет из хранилищ Русского музея тем самым византийским оригиналом, заказанным преподобной у императора Мануила I Комнина и благословленным патриархом Лукой Хрисовергом, или это более поздний список, возможно, XIII — XIV века, выполненный полоцким или псковским мастером.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter